Корона последней принцессы - Антон Леонтьев

В соборе было душно, в серебряных канделябрах оплывали свечи. У Марии кружилась голова, а в низу живота продолжала пульсировать и нарастать боль. Но королева дала себе слово – она не позволит себе быть слабой, она выдержит и церемонию коронации, и последующие балы и приемы, которые будут продолжаться без малого месяц.

Патриарх заканчивал службу, передавая эстафету гофмаршалу. Началась светская часть церемонии. Мария не смогла сдержать глубокого вздоха и заметила, какие удивленные взоры бросили на нее державные родственники. Ей больше всего хотелось сесть, однако это противоречило бы православной традиции, а она не хотела никаких исключений из правил. Ведь перед Господом все равны!

Архаичная церемония длилась уже четвертый час. Королева пошатнулась, и к ней подоспела одна из верных камер-фрейлин. Встав около Марии, придворная дама прошептала:

– Ваше величество, обопритесь на мою руку!

Мария так и сделала и почувствовала себя немного лучше. Но боль не отступила. Мария впервые за свою жизнь возроптала: неужели Господу недостаточно того, что он послал ей испытание в виде больного сына? Так отчего же он и в столь значимый для их династии день снова насылает на нее кару? Но королева тотчас устыдилась своих еретических мыслей.

А тем временем раздался гимн, и патриарх трясущимися руками – видимо, старче тоже был на последнем издыхании – взял из рук гофмаршала тяжеленную, усыпанную бриллиантами корону. Георгий, в пурпурной мантии, со скипетром и державой в руках, восседал, подобно изваянию, на старинном троне. Патриарх приблизился к королю… И, то ли запутавшись в своих одеждах, то ли оступившись, вдруг подался вперед, падая. По собору прошел возглас изумления и негодования. Старче не смог удержать в руках корону, и она шлепнулась на устланный бархатом пол.

Корону тотчас подняли два митрополита и вручили ее испуганному патриарху. Церемония возобновилась. Но Мария услышала фразочки, которыми по-английски обменялись ее кузины из Великобритании, представительницы королевского семейства:

– Какое ужасное предзнаменование! Корона упала на пол!

– Как бы это не было знаком того, что Любомировичи ее потеряют! Ах, им стоит опасаться революции!

Мария закусила губу, нахмурилась и устремила взгляд на фреску над головой супруга. Патриарха тем временем сменил один из более молодых митрополитов – старче, кажется, уже не мог держаться на ногах, все-таки ему было под девяносто.

И вот корона, отбрасывавшая разноцветные блики, опустилась на голову монарха. По старинной традиции все гости тотчас бухнулись на колени (в том числе и Мария), поклонились новому помазаннику Божьему, королю Георгию Третьему.

С большим трудом Мария, поддерживаемая камер-фрейлиной, поднялась снова на ноги. Георгий улыбнулся жене, и это было сигналом к тому, что наступал ее черед. Фрейлины отцепили шлейф, и Мария проследовала к трону. Супруг поднялся с него, церковный хор завел один из торжественных псалмов. Боль в животе стала невыносимой, женщине казалось, что она вот-вот разорвет ее изнутри. Внезапно Мария почувствовала, что по ее бедру что-то потекло. Нет, только не это! Неужели у нее начались преждевременные роды?

– И коронуем тебя сей короной, знаком древнего величия, делая тебя равной нам и владычицей над нашим добрым народом… – вещал митрополит.

Наконец Георгий взял с золотого подноса малую королевскую корону, поднял ее над головой Марии и начал произносить малопонятные слова древней клятвы на старогерцословацком. Женщина заплетающимся языком повторяла их. Гости переглядывались и шушукались – всем было видно, что королева вот-вот лишится чувств. Но нельзя же было прерывать коронацию!

– И да поможет мне Господь-вседержитель, управляющий небом, землей и нашими бессмертными душами! – завершил Георгий клятву.

От Марии требовалось повторить концовку, и тогда корона могла опуститься на ее склоненную голову. Но женщина уже ничего не слышала, перед ее глазами все плыло, а в голове был кровавый туман.

– И да поможет мне… – начала она и замолчала.

Георгий подсказал супруге шепотом последующие слова, но Мария только захрипела и неловко повалилась на пол. К королеве подоспели фрейлины и в ужасе видели, что подол ее коронационного платья весь в крови. Георгий в ужасе сунул кому-то корону и склонился над женой. Служка, который держал корону в руках, был сметен несколькими тучными митрополитами, выпустил из рук корону, и она покатилась по ковровой дорожке. Гости оторопело следили за тем, как сверкающий венец все катится и катится...

– Ну что, дорогая моя герцогиня, – заметила одна из великосветских сплетниц, – теперь вы убедились, что Любомировичей ожидает кошмарная участь? Одна упавшая корона – еще куда ни шло. Но две! Попомните мое слово, их судьба будет еще ужаснее, чем судьба Романовых.

Ребенок появился на свет в кафедральном соборе – это была девочка, первая дочка королевской четы. Марию доставили во дворец в бессознательном состоянии. Малышка, оказавшаяся в руках медиков, была очень плоха, да и самой королеве давали минимальные шансы на выживание.

Георгий, нервно ходивший по апартаментам дворца, курил одну сигарету за другой, плакал и беспрестанно молился. А коронационные торжества продолжались – по личному приказу его величества о происшествии в соборе объявлено не было, и в то время, когда королева рожала, по всей столице звенели колокола, оповещая подданных, что в Герцословакии воцарилась новая королевская чета.

– Ваше величество, – произнес один из придворных, склоняясь перед королем.

Георгий, который только что возносил Господу горячую молитву, злобно посмотрел на него:

– Ну, что еще такое?

– Беда, – вымолвил придворный. – На Марсовом поле случилась невообразимая давка! Если желаете взглянуть…

Король прошел в другое крыло и увидел вдалеке колыхающуюся толпу.

– Быдло передавило быдло, и что с того? – бросил Георгий в сердцах. – Послать туда карательный отряд, зачинщиков расстрелять на месте, остальных прогнать взашей!

– Но, ваше величество, речь идет о сотнях убитых и, вероятно, о многих сотнях, а то и тысячах раненых… – заикнулся придворный.

Георгий отвесил ему знатного леща и крикнул:

– Что вы лезете ко мне с этими простолюдинами? Моя жена и дочка находятся при смерти! Делайте, что я говорю! Всех расстрелять! Тех, кого не расстреляли, повесить! А тех, кого не повесили, отправить в тюрьму!

Королева находилась между жизнью и смертью почти неделю – у нее началось заражение крови. Ее соборовали и ждали неминуемой кончины. Король Георгий всего единожды за эти дни видел свою дочку. Вообще-то он все время желал, чтобы супруга подарила ему девочку, но, подержав малышку на руках, он вверил ее заботам нянек и мамок и отправился к опочивальне, в которой умирала королева Мария.

В том, что она умирала, не было сомнений. Королева уже три дня была без памяти. Медики разводили руками и намекали, что если кто и может спасти ее величество, так только сам Господь.

Король не желал и слушать о том, что на Марсовом поле во время ужасной толчеи, вызванной борьбой за подарки, было задавлено свыше двух тысяч человек, а около тридцати тысяч получили травмы разного рода тяжести.

– Народ сам виноват в произошедшем, – отчеканил он и тотчас забыл о случившемся.

Георгий вбил себе в голову, что Мария, как и его брат Кароль со своей женой Александрой, – жертвы его грехов. Потому что его величество завел интрижку с примой-балериной Королевского театра, прелестной Марленой. Король убеждал себя, что раз он дал зарок не ходить больше по уличным девкам, то имеет право предаться любви с Марленой – ведь она не была шлюхой! Мария ведь не допускала его к себе уже много месяцев по причине беременности… Но Господь, оказалось, все видел, и обмануть его было невозможно. Вот он и покарал его, Георгия, за то, что нарушил обещание, данное умирающему брату.

– Ваше величество, – тронул его за плечо диктатор генерал Зорич. – Медики сказали, что надежды не осталось. Сегодня вечером или, самое позднее, завтра под утро. Вам лучше проститься с ее величеством сейчас…

Георгий, обливаясь слезами, долго целовал руки лежавшей на огромной кровати без сознания супруги. Ее могло спасти только чудо, а чудеса творил только Всевышний. Но Господь рассердился на него, короля, за то, что он удовлетворил свою похоть с Марленой...

Король поцеловал Марию в покрытый испариной лоб и, трясясь, вышел из ее спальни. Монахи принялись читать молитвы: королева вот-вот должна была умереть. Единственной, кто мог утешить Георгия, была его младшая сестра Зоя. Девочка долго гладила короля по голове и ничего не говорила. Его величество так и заснул в кресле.

Разбудил его барон Чучель. Открыв глаза, Георгий вскочил с кресла и испуганно спросил:

– Неужели все кончено?

Гофмаршал зашептал ему на ухо: