Попутчики - Танит Ли

— Мне нужна гора, — пробормотал Хейвор. Где он слышал эту сказку? Возможно, в сиротском приюте. Там был мальчик, который ночью рассказывал истории…

Где-то наверху, на краю каменоломни шорох теней, дыхание. Хейвор лег на застывшую почву, но не чувствовал холода, только холод в глубине своей души.

Что дальше? — размышлял он. — Засни! И тогда они явятся. Никакой борьбы, никакой боли. Встреча во тьме.

Хейвор закрыл глаза. Гигантское море сна накатило на него.

Он не имел веры-Ее задушили священники. Но сейчас, в это последнее мгновение, он шептал молитву, без всякой надежды и желания, и, собственно, без какой-либо осознанной причины, ту молитву, которую он шептал ребенком восьми лет в убогости и одиночестве севера:

«О мой Бог, прости мне мои грехи и вину, избави меня от ночи и от тьмы ночи, дай мне силу против страха и предохрани меня от зла, чтобы дожил до ближайшего утра. Аминь.”

Затем высокие волны обрушились, накрыли его, а прибой бушевал в его голове, и Хейвор потерялся в океанской пене.

Дорога. Он был на дороге.

По обеим сторонам лежал снег, мертвенно-белый, но дорога была белее. Царила темнота, но утро было не за горами, так как на краю неба виднелась светлая краснота.

Он мчался, не на своем гнедом, а на создании из ночи и снега, черном, как уголь, с бело-лунной гривой и хвостом, с кожей, которая ощущалась гладкой и холодной, как полированный камень.

Над дорогой бежали облака, которые обвивались вокруг ног лошади, распадались и снова бежали дальше, черные облака, которые мчали вперед независимо от ветра.

Лошадь достигла возвышенности, и наверху, на гребне, его ждал траурный экипаж.

Черные знамена. Три черных коня с белыми гривами стояли совершенно тихо и смотрели на него. Они были впряжены в черный катафалк, очертания которого вырисовывались на фоне небесного багрянца. Над ним был натянут черный шелковый балдахин с золотом, а с четырех углов поднимались медные факельные держаки, из которых извивались зеленые языки пламени. На краю балдахина беззвучно восседал ворон.

Двое мужчин и женщина стояли рядом с лошадьми. Мужчины были закутаны в черное, с черными капюшонами, а на узких пальцах перчаток блестели топазы и диаманты, но в глазных отверстиях капюшонов не было ни блеска, там таились только тени. Женщина тоже носила черное, и черная вуаль покрывала ее волосы, но лицо, плечи и руки были обнажены и белы как воск. На ней не было драгоценных камней, колец, но у нее были глаза, угольно-черные глаза с золотыми ресницами.

Отчего она обладает плотью, подумал Хейвор, в то время как отец и брат только скелеты? Ах, да, маг и его сын сгорели а она задохнулась в дыму и умерла, прежде чем пламя охватило ее. Такие они в своих воспоминаниях, такими остались и по ту сторону могилы.

Хейвор размышлял обо всем этом совершенно спокойно, но сердце его свинцовыми ударами отстукивало медленный, холодный ужас. Он казался себе одновременно двумя людьми — жертвой и наблюдателем.

Лошадь, на которой он ехал, одолела вершину, и Хейвор был теперь достаточно близко, чтобы заглянуть женщине в лицо. Она была еще очень молода. Он ощутил странную вспышку сочувствия, а затем обнаружил, что он и она едут бок о бок на светлогривых конях, а катафалк катится за ними. Хейвор смотрел на ее профиль и думал: в действительности ее нет, только призрак.

Он громко сказал ей:

— Ты — мой сон. Тебя не существует. Как ты можешь причинить мне зло?

Но девушка ничего не ответила. Его слова, казалось, не имели реальности, и он понял, что подчинен законам этого призрачного царства.

Затем Хейвор бросил взгляд на ее стройные руки и заметил, что Ногти были длинными и изогнутыми, как когти. Значит, верно, что, ногти мертвецов еще некоторое время продолжают расти в могиле? Ужас охватил его, так как девушка принадлежала к ожившим трупам и исчезала из логического порядка вещей.

Копыта лошадей выбивали искры из булыжника. Хейвор видел, что утренний багрянец все еще стоял на горизонте, но это была не та сторона неба. Он понял, что вдали бушевал пожар: Авиллида.

Они подъехали к высокой башне, очень древней, но не разрушенной, хотя части стены недоставало. Как черный разрыв торчала она в небе, пронизанном пламенеющими жилами. Лошади остановились. Один из мужчин подошел ближе и помог женщине сойти на землю.

— Вежливость среди мертвецов, — подумал Хейвор. — Они взяли с собой во тьму господские обычаи. На затем к нему пришла мысль, что они, возможно, очень любили друг друга, эти трое, и снова его захлестнула жалость. — Глупец, — подумал он. — Глупец, они хотят убить тебя! Не расточай в их адрес никаких чувств!

Хейвор заметил, что тоже сошел с коня. Он не знал, когда это сделал. Казалось, не было никаких промежутков между отдельными сценами, как в обычном сне. Внутри башни находилась лестница. Женщина шла впереди, а он следовал за ней. Он слышал шелест ее одеяния, и на его спине лежал тяжелый груз, как бремя смерти. Иногда они проходили мимо узких оконных щелей, сквозь которые светились далекие огни горящего города.

На верху башни находилась большая платформа. В лицо Хейвора пахнуло дымом. Облака теперь находились прямо над ним, они клубились и скатывались в темно-илистую Зелень. Головокружение охватило Хейвора. Из головокружения и из облаков сформировалось нечто, и внезапно на террасе башни возник катафалк. Вопил и хлопал крыльями ворон. В клюве он держал кость.

Хейвор рассматривал кость, как зачарованный. Кость человека? Она повернулась в клюве черной птицы и указала вниз, на гроб из эбенового дерева. Хейвор подошел к гробу и глянул внутрь. Сначала он увидел Качиля, потом Фелуче, затем Хейвор увидел себя самого, спокойно вытянувшегося, как мраморная фигура, на гробовой доске.

Хейвор вскинул голову. Они стояли здесь и ждали, немного в отдалении от него. Перед разрушенной стеной возвышался каменный блок, и на блоке стоял огромный кубок, не золотой, а черный, и из него вился тонкий, багровый дымок.

Женщина сделала знак, но двое мужчин остались стоять неподвижно.

Хейвор пошел к ней.

— Мне не остается другого выбора, — подумал он. — Я зарыл кубок, а он снова здесь. Красный дым ослепит меня, и если женщина меня коснется, я почувствую ее пальцы как огонь. Я упаду с башни и разобьюсь. Значит, вот какова моя смерть.

Что-то внутри его говорило, что кубок выкопал он и вместе с ним вскарабкался по откосу каменоломни, а не по ступеням башни, и что он упадет вниз на скалу, а не на твердую мостовую древней, языческой дороги. Но это почти не играло роли. Так или иначе, он бы умер.

Черный кубок гигантом обозначился на фоне неба. Дым пах священными травами. Женщина взяла его руку и свою. Ее пальцы были очень маленькими и холодными. В ее вуали свернулась гадюка.