Хижина - William Young

Внезапно он с изумлением ощутил исходящий от нее аромат. Это был запах с оттенками гардении и жасмина, это были духи матери, которые он хранил в своей жестяной коробке. Он и без того уже опасно балансировал на грани, и теперь обволакивающий запах и подавленные воспоминания доконали его. Он чувствовал, как теплая влага собирается в глазах, слезы стучались в дверь его души. Кажется, негритянка тоже заметила их.

— Все хорошо, милый… Я знаю, тебе больно, я знаю, что ты испуган и смущен. Так что давай выплачься. Душе полезно время от времени излить воду, исцеляющую воду.

Мак еще не был готов плакать, пока еще нет, не перед этой женщиной. Собрав все силы, он удержался от падения в черную дыру своих переживаний. Женщина стояла, раскинув руки, явно готовая вновь обнять его. Он чувствовал присутствие любви. Теплое, приглашающее, растапливающее холод.

— Не готов? — поняла она. — Ничего страшного, все будем делать, когда ты захочешь, всему свое время. Ну, заходи же. Можно, я возьму куртку? И заберу пистолет? Он же тебе не нужен, правда? Мы ведь не хотим, чтобы кто-нибудь пострадал?

Мак не знал, что делать и что говорить. Кто она такая? И откуда она все знает? Он словно прирос к тому месту, где стоял, но машинально снял куртку.

Негритянка забрала ее, он протянул пистолет, который она взяла двумя пальцами, словно это была какая-то гадость. Когда она уже повернулась, чтобы войти в дом, в дверном проеме появилась миниатюрная женщина с совершенно азиатскими чертами лица.

— А я заберу вот это, — произнесла она певуче.

Судя по всему, она имела в виду не куртку и не пистолет, а что-то иное и оказалась перед Маком, не успел он и глазом моргнуть. Он замер, когда ощутил нежное прикосновение к щеке. Не шевелясь, опустил глаза и увидел в ее руках хрупкую хрустальную бутылочку и небольшую кисть, похожую на те, какими Нэн и Кейт наносят косметику.

Не успел он спросить, что она делает, как она улыбнулась и прошептала:

— Макензи, мы все питаем к некоторым вещам слабость и стараемся их сохранить, правда? — У него в памяти всплыла жестяная коробка. — Я собираю слезы.

Она отошла в сторону, и Мак поймал себя на том, что невольно щурится, глядя вслед, словно пытаясь рассмотреть ее получше. Но странное дело, ему все равно было сложно сосредоточить на ней взгляд, она как будто мерцала на солнце, а волосы развевались во все стороны, хотя не было ни дуновения ветерка. Было проще смотреть на нее краем глаза, чем прямо в лицо.

Тогда он посмотрел мимо нее и увидел мужчину, выходящего из хижины. По виду он был уроженцем Ближнего Востока, одет словно рабочий, даже с поясом для инструментов и с перчатками. Он непринужденно привалился к дверному косяку и скрестил руки на груди, его джинсы были покрыты слоем опилок, а рукава клетчатой рубашки закатаны, обнажая мускулистые предплечья. Черты его лица были довольно приятны, но не сказать, что особенно красивы. Однако его глаза и улыбка освещали лицо, и Мак не мог отвести от него взгляд.

— Элозия? — переспросил Мак, совершенно ничего не понимая.

— Нет, ты не обязан называть меня Элозией, просто это имя я люблю больше остальных, оно имеет для меня особенное значение. — Она сложила руки на груди и подперла пальцами одной руки подбородок, словно напряженно размышляя над чем-то. — Можешь звать меня так, как зовет Нэн.

— Что? Ты же не хочешь сказать… — Мак еще больше растерялся. Это, конечно же, не тот Папа, который прислал ему письмо? — Я имею в виду, не звать же мне тебя Папой?

— Именно, — ответила она и улыбнулась, дожидаясь его ответа, хотя он вовсе не порывался что-то сказать.

— Теперь я, — вмешался мужчина, которому было лет тридцать на вид, а ростом он был чуть ниже Мака. — Я занимаюсь ремонтом, стараюсь поддерживать все вокруг в порядке. Люблю поработать руками, хотя, как тебе подтвердят, мне нравится и готовить, и возиться в саду не меньше, чем им.

— Судя по внешности, ты с Ближнего Востока. Может, араб? — высказал догадку Мак.

— На самом деле я пасынок этой большой семьи. Я еврей, а если точно, родом из Дома иудеев.

— Так ты… — Мак внезапно споткнулся о собственную догадку, — Получается, ты…

— Иисус? Да. И можешь звать меня так, если угодно. В конце концов это имя стало моим. Мама звала меня Иешуа, но всем известно, что я также откликался на имя Джошуа или даже Иессей.

Все, что видел и слышал Мак, не укладывалось у него в голове. Это было так невероятно… Внезапно ему показалось, что он теряет сознание. Чувства захлестнули его, разум тщетно старался совладать с полученной информацией. И когда Мак уже был готов рухнуть на колени, к нему снова приблизилась азиатка, заставив переключить внимание на нее.

— А я Сарайю, — произнесла она, чуть поклонившись, — Хранительница садов, помимо всего прочего.

Мак все не мог решить, как ему относиться к происходящему. Кто из этих людей Бог? Может, они просто галлюцинация или ангелы, а Бог придет позже? Такое кого угодно смутит. Раз их трое, может, это некое подобие Троицы? Но две женщины и мужчина, причем ни один из них не европеец? С другой стороны, откуда у него такая уверенность, будто Бог должен быть белым? Мысли разбегались, поэтому он решил сосредоточиться на вопросе, ответ на который хотел получить больше всего.

— Так кто же из вас, — с усилием проговорил Мак, — Бог?

— Я, — ответили все трое хором.

Мак переводил взгляд с одного на другого, и хотя еще не сознавал толком, что сейчас видит и слышит, он почему-то им поверил.

Мак попятился, чувствуя себя окончательно сбитым с толку.

— Есть еще кто-нибудь? — спросил он слегка осипшим голосом.

Все трое переглянулись и засмеялись. Мак тоже невольно улыбнулся.

— Нет, Макензи, — хихикнула негритянка. — Мы все, что у тебя есть, и, поверь, нас более чем достаточно.

Мак снова взглянул на азиатку. Эта изящная особа могла быть родом из Северного Китая, Непала или даже Монголии. Определить было трудно, так как приходилось напрягать зрение, чтобы просто смотреть на нее. По ее одежде Мак определил, что она занимается огородничеством или садоводством. За ремень были заткнуты рабочие перчатки, но не толстые кожаные, как у мужчины, а из хлопка и с резиновыми пупырышками, такие Максам надевал, работая в саду. На ней были простые джинсы с вышитыми узорами по низу штанин, спереди припудренные пылью — похоже, она недавно стояла на коленях, — и яркая блуза с вкраплениями желтого, красного и синего цветов. Но Мак понимал, что все это скорее впечатление от нее, чем ее истинный вид, потому что она то вплывала в ноле его зрения, то ускользала.

Тут мужчина подошел к Маку, взял за плечи, поцеловал в обе щеки и крепко обнял, и Мак тотчас понял, что этот человек ему нравится. Когда мужчина отступил назад, к Маку снова приблизилась женщина азиатской наружности, на этот раз она обхватила его голову руками. Постепенно и целенаправленно она приблизила к нему свое лицо, и когда он уже решил, что будет поцелуй, она остановилась и заглянула ему в глаза. Маку показалось, он видит сквозь нее. Затем она улыбнулась, и исходящие от нее ароматы как будто сняли громадный груз с его души, словно до сих пор он тащил на спине рюкзак с полным снаряжением.