Кадеточка - Роузи Кукла

— Успокойся же, наконец. Ты мой любимый мужчина. Понял? Ты, мой, любимый, мужчина!!! — А потом он со мною поцелуется и приластится. Обнимет, прижимается так, что у меня снова загорится и навалится желание. Да, думаю я, это точно. Вот, что значит, любимый мужчина. Потом мы будем лежать, и я продолжу рассказывать.

— Кстати говоря, некоторые женщины в климакс, когда остаются без мужчины, то, просто, сходят с ума. Вот как! Я не придумываю, правду говорю. Где–то, не помню, где, читала, что одну такую климактеричку даже суд оправдал, что она какого–то мужчину изнасиловала и убила. Вот, как! А во Франции, даже есть такая смягчающая статья для преступниц, она учитывает это состояние женщин и смягчает наказание, а в некоторых случаях, вообще отменяет.

— Ну, то во Франции! У нас так нельзя. Наши бабы всех бы мужиков изнасиловали и поубивали бы потом.

— Если бы так! Желающих много, да вот беда не на чем. У наших мужиков, как что, так облом. Обидный, такой и нас так унижающий! Ведь до чего дошло, появились асексуалы!

— Кто это такие?

— Хуже голубых! Ни себе, ни людям! Вообще решили без секса. Говорят, что мы живем без секса! Ты представляешь? А я считаю, что без секса человеку, тем более мужчине так нельзя, он ведь не живет! Я бы таким все хозяйство раз и долой. А зачем оно им. Пусть так и называются потом, бесхозяйственными.

— А ты знаешь, Варвара любопытная. Я ведь этого никому не говорил. Только тебе. Так что оцени. Ты теперь понимаешь, какой я сделал прорыв в этом направлении. От того, как ты говоришь, облажался и до сегодняшних, наших с тобой отношений. И еще добавлю. Я ведь ни малейшего представления тогда не имел, как там все у вас устроено. Это потом, когда уже насмотрелся порнографии, то стал что–то понимать и то не до конца. А тогда, в то время, мы были телки, телками. Куда–то и как–то прикладывались, во что–то втыкались и кончали. Вот так было дело.

— Что? И так и не знал до меня ничего? Так, что ли?

— Да, нет! Нашлись просветительницы. Я их мамочками называю. Они такие заботливые и все, что ни попросишь.

— Ну, прямо так! Я думаю, что они просто трахались с тобой и мало о каких–то там утонченных чувствах думали. Просто в бабах это звериное сидит всегда. Взять хотя бы при месячных или при родах. Ты ведь знаешь, что роды, это такое же потрясение для женщины, почти как пережить свою смерть, если не сказать, что большее. Когда рожаешь, то все, как ты говоришь. Животное какое–то и не обузданное и это так пугает, что просто душу разрывает от страха. Не знаешь, когда и как все это пройдет и кончится ли все это. Одним словом, ужас! Дикий и животный ужас! Спасает только то, что все ради него, ребеночка своего! Так, что потом женщине уже все нипочем. Это как говорили, для тех, кто прошел крещение, чем–либо, или огнем, или тонул, или был при смерти, тем уже все ни почем, им ничего не страшно. Потому, что они уже знают, что это такое и с ними такое уже было. Так и с нами. Как родишь, так, словно крещение этим проходишь. Рожаешь по животному, а потом с этим живешь. И уже тебе никакие действия с тобой и в тебе не страшны. Вот таким, как ты и показываешь ее. Потом уже, вроде, как все равно. Потому, что животное то, уже в тебе прочно сидит. А просто так, да еще, чтобы показала вам девочка? Нет! Такого не было. Ей еще надо в себе самой разобраться. Я ведь тоже сначала все думала, что писаю прямо оттуда. А потом только рассмотрела в зеркальце и поняла, что я ошибалась. Но это я, владелица, а что уж о вас говорить! Я думаю, что ты прав, насчет своих представлений. Тем более, тогда!

Кто тогда, что–либо знал? Кто что–то понимал? Тем более все было под запретом. Ведь тогда и секса–то не было, в нашем понимании. Так! Даже не трахалки, а делание детей! И уж кому, как повезет. Я знала баб, которые когда их трахали, современные мальчики они просто плакали, навзрыд. Плакали оттого, что все жизнь они не испытывали такого. Хотя и замужем были и детей родили. Так, что сейчас все по–другому.

— Ой, батюшки мои! Да ты никак уже спишь. Ну, поспи, поспи. Набирайся сил. Они тебе еще понадобятся.

Я, наверное, встану и осторожно, стараясь его не тревожить, уйду в другую комнату. А он пусть спит, а потом со мной и с новыми силами. Ему это надо, ведь уже не мальчик! А потом я стану, опять наш с ним разговор вспоминать да все прокручивать сначала. И я бы пришла к выводу, нет, почувствовала бы, что я без его рассказов и откровений я, как бы наполовину пустая чаша. А может, не так. А может, на половину полная? Как вы считаете?

И вот ведь, как удивительно жизнь устроена. Спустя столько лет я все еще не встретила его своего прежнего мальчика из того самого далекого и счастливого времени, когда я ходила с ним, курсантом под ручку, и он был все время рядом. Это тогда я была кадеточкой, а он мой кадет! Красивый, стройный и сильный. Уверенный, в себе и нас, в нашем общем будущем. И мне так было с ним приятно и хорошо. И я шагала рядом, держась за его руку, а он в форме красивой, с этими горящими на плечах якорями и галочками третьего курса на левом рукаве такой наглаженной форменке, что казалось можно обрезаться об эти ее складочки. И все на нем горело, сверкало чистотой, и было таким ладненьким, как я сама, горела и сверкала еще юная и наивная деточка, его кадеточка!

Как жаль, что это только моя мечта и фантазия о том, что я с ним была так близка потом. Нет! К сожалению такого не было. Жизнь растащила нас в разные стороны и только то, что я собрала потом, по крупицам о нем и смогла прочитать между строк его писем, все это и легло на перо, а потом у меня получились рассказы. Эти рассказы я так и назвала, так как всю жизнь, так и чувствовала себя, словно кадеточка. Вот и прочтите их, эти рассказы мои, рассказы кадеточки.

Часть третья. Рассказы кадеточки о нем

Глава 11. Что происходит из–за неправильного окончания слова

— Бз–бз–бз! — Гудит зуммер.

— Караульный, старший матрос, такой–то! — Бодро докладываю по телефону.

А в ответ тихий и легкий женский смех. — Ха–ха- ха! — И все, а потом тишина.

— Что за подколки? Кому это неймется?

Пока соображаю и понимаю, что это звонят мне по внутреннему телефону и этот телефон находится где–то в нашей части, то опять.

— Бз–бз–бз-бз! — Опять, все настойчивей гудит телефонный вызов.

Делать нечего, надо отвечать, ведь я же на посту, сижу на вышке и нахожусь в карауле.

— Караульный, старший матрос…

— Очень приятно, старший матрос, такой–то. — Называют мою фамилию.

— Догадайся, кто тебе звонит? — Опять этот довольно приятный женский голос.