Адмирал Ямамото. Путь самурая, разгромившего Перл-Харбор. 1921 - 1943 гг. - Хироюки Агава

Здесь не место заниматься литературной критикой, но стоит заметить, что с тех пор и до конца войны все последующие труды использовали отчет Мивы в том виде, в каком он напечатан в «Суикоса кийи». Конечно, не столь важно, выпивал Ямамото или нет; но есть опасность, что подобная ретушь его высказываний в более критических ситуациях легко создаст ложное представление о нем. Такой случай произошел во время войны: публикация писем Ямамото сопровождалась целым рядом необоснованных купюр, сделанных руками разных людей, и это серьезно исказило облик Ямамото в глазах американцев. Однако об этом речь пойдет позже.

В декабре 1925 года, через год и три месяца после службы на Касумигауре, Ямамото предстояло еще раз отправиться в Америку, на этот раз в качестве военно-морского атташе при японском посольстве. Назначение объявлено 1 декабря, но он отбыл к месту новой работы лишь 21 я н варя следующего года. При прощании с ним в авиакорпусе Касумигаура так сожалели^ что, когда «Тенио-мару» с Ямамото на борту отплыл из Иокогамы, в небе появилась эскадрилья самолетов авиакорпуса, облетевших корабль на небольшой высоте — прощальный жест бывшему заместителю командира.

Такого рода действия совершенно исключительны. Такаги Сокичи, в то время лейтенант и штурман на топографическом судне, говорит: до него доходили слухи, что капитан Ямамото, новый военно-морской атташе в Америке, — человек, на которого надо обратить внимание. «Возможно, — пишет он, — его репутация заместителя командира авиакорпуса Касумигаура начала постепенно распространяться через офицеров в корпусе». Как видно, Ямамото уже по меньшей мере завоевал в кругах морской авиации твердую позицию.

Еще один человек направлен в Америку в тот же период, когда Ямамото был морским атташе, — Ито Сейичи, лейтенант, в то время капитан 3-го ранга. Поскольку у Ито тот же ранг, что у Ямамото во время его прежнего пребывания в США, он попросил у него совета, где остановиться. Ямамото посоветовал выбрать такое место, где пришлось бы как можно меньше пользоваться японским языком: идеальное место — гостиница при университете, чтобы жить среди американских студентов. В результате Ито переехал в Йельский университет в Нью-Хейвен, и, даже когда учебная эскадрилья прилетела с визитом в Нью-Йорк, ему запретили выходить в город, в двух шагах от дома, если он заговорит по-японски.

Ямамото объяснил ему и то, что офицеры, живущие в Америке, не должны рассчитывать на трехразовое питание. Следует, насколько возможно, избегать подобной расточительности и беречь деньги для поездок в различные места Соединенных Штатов.

Ито приехал в Америку в июле 1927 года и в бытность там Ямамото познакомился с Мацудайрой Цунео, послом Японии в Соединенных Штатах. Того Сигенори, в момент начала войны на Тихом океане японский посол в США, в то время работал секретарем в Вашингтоне. Младшего помощника морского атташе, Ямамото Чикао, изумляла настойчивость атташе в игре в самых разных случаях. Ямамото неплохо играл в боулинг и как-то повез с собой в аллею для этой игры Ямамото Чикао и двух других коллег из офиса атташе. Когда добрались туда, он хотел делать ставки как обычно и предложил условия: выигрывает он — покупает каждому из них золотые часы; выигрывают они — вместе покупают такие же часы ему. Трое компаньонов проиграли, и пришлось им раскошелиться на золотые часы для Ямамото.

Согласно теории Ямамото, в заключение важно положить на кон, скажем, купюру в десять долларов или десять иен как символ ответственности за какое-то заявление. Он часто говорил, что до сих пор не рассчитался с Хори — еще с той поры, когда был юным лейтенантом. Это пари еще с середины 1910-х годов заключено на предмет, сможет ли артиллерия кораблей «Конго» и «Хиеи» потопить корабль-мишень «Ики» во время учений в заливе Исе. Хори утверждал, что сможет, а Ямамото — что нет, и на кон поставили абсурдную сумму, три тысячи иен, — достаточную в те времена, чтобы купить приличный дом. Когда «Ики» в самом деле затонул, Хори пытался отшутиться от долга, но Ямамото настаивал, что обязан заплатить; наконец решили, что деньги будут внесены на счет ассоциации выпускников Морской академии 1932 года. По-видимому, он продолжал выплачивать эти деньги по частям каждый месяц даже после того, как стал капитаном 1-го ранга.

Предшественник Ямамото на посту морского атташе Хасегава Кийоси вскоре после передачи дел организовал экскурсию в Гавану. Помощника Ямамото, Чикао, озадачило, когда как раз перед самым отъездом Хасегавы Ямамото объявил, что едет вместе с ним.

