Позови меня… - Ульяна Соболева

Но вдруг, прямо на моих глазах, розы начали увядать, как в ускоренной съемке, лепестки отпадали, чернели стебли. Я в отчаянии пыталась закрыть их от ветра, но они завяли, иссохли, попадали как подкошенные на землю, которая покрылась трещинами. Я попятилась назад, чувствуя, как по всему телу ползут мурашки, как становится тяжело дышать от ужаса. Словно знамение. Словно так же завяну и я сама в этом жутком месте.

— Этот мир не предназначен для этих цветов. Они были скрыты под колпаком от пагубного воздействия нашего климата. Вы вскрыли защиту не в самое подходящее время года. Обычно этим занимается садовник.

Я вздрогнула от неожиданности, вскочила на ноги и увидела все того же слугу, который приносил мне ужин. Он протянул мне плащ.

— Наденьте и вернитесь в дом. Приближается ураган.

Набросила автоматически плащ. От холода или страха зуб на зуб не попадал.

Я пошла за ним, оглядываясь на высохшие цветы. Когда мы вернулись в дом, он забрал у меня плащ снова. А меня продолжало морозить.

— Как вас зовут? — спросила я.

— Лиам.

— Почему они завяли?

— Потому что им не место здесь.

— Тогда почему они здесь?

— Хозяин так захотел.

Логично… Наверное, по той же причине, что и я здесь, — ОН так захотел.

— Зачем ему цветы?

— Ему — незачем.

Он откланялся и исчез в одном из коридоров, ведущих в недра этого необъятного строения, в котором можно было заблудиться.

Я вернулась обратно к себе. Несколько минут смотрела на дверь, потом заперла ее на ключ, придвинула к ней комод и, сбросив одежду, забралась в постель, кутаясь в одеяло и вглядываясь в полумрак комнаты. Я не могла уснуть, прислушиваясь к ночной тишине, ожидая каждую секунду, что в доме раздадутся какие-то звуки… а точнее, ожидая, что, когда он вернется, я услышу. Но нет. Все та же тишина. Я не заметила, как уснула…

Утром, когда проснулась, то первое, что я увидела, — это несколько белых роз в вазе на подоконнике. Взгляд метнулся к двери — комод все там же, и ключ торчит из замочной скважины. Вот теперь стало не просто страшно, а жутко — мне дали понять, что все эти замки, ключи и баррикады просто видимость и насмешка надо мной. Я не в безопасности совершенно… но самое страшное — это все же понимание… Полное понимание того, что я не сплю. Сны во сне не снятся.

Я в кошмаре наяву… Потому что Нейл Мортифер больше не плод моего воображения. Он настоящий, и я понятия не имею, что он за чудовище, а в том, что он чудовище, я не сомневалась. Хватило бы и десятой доли тех качеств, что я описывала, но интуиция подсказывала мне, что десятой долей было именно то, что я придумала, а на самом деле я имею дело с первобытным злом во плоти.

Я слишком долго всматривалась в бездну… теперь она не просто посмотрела на меня в ответ, а целиком затянула в воронку, в свою оскаленную пасть.

Глава 10

У меня никогда не было таких вещей, я вообще не видела на себе ничего, кроме опостылевшего темно-синего цвета. Одинаковые юбки, свитера, футболки и штаны. Штампованные моим номером. Я не предполагала, что существуют другие цвета одежды, другой материал, покрой. Меня это даже не интересовало.

И сейчас, когда моя кожа пахла мылом, а мокрые волосы закрутились в непослушные кольца и спускались ниже поясницы, впервые не заплетенные в тугую прическу, я, завернутая в пушистое полотенце, с восторгом трогала новые вещи, которые достала из коробок. Дикий восторг — у Нихила появилось что-то свое.

Тонкие эластичные черные штаны, такой же тонкий свитер под горло, широкий кожаный пояс и высокие сапоги. Потом я пойму, что это форма Нихилов, в которой проходят тренировки. Бирка с номером вшита с изнанки. Я смотрела на заветные буквы и трогала их кончиком пальца. Наверное, я единственный Нихил, который любил свой номер — НМ13. И все же я думала иногда об НМ12 и 11. Где они? Что с ними стало? Это были парни или девушки?

В других коробках я нашла нижнее белье, довольно простое, но мне оно показалось королевским. Ничего подобного у меня никогда не было. Я могла лишь мечтать о кружевах… Точнее, я даже мечтать о них не могла. Я понятия не имела, как выглядит кружево, но интуитивно, на уровне подсознания, понимала, что это белье красивое. Какая я была простая, не испорченная корыстью, алчностью. Я не осознавала ценности денег, и меня не интересовало их количество, как и золото, драгоценности, красивые вещи и вообще все, что могло бы привести в восторг девушку моего возраста. Вот эта форма была для меня в тот момент чем-то сверхъестественно прекрасным после грубого сукна и колючих свитеров, от которых моя кожа краснела, а воротник неизменно натирал шею. Иногда до ран.

Я надела черное белье и смотрела в зеркало на свое отражение расширенными глазами, а потом с таким же восторгом натянула свитер и штаны, застегнула пояс на самое последнее отверстие, но даже сейчас он все равно был немного великоват. Обула сапоги. Они восхитительно пахли новой обувью. Еще раз посмотрела в зеркало. Сейчас я казалась старше и вообще не совсем походила на саму себя. Собрала волосы в хвост на затылке. Возможно, меня накажут за своеволие и несобранные волосы, но меня опьянял запах шампуня, некое ощущение эфемерной свободы выбора. Почему-то именно шампунь пах для меня свободой. Наверное, потому что запах отличался от того, что нам выдавали на Острове. Словно у меня появилась индивидуальность. Нечто свое.

Иногда незначительные перемены меняют человека полностью, словно перерождая в другую личность. Как будто перемена места, некие штрихи вдруг заставляют мировоззрение поменяться. В кого-то более значимого на ступени эволюции Единого континента. Впрочем, одна из иллюзий. Я по-прежнему НИКТО. Со временем я начну понимать, насколько никто. Встречаться с иными расами, с обычными людьми. Слышать их имена, видеть одежду, окружающую их роскошь и, несомненно, свободу, которой у меня никогда не было.

Я даже не представляла, что на Острове была намного свободнее, чем здесь. И не потому, что не могу сбежать или распоряжаться своей жизнью. Хотя и это тоже. Но моя неволя вовсе иная… Это зависимость от его присутствия. Это начиналось не постепенно, как бывает у других. Это было мгновенно. Еще на Острове, а сейчас, когда я видела его все чаще, вдыхала его запах, которым пропитался весь этот дом, чувствовала присутствие, она возрастала. Тогда я еще не понимала, что это и есть рабство. Добровольное. Необратимое. С этого рабства не сбежишь, не сбросишь ярмо, не избавишься. Не было никаких этапов для моего полного погружения в черную бездну его мрака, в жутких демонов, которые влекли меня на уровне подсознания. Мгновенно и навечно. Посмотрела на него, и внутри заполыхал огонь. Не мирный и тихий, не теплый и нежный — нет. Стихийное бедствие с необратимыми разрушениями, неуправляемое и опасное, не поддающееся контролю чудовище, разрастающееся внутри меня и пожирающее мою волю, мою душу… мое собственное Я.

Я никому не пожелаю такой любви. О такой страсти не слагают стихи, не пишут романы. Она страшная. В ней нет ничего возвышенного или прекрасного в обычном и нормальном понимании. Патология, порок, грязь, бешеное влечение на уровне инстинктов и одержимость. Но для меня она была самой прекрасной, волшебной, неземной, сумасшедшей — моя любовь к Нейлу, она же и мое самое страшное проклятие. Я видела красоту там, где ее никто не мог увидеть, я выискивала нежность там, где жестокость была нормой, я искала любовь там, где не было речи даже о ласке. И в то же время я осознавала, какое он чудовище.

Дело не только в том, что он красив, как не может быть красив ни один смертный… Я видела красоту в другом.

За мной пришел молчаливый слуга, я шла за ним по узким коридорам, и внутри все замирало от уже привычного мне волнения. Предвкушение встречи.

Мы спустились на лифте вниз, и слуга завел меня в небольшую комнату, которая по виду напоминала те самые комнаты в бункере на острове. Те комнаты, в которых нас пытал Фир.

По коже пошли мурашки от страха. Я должна держать себя в руках. Потому что я не должна помнить, что с нами там делали. Нужно подавить страх. Тогда я еще верила, что могу скрыть от него мои эмоции. Позже — да. Смогу. Но не тогда, когда я была вся как на ладони и он читал меня по глазам, по запаху, по взмаху ресниц.

Раздались шаги за спиной, и я резко обернулась. Сердце подпрыгнуло вверх и затрепетало где — то в горле. Забилось так быстро, что я мысленно прокляла его за эту дикую реакцию. Как же больно на него смотреть. Хотелось зажмуриться и в тот же момент никогда не отводить глаз.

Нейл вошел в комнату в сопровождении той женщины-доктора, которая осматривала меня, позже я узнаю, что ее зовут Клэр, и еще одного мужчины, с лицом, похожим на непроницаемую маску.

Я смотрела на Деуса, и мне снова было трудно дышать в его присутствии, а его проницательный взгляд холодных синих глаз, казалось, обездвиживал меня. Очень тяжелый взгляд, на физическом уровне, и я камнем падала на дно этой жестокой синевы, чтобы разбиться там о ледяные скалы полного безразличия и даже брезгливости. Снова почувствовала себя ничтожно жалкой в этой форме, без следа косметики. Блеклой и серой на фоне той же Клэр, утонченной и яркой.