Мисс Пим расставляет точки. Мистификация - Джозефина Тэй
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Более того, подумала Люси, глядя на входившую, не так часто встретишь немолодых мужа и жену, которые бы так радовались обществу друг друга. У них был вид отдыхающих. Войдя, они как бы изучающе внимательно осмотрелись.
— Да, это здесь, — сказала женщина. — Вон окно в сад, о котором она рассказывает, и вот и гравюра со Старым Лондонским мостом.
Они спокойно, нисколько не стесняясь, обошли комнату, разглядывая ее обстановку, и сели за столик у противоположного окна. Люси с облегчением отметила, что мужчина был именно такого типа, какого бы она выбрала в супруги для этой женщины: немного мрачноват, быть может, больше погружен в себя, чем жена, но очень хорош. Он напоминал Люси кого-то, но она не могла вспомнить — кого; кого-то, кем она восхищалась. Напоминал своими бровями. Темными, прямыми, густыми, низко нависающими над глазами. Костюм на нем был, как заметила Люси, очень старый, хорошо отутюженный и в полном порядке, но имеющий вид много раз бывавшего в чистке, что и выдает возраст одежды. Твидовый костюм женщины тоже выглядел достаточно потертым, а чулки были заштопаны — очень аккуратно заштопаны — у щиколотки. Ее руки выдавали привычку к домашней работе, а красивые седые волосы были вымыты дома и незавиты. Что же заставляло эту женщину, которая явно вела постоянную борьбу с недостатком средств, так радоваться? Сознание того, что вот она отдыхает вместе с любимым мужем? От этого ли ее серые сияющие глаза светились почти детской радостью?
Мисс Невилл вошла в комнату с кофе и большой тарелкой нарезанного кусками пирога, пахнущего ванилью, замечательно свежего, с хрустящей корочкой по краям. Люси решила не думать о своем весе и получать удовольствие. Такое решение, увы, она принимала слишком часто.
Разливая кофе, она услышала, как мужчина говорит:
— Доброе утро. Мы приехали с самого Запада попробовать ваши жаренные на сковороде пирожки. Можете вы приготовить их для нас или вы утром очень заняты?
— Если вы заняты, то не надо, — сказала женщина с руками, носившими следы домашней работы. — Мы поедим этого пирога, он пахнет так вкусно.
Нет, мисс Невилл сейчас приготовит жареные пирожки. Тесто у нее заранее не замешано, с сожалением пояснила она, поэтому пирожки не будут такими замечательными, как когда они делаются из хорошо подошедшего теста, но не так часто ей заказывают их летом.
— Да, я тоже так думаю. Но наша дочь, она учится в Лейсе, так часто рассказывала о них, и это, быть может, наш единственный шанс их попробовать.
Женщина улыбнулась, наполовину, похоже, — мысли о дочери, наполовину — собственному ребяческому желанию.
Значит, это родители кого-то из студенток.
Интересно, кого же, подумала Люси, наблюдая за ними поверх своей чашки с кофе.
Может быть, Бо. О нет, Бо из богатой семьи. Тогда кого же?
Она бы не прочь приписать их Дэйкерс, но были сомнения. Головка с волосами как кудель вряд ли могла быть унаследована от этого серьезного брюнета, да и такая спокойная умная женщина не могла родить такую невероятную сумасбродку, как Дэйкерс.
И тут Люси внезапно поняла, чьи это брови.
Мэри Иннес.
Это родители Мэри Иннес. И каким-то удивительным образом стала понятна сама Мэри Иннес. Ее серьезность; то, что кажется, будто она принадлежит другому веку; то, что она не считает жизнь очень веселой штукой. Иметь определенные представления о том, как хотелось бы жить и не иметь достаточно денег, чтобы жить по этим стандартам — не очень радостная комбинация для девушки, будущее которой целиком зависит от того, насколько успешно закончит она курс обучения.
В тишине, наступившей после ухода мисс Невилл, Люси услышала собственный голос:
— Простите, ваша фамилия Иннес?
Они повернулись, изумленные; потом женщина улыбнулась и проговорила:
— Да. Мы где-нибудь встречались?
— Нет, — ответила бедная Люси, покраснев слегка, как это обычно бывало, когда из-за собственной импульсивности она оказывалась в неловком положении. — Просто я узнала брови вашего мужа.
— Мои брови!? — удивился мистер Иннес, но его жена, соображавшая быстрее, рассмеялась.
— Конечно! — воскликнула она. — Мэри! Значит, вы из Лейса? Вы знаете Мэри? — Когда она произносила эти слова, ее лицо засветилось, а голос зазвенел. «Вы знаете Мэри?» Значит, она так счастлива сегодня потому, что увидит дочь?
Люси объяснила, кто она такая, и представила Детерро, которая была необыкновенно довольна, обнаружив, что эта очаровательная пара все о ней знает.
— Мы знаем о Лейсе почти все, — сказала миссис Иннес, — хотя никогда в нем не были.
— Никогда не были? Кстати, может быть, вы пересядете к нам, и мы вместе выпьем кофе?
— Лейс слишком далеко, мы не могли приехать и осмотреть его прежде, чем Мэри поступила туда. Поэтому мы решили подождать, пока она закончит курс и приехать на Показательные выступления.
Люси сделала вывод, что только непосильные расходы вынудили мать Мэри Иннес ждать несколько лет, иначе она бы приехала в Лейс просто посмотреть, как живет ее дочь.
— А теперь вы едете туда, конечно?
— Нет. Как ни странно, нет. Мы едем в Ларборо, мой муж — он врач — должен присутствовать там на съезде. Несомненно, мы могли бы заехать в Лейс, но сейчас неделя выпускных экзаменов, и если родители без всякой причины неожиданно свалятся ей на голову, это только отвлечет Мэри. Трудновато, правда, проехать мимо, когда она — так близко, но мы так долго ждали, подождем еще дней десять. Вот только мы не смогли удержаться, свернули с главного Западного шоссе и заехали в Бидлингтон. Мы не думали, что встретим здесь кого-нибудь из Лейса рано утром, особенно в экзаменационную неделю, а нам очень хотелось увидеть место, о котором Мэри столько рассказывала.
— Ведь в день Показательных выступлений у нас не будет времени, — добавил доктор Иннес. — Так много надо будет посмотреть. Удивительно разностороннее обучение, не правда ли?
Люси согласилась и рассказала, какими разнообразными показались ей миры, представшие перед ней в первый вечер в преподавательской гостиной.
— Вот-вот. Мы были немного удивлены, когда Мэри избрала эту специальность — она никогда не проявляла особого интереса к спорту, я думал, что она пойдет учиться медицине, но она сказала, что хочет получить многогранную профессию и, похоже, она нашла то, что хотела.
Люси вспомнила, какая целеустремленность виделась ей в этих прямых бровях. Она была права в своих физиономических наблюдениях. Если у Мэри Иннес есть честолюбивые замыслы, она с ними легко не расстанется. Право, брови — полезнейшая вещь. Когда психология выйдет из моды, она, Люси,
