Новая зона. Время туманов - Сергей Клочков

— Наверно, и правда река не пустила… почуяла зверюга, что смертью от воды несет, — предположил Семен.

— Да нет… она без запаха, — ученый, видимо, не услышал метафоры. — Аномальный очаг протянулся почти на три километра аккуратно по руслу, и что-то сделал с водой… в общем, изменились физико-химические свойства, и вода просто перестала что-либо растворять. Ну, то есть вообще перестала — все соли меньше, чем за пять минут полностью выпадают в осадок, причем даже в тех пробирках, которые просто оставляли на берегу. В общем… та же история и с водой в живых клетках — смерть наступает мгновенно. Исследовали мы эту речку. Не поверите — и вода, и даже берега до границ аномального очага совершенно стерильны. Чище, чем в операционной. Абсолютный яд… мы ей даже название придумали, сказочное — «мертвая вода». Мертвее не придумаешь.

— И что, это все стекает в Москву-реку? — спросил Ткаченко. — Вот черт… это же потом и в Волгу…

— За пределами аномального очага вода постепенно восстанавливает свои нормальные свойства. Иначе… ну, я даже не берусь предположить последствия. — Ученый грустно покачал головой. — Но, уважаемые, никто не даст гарантий, что, например, завтра «мертвая вода» не дойдет до Каспия, вызвав экологическую катастрофу таких масштабов, что они просто не укладываются в воображении. Или Московская Зона возьмет, да и полыхнет на всю область… ну или на европейскую часть России. Признаки грядущего расширения есть, пусть они пока не особо достоверны, но, поверьте, даже эти слабые пока звоночки дают повод для беспокойства. Хотя, на мой взгляд, беспокоиться не надо. Пора паниковать.

Андрей снял очки, близоруко прищурился на них, и начал полировать стекла носовым платком.

— И знаете что, господа? Если мы, ученые, не сообразим, что и как с этим делать, если мы не нащупаем рычаги противодействия Зоне, то нам конец.

— Ничего вы не найдете, наука, — проворчал Шелихов. — Неужели до сих пор вам, очкарикам, не понятно, что Зона чихать хотела на все ваши научные потуги? Я, конечно, университетов не кончал, ибо с третьего курса вышибли, но одно могу сказать — ни хрена вы не разобрались ни с самой Зоной, ни с ее штуковинами, ни даже с тварями. Куда ни сунетесь, у вас везде ответ один — «темна вода во облацех».

— Мы во многом уже… — начал было Лазарев.

— Во многом? Угу, как же. Скажи мне, ботаник, только честно. Вы хоть один артефакт смогли сделать в своих лабораториях? Самый что ни на есть паршивенький, бросовый, но артефактик? Хоть один?

— Нет, но мы научились клонировать некоторые из них, в частности, «огневые слезы» делятся на фрагменты под воздействием высоковольтного разряда… — Лазарев даже попытался изобразить на пальцах, как именно действует разряд и где должна лежать «слеза»…

— Извини, что перебиваю. — Шелихов отмахнулся от объяснений ученого. — Здесь немного другой разрез. Я спрашивал, можете ли вы из обычных, не зонных материалов смастерить артефакт?

— Аноб!

— Да хоть как ты его обзови, даже горшком, — он от этого понятнее не станет. Так можете или нет?

— Нет, — после долгой паузы выдохнул Андрей.

— И после этого вы еще хотите остановить Зону? — Семен издевательски хмыкнул. — Не, ребята, не получится.

— Вероятность того, что мы сможем остановить распространение Очагов, действительно очень мала, — согласился Игорь. — Если честно, аналитики ЦАЯ пришли к выводу, что скорее всего мы не найдем никаких способов остановить Зону в обозримом будущем. Так что Центр сейчас в основном работает над другой задачей.

— Сколько интересного, оказывается, не освещено во вводных данных, — сухо констатировал Андрей. — И какая же… другая задача?

— Способы выживания в условиях тотальной Зоны, — будничным тоном ответил Лазарев, продолжая протирать стекла очков. — Пока у нас еще есть ресурсы, предоставленные, скажем так, нынешней цивилизацией, мы просто обязаны узнать, как, для чего и каким образом будущие остатки человечества смогут использовать подарки Зоны, оставить им, скажем, как можно больше рецептов, технологий и всяко-разных техник безопасности.

— А-хре-неть… — выдохнул Ткаченко. — Едрена вошь… и давно ваш Центр пришел к таким открытиям?

— Работы в этом направлении начались еще в две тысячи шестом. Немного позже Центр получил особые полномочия и стал практически государственной конторой, хотя до этого был одним из небольших полусекретных НИИ.

— И… когда? Ну, по вашим аналитическим подсчетам долбанет? — поинтересовался Шелихов.

— Это хороший вопрос. — Лазарев пожал плечами. — Может, через год, а может, и через пятьдесят. Или даже завтра. Есть даже маленькая, но вероятность, что никогда. Все известные на сегодняшний день Зоны слишком нестабильны, чтобы давать какие-либо точные прогнозы.

— До Самары не добьет, надеюсь? — спросил Ткаченко.

— Не добьет. — Ученый отвел взгляд.

— Ну и лады. А то у меня там жена и две дочки, — военный криво улыбнулся. — Знаете, товарищи, не хотелось бы, чтобы… ну, вы поняли. Мы вовремя из Москвы уехали… эх, жаль. Я ведь москвич, чтоб вы знали.

— Фамилия же хохляцкая, — хмыкнул Семен. — Да и говорок типичный.

— Украинская, кацап ты этакий, — беззлобно уточнил Андрей. — У меня отец малоросс, мать татарка, прадед вообще немец. А москвич я потому, дурень, что в Москве родился и вырос. Откуда ты говорок услышал, в упор не понимаю. У меня и квартира на ВДНХ, так что можем даже заглянуть… ну, если туда сейчас получится заглянуть, конечно. — Ткаченко помрачнел. — Эх, мужики… даже и не знаю. Жуть немного берет, когда подумаю, что там сейчас какая-нибудь мерзость завелась.

— Ты потому и пошел?

— Чтобы дом навестить? Да ну, брось ты… — Капитан отмахнулся. — У меня семья второй год в школе обитает, и когда квартиру дадут, если дадут, я в упор не знаю. Там в классе по три-четыре семейства, жилье сейчас дорогое, сами понимаете, а зарплата военного где-нибудь вне ЦАЯ не просто смешная — унизительная. Так что причина банальная до невозможности — просто нужны деньги. Много. Если бы не ваш Центр, то, как это ни противно, пошел бы мародерствовать и артефакты таскать.

— Анобы… — устало повторил ученый.

— Какая, на хрен, разница? — хором гаркнули Семен и Андрей, после чего они вместе с ученым тихо рассмеялись. Шелихов почувствовал, как слегка ослабла взаимная неприязнь, и даже подумал, что, чем черт не шутит, из них, таких разных людей, может получиться пусть плохонькая, но все-таки команда. Семен поднялся с земли, не без удовольствия заметил, что слабость и дрожь в руках прошли, а страх, ставший почти привычным, но от этого не менее изматывающим, отступил.