Casual - Оксана Робски
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я кивнула и молча вышла.
Вся Москва уехала в горы.
Те, кто еще не уехал, собирали чемоданы, чтобы уехать сразу после Нового года. Те, у кого есть потребность в знакомых лицах и близости к олигархам, уехали в Куршевель.
Все остальные — в Сент-Моритц.
Правда, некоторые оригиналы уехали в жаркие страны, но их было меньшинство. Хотя это меньшинство выкупило билеты на все рейсы «Аэрофлота», и улететь на какие-нибудь Мальдивы, Сейшелы или во Флориду, не позаботившись об этом заранее, невозможно. Так же как и снять номер в приличной гостинице. Не говоря уже о шикарной.
Те, кто остался, наслаждались свободными улицами без пробок и, встречая знакомых, обращались к ним, как к членам одного братства: «Ты тоже здесь? Отлично!»
А на Новый год собирались по ресторанам.
Для тех, кто имеет возможность жить на Рублево-Успенском шоссе и не имеет желания выезжать в Москву, существует «Веранда у Дачи».
Там я собиралась праздновать Новый год.
Подобралась довольно странная компания: я, Катя, Лена со своим женихом, который на следующий день уезжал в Куршевель с бывшей семьей, соседи Лены — муж с женой и два гомосексуалиста Митя и Мотя — чтобы было тусовочно.
Нам дали столик прямо посередине, под настоящей березой, наряженной как елка.
Когда я зашла в ресторан, за нашим столом уже сидела девушка по имени Аня. Она размахивала длинным мундштуком и закидывала ноги в сетчатых чулках Моте на колени. Несколько лет назад ей посчастливилось родить ребенка от олигарха, и теперь она могла покупать себе сколько хочешь сетчатых чулок и закидывать ноги куда угодно. Вот только олигарх ее бросил, а она его действительно любила.
Гости были в сборе, и воздух ресторана был наполнен концентрированным ожиданием веселья.
Принаряженные официанты разливали вино, которое входило в стоимость стола в неограниченном количестве.
Девушка Аня безостановочно материлась, потому что считала это проявлением свободы воли.
Увидев нас, Митя махнул рукой каким-то своим знакомым и, подхватив Аню, повел ее знакомиться с ними.
Аня, надо отдать должное ее чувству юмора, осталась развлекать Митиных знакомых, при этом изящно выпуская клубы дыма прямо им в лицо, а Митя поспешил вернуться, чтобы поздороваться со мной и Катей.
А мы уже обнимались с Кирой. Ее йоркшир, не выдержав флоридской операции, умер и был похоронен в старинной китайской шкатулке на заднем дворе Кириного дома. На «Веранду» она приехала с карликовым пуделем, которого покрасила краской «Wella» в ярко-розовый цвет, в тон своему платью. Пуделя, то есть пуделицу, звали Блонди, и у всех девушек в этом ресторане она вызывала восторженный визг.
Кира сообщила, что ждет Олесю, но та опаздывает, потому что ссорится с мужем. С утра ей показалось, что муж больше не любит ее.
— Почему? — спросила Катя.
— По-моему, ей приснилось что-то, — снисходительно объяснила Кира.
Катя нетерпеливо посматривала на часы, потому что в полночь заканчивался срок действия ее пари с ее олигархом. На прошлый Новый год Катя поспорила с ним, что бросит курить на год. На пятьдесят тысяч долларов США. В ноль-ноль часов одну минуту она собиралась затянуться.
— Может, ты уже не будешь курить? — спросил Митя.
— Буду, — сказала Катя, — причем с таким удовольствием!
Катя достраивала дом на Николиной Горе, и пятьдесят тысяч долларов США были ей очень кстати.
В полночь стало так громко, словно открылось все шампанское, хранящееся в этом ресторане.
Мы кричали, чокались, обнимались и целовались.
У каждого из присутствующих были знакомые за другими столами, поэтому веселье получилось общим и немного домашним.
Я подошла поздороваться к Вике, которая весь вечер улыбалась мне из-за своего столика. Она была с детьми и с тренером по плаванию. Он выглядел безупречно. Она кормила его с ложки соте из баклажанов.
— Уезжаете отдыхать? — Я произнесла это как пароль. И ожидала ответа про Куршевель. Там ее тренер, такой молодой и красивый, не оставил бы окружающих равнодушными.
— Нет. — Вика, как всегда, словно бы выпевала слова. — Мы поедем в феврале, когда все уже вернутся. Я так устала от тусовок.
— Все говорят, что устали от тусовок, но никто не отдыхает в феврале.
Викина младшая дочь подбежала к столу и потянула за рукав маминого ухажера.
— Дай попить, — капризно произнесла она.
Он протянул ей воды и поправил растрепавшиеся локоны. Она быстро улыбнулась и убежала прямо со стаканом.
Все мечтают о красавцах с влюбленными глазами, а Вика — имеет.
Приехала Жанна Агузарова, почему-то вся забинтованная. Только щелочки глаз видны. «Чтобы не видно было стыдливого румянца, что приходится выступать перед такой публикой», — сказал Митя. Она запела, и все танцевали уже на столах.
Я увидела, что Мотя курит марихуану.
Оглянулась на официантов. Их лица были вежливо бесстрастны.
Протянула руку к его сигаретке, но он замотал головой и достал мне из кармана целую. Я оглянулась в поисках зажигалки.
Мотя и официант дали мне прикурить одновременно.
Это был неожиданный сервис. Раньше официанты прикуривали мне марихуану только в Амстердаме, в кофе-шопах.
Больше чудес в эту ночь не было. Я до пяти утра отплясывала с Аней под группу «Блестящие». По-моему, Аня забрала у одной из них микрофон.
Лена пила вино, бокал за бокалом, абсолютно забыв, что жених еще не сделал ей предложения.
Глядя на него, я думала, что в обычной жизни он, наверное, не носит розовые галстуки и не хлещет неразбавленный виски. Я уже выпила пару бутылок шампанского и казалась себе невероятно проницательной. На самом деле он не такой, каким хочет казаться, думала я про Лениного жениха. Ухаживая за великолепной Леной, он видит себя таким, каким хочет быть, и любуется собой.
Олеся уверенными движениями женщины с хорошей фигурой переходила от одного мужчины к другому, игриво приплясывая, и каждую минуту бросала вопросительные взгляды на мужа: «Ты понял, какая я сногсшибательная?»
Младший сын президента одной из бывших союзных республик вел политические дебаты с соседом слева.
Кира познакомилась с мужчиной в блестящей розовой рубашке и стояла рядом с ним, поглаживая розовую Блонди и пытаясь сделать ей «паровоз».
Катя пересела за стол к одному из первых лиц «Веранды у Дачи». Это был известный в Москве тусовщик. Он любил прикрыть свою лысину причудливой шапочкой и отправиться в ночной клуб, производя на малолеток впечатление тем, что знал наизусть слова всех песен еще с тех пор, как они исполнялись впервые.
Уезжали все одновременно. Забывая платки, сумки, подарки, зажигалки и телефоны.
Официанты аккуратно все собирали, стараясь запомнить, что с какого стола. Они знали, что к вечеру им начнут звонить и требовать вернуть забытое. Ценные вещи они сразу отдавали метрдотелю, а тот записывал имена владельцев. Официанты знали всех посетителей в лицо.
Перед выходом образовалась небольшая давка. Несколько гаишников пытались организовать движение. По случаю Нового года и щедрых новогодних подарков от ресторана они не приставали к выпившим водителям со своими пробирками.
Все выпили слишком много, чтобы с грустью понять: праздник, к которому лихорадочно готовились целый месяц, закончился.
17
Мне позвонил мужчина, который представился братом моего водителя.
В новогодние праздники я отдыхала, в офис ездила через день и, если бы он не позвонил, спала бы до двух. Он позвонил в девять.
— Я не рано? — вежливо осведомился он.
— Нет, — сухо ответила я, соображая, что могло произойти.
Я не ездила в больницу недели три, но знала, что здоровью водителя ничто не угрожает. Денег, которые я оставила в прошлый раз, должно было хватить еще дней на десять.
— Вы нас совсем забыли. — Его слова звучали как упрек.
— А что случилось? — Я села на кровати и покосилась на открытую форточку. Вылезать из-под одеяла было холодно.
— Вы же знаете, он в таком тяжелом состоянии…
— Я могу помочь?
— Кроме вас, нам не к кому обратиться…
Его семья отталкивала меня почти полгода. Что изменилось теперь?
— Мы выписываемся, — объяснил он, — состояние, конечно, неудовлетворительное, но дома ему будет лучше.
— А что говорят врачи? — спросила я, думая про милицейскую охрану.
— Ну… они не против.
— Я вас поздравляю.
— Просто… сложности, которые в связи с этим…
— Говорите! — перебила я.
— Ему нужна сиделка, и квартира у нас, знаете ли, неподходящая, и еда ему сейчас особенная нужна…
У меня было впечатление, что он зачитывает по бумажке.
— Вы когда выписываетесь?
— Через три дня, — он ответил неуверенно, видимо, этот вопрос был еще не решен.
— Я приеду завтра в больницу. В три. Я повесила трубку.