— Вы имеете в виду, сэр, что отправляетесь в путешествие, только-только приняв дела? — спросил он.

— Да, — ответил Ямамото, — хочется немного подзаработать на рулетке. Не волнуйся, — добавил он, — чувствую, что выиграю достаточно, чтобы оплатить наш счет за гостиницу.

И Ямамото с Хасегавой отплыли пароходом из Нью-Йорка на Кубу. Спустя несколько дней Ямамото вернулся в Вашингтон с миниатюрным колесом рулетки и огромной коллекцией гаванских сигар. Ее он вручил Ямамото Чикао:

— Вот, выиграл все это в одну ночь в гаванском казино. Хватит для посетителей, пока я здесь.

Несмотря на страсть к азартным играм, он чувствовал себя дискомфортно, когда случалось слишком много выигрывать у молодых офицеров, служивших в его офисе атташе. Иногда вытаскивал чеки, которые ему выписали шесть или более месяцев назад, и говорил:

— Смотрите — вот все, что накопил. Не годится, правда? — и рвал чеки у них на глазах.

Год спустя или около этого Ямамото Чикао перевели в Японию, а на его место, младшего помощника в Вашингтоне, взяли Миву Йоситаке. Вот тогда Ямамото и порекомендовал ему почитать биографию Линкольна для совершенствования в английском. Потом Ямамото спросил Миву, прочел ли, и, когда Мива ответил утвердительно, произнес:

— Великий человек, да? Как личность лучший из всех американских президентов. В последний раз, когда я был здесь, прочел четыре или пять биографий и стал испытывать к нему огромное уважение, — и описал в деталях, почему почувствовал это уважение.

В письме к своей невесте Мива пересказывает эту беседу с Ямамото в ярких красках. Свидетельства такого рода ценны, поскольку, в отличие, например, от рассказов в «Суикоса кийи», ни в коей мере не подправлены. Дата, 25 июля 1927 года, тоже совершенно конкретная.

Одно из наиболее интересных мест в отчете Мивы — описание Ямамото целей, за которые боролся Линкольн со времен детства в бедной семье («Родился в бедности — есть фотография его дома в Кентукки, помнишь? Немного таких домов даже в Японии») до момента гибели, — он стал «поборником освобождения рабов, эмансипации женщин, то есть свободы человека».

«Человек реальной цели, — говорил Ямамото, — всегда верит в себя. Иногда отказывается положиться на богов. Вот и совершает время от времени ошибки. Такое часто случалось с Линкольном, но это не умаляет его величия. Человек не бог; ошибки лишь привлекают к нему больше, вызывают теплые чувства, — так зарождаются обожание и преданность. В этом смысле Линкольн очень человечен. Без этого качества никого не поведешь вперед. Лишь обладая им, прощаешь всем промахи, — надо помогать друг другу». Здесь безошибочно просматриваются давние черты мальчика, ходившего в церковь американской миссии Ньюол.

Существует масса других анекдотов о Ямамото во время его службы морским атташе — их слишком много, чтобы пересказывать. Хокецу Кота, ныне президент компании «Киокуйо уэйлинг», ездил в Вашингтон на стажировку дипломатом. Когда он приехал представляться в офис атташе на Массачусетс-авеню, Ямамото озадачил его, спросив без предупреждения, играет ли он в азартные игры. Хокецу, серьезный молодой человек, только что окончивший колледж, никогда в жизни не играл и с некоторым смущением ответил отрицательно. Ямамото еще более его обескуражил:

— Очень жаль. Я не придаю большого значения человеку, не умеющему играть.

Едва ли Хокецу приятно было это слышать; в коротком очерке «Воспоминания о Ямамото Исороку» он рассказывает: засел за «уроки» с таким рвением — и обучался в течение всех трех лет в Америке, — что освоил не только покер и бридж, но и баккара, рулетку и т. п. Так что, когда Ямамото стал заместителем министра, Хокецу уже мог внушать некоторое доверие.

Что касается шоги, в этой игре он уже кое-что умел. Через несколько дней после его приезда устроили ужин в резиденции посла Мацудайры, — Хокецу пригласили в числе второстепенных гостей. После ужина Ямамото подошел к нему и спросил на этот раз, играет ли он в шоги. Тут же договорились сыграть партию. Ямамото предпринял тотальную атаку и растер Хокецу в порошок еще до того, как тот понял, что происходит. Однако Хокецу умел мыслить хладнокровно и, понаблюдав за игрой Ямамото, скоро понял, что тот слишком однообразно, очертя голову пользуется тактикой атаки. Во второй игре Хокецу, будучи настороже, победил, а потом выиграл еще три игры подряд. Уязвило это Ямамото или нет, неясно, но с тех пор он никому не предлагал сыграть в шоги.