Беги, если успеешь - Николай Леонов

– Одна знакомая посоветовала, – объяснила Валерия Алексеевна. – Сказала, что женщина, путешествующая в одиночестве, должна быть ко всему готова.

– Но вы-то не можете пожаловаться на неподготовленность, – заметил Гуров. – Вы посещали курсы восточных единоборств?

Валерия Алексеевна посмотрела на Гурова взглядом послушной ученицы и сказала:

– Да, но очень недолго. Поняла, что это не мое. Но вчера эти уроки вспомнились сами собой. – Она засмеялась. – Наверное, я все-таки была не самой бесперспективной в группе.

– Вы действовали так, будто день и ночь тренируетесь, – сказал Гуров.

– Вы преувеличиваете. Просто вам так показалось. Не хочу вас задеть, но вы были не в лучшем виде, Лев Иванович, – нисколько не умаляя ваших заслуг и вашего мужества. Вчера вообще все шло наперекосяк. Я сама едва не сошла с ума от страха.

Она была сама скромность. Гуров гадал, что послужило причиной столь разительной перемены, но очень скоро все объяснилось. Убедившись, что ничего страшного с мужчинами не случилось, Валерия Алексеевна рискнула обратиться к Гурову с просьбой:

– Лев Иванович, я очень вас прошу – возьмите меня с собой к Трем Скалам! После того что случилось вчера, я боюсь оставаться одна. Вы должны меня понять! Мне постоянно чудятся всякие ужасы.

– В самом деле, Лева, давай ее возьмем! – тут же подключился Крячко. – Не исключено, что Валерии Алексеевне тоже грозит опасность – ее уже не раз видели в нашей компании.

– В нашей компании неоднократно видели и майора Загоруйко, – проворчал Гуров. – Может быть, и его возьмем с собой?

Но сильно упорствовать он все же не стал. Возможно, не ждал ничего особенного от сегодняшнего похода, возможно, находил определенный резон в доводах Крячко и Самсоновой, а может быть, даже отдавал должное характеру этой удивительной женщины. Симпатии к ней он не чувствовал, как и прежде, но уважение испытывал.

Одним словом, он дал свое согласие, но потом мысленно отчитывал себя за это. Превращать серьезное дело в увеселительную прогулку казалось ему совершенно недопустимым, а он подозревал, что именно в это все и выльется.

Однако, к его удивлению, никто из участников похода не выказывал даже намека на веселье. Валерия Алексеевна была тиха и на редкость незаметна, Крячко тоже не балагурил, как обычно, и лишь молча бросал на нее влюбленные взгляды, а Валентин, который был сегодня капитаном и судовладельцем, вообще держался замкнуто и строго, а общался в основном с Гуровым, да и то преимущественно односложными фразами.

Выяснив окончательно цель плавания и обговорив детали, они тронулись в путь. День снова был прекрасный. Море сияло. В синем небе стояли неподвижные высокие облака. Над бортом взлетали прохладные брызги. Вот тут-то разморенный Гуров и заснул под ровное тарахтение мотора.

Разбудил его Валентин, деликатно потрепав за плечо. Гуров встрепенулся, открыл глаза и неловко улыбнулся. В голове его еще стоял туман сна. Он перегнулся через борт, зачерпнул рукой морскую воду и смочил лицо.

– Почти пришли, Лев Иванович, – сказал Валентин. – Вон они, Три Скалы. Куда прикажете править?

Гуров посмотрел вперед. На абсолютно гладкой поверхности моря торчали три громадных утеса. В лучах послеполуденного солнца их каменные бока отсвечивали красным. Над острыми вершинами беззвучно парили чайки. Своими основаниями скалы образовывали нечто вроде большого круга. Вода в этом полузамкнутом пространстве казалась гораздо темнее.

– А до берега далеко? – спросил Гуров.

– Да нет, не очень, – ответил Валентин. – Вон он, берег, отсюда видно. Только мы сейчас гораздо южнее, так что Лазурный Мыс вы отсюда не увидите. А если переть все время прямо, то аккурат в Румынию придем. Если, конечно, береговая охрана нас раньше не прищучит. Но сейчас с этим не так строго. Вот когда Советский Союз еще не развалился – тогда с этим делом шутить было накладно.

– Ну мы в Румынию не пойдем, – сказал Гуров. – Мы и так уже за границей. А вот поближе к этим каменюкам подобраться хотелось бы.

Когда через несколько минут лодка приблизилась к первой скале, стало очевидно, что эта безжизненная неприступная махина не такая уж неприступная – имелись на скале всякие уступы, площадочки, зубцы, и, наверное, тренированный человек сумел бы при необходимости не только закрепиться на этом неуютном участке суши, но в определенных пределах и передвигаться по нему. Но эту возможность Гуров даже обдумывать не стал, потому что скалолазом себя никогда не числил.

– Давай обойдем это хозяйство кругом, – предложил он Валентину, – а потом сделаем то же самое, но уже изнутри. Хочу понять, что здесь так привлекало совсем неглупого и нелегкомысленного человека.

Валентин ухмыльнулся и снова запустил мотор.

– В чужую башку не залезешь! – крикнул он. – Кто его знает, что привлекало? Может, он просто с детства на скалах помешался? По-всякому бывает. Один на марках свихнется, другой на собаках, третий с парашютом до посинения прыгает. А спросите его – чего он прыгает, чего ему дома не сидится? Он вам, пожалуй, и ответить ничего не сможет. Да и что тут в самом деле ответишь – и высоко, и страшно, и разбиться можно, а он все равно прыгает, зараза.

На малой скорости они обогнули все три скалы. Выяснилось, что самая большая скала представляла собой как бы массивный трезубец, отдаленно напоминающий то ли готический собор, то ли замок с тремя башнями. Будь так оно на самом деле, внутри этого замка мог бы разместиться небольшой отряд. Но единственными обитателями этого неуютного места были только птицы. Никаких следов человека.

– Ну, давай теперь посмотрим, что тут у нас внутри, – озабоченно пробормотал Гуров.

Или их с Рештиным мозги были устроены совершенно по-разному, или он, Гуров, не замечал чего-то главного. По его мнению, ничто в этом диком уголке не могло заинтересовать далекого от морской жизни человека – камни как камни. Есть в них особенная суровая красота. Будь он художником, наверняка схватился бы за кисть. Но он не художник, да и Рештин не был известен как ярый поклонник изящных искусств. Рештин был делец и немного авантюрист.

Гуров поймал себя на мысли, что уже давно, думая о Рештине, употребляет глагол «был». В этом была какая-то неосознанная жестокость, словно он выносил равнодушный приговор еще живому человеку. Вообще-то Рештина полагалось считать живым, пока не обнаружено тело, но Гуров был почти уверен – Рештина уже давно нет на свете. Объявлять о его смерти публично пока не было оснований, но и тешить себя иллюзиями не стоило. Совсем бесследно люди не пропадают. Всегда находится или какой-то след, или дают знать о себе похитители, а здесь – полное молчание.

Валентин выключил мотор и на остаточном ходу направил лодку в промежуток между двух скал. Выглядело это так, будто они через огромные ворота вступают в некое подобие шлюза. Внутри было заметно прохладнее – скалы перекрывали свет солнца, да и сами каменные монолиты казались холодными. Черные волны лениво бились об их подножие. Над водой перекатывалось слабое шелестящее эхо.

– А тут красиво! – вздохнула Валерия Алексеевна.

Кажется, это были ее первые слова за все время путешествия. До сих пор она старалась не привлекать к себе внимания. Крячко посмотрел на нее с обожанием – до красоты моря ему не было никакого дела.

Лодка медленно скользила по темной воде, а Гуров внимательно рассматривал тяжелые каменные своды, стараясь обнаружить какую-то зацепку, какой-то артефакт, указывающий на вмешательство человека. Было бы проще, знай он наверняка, что происходило, когда здесь был Рештин. К сожалению, он не знал ничего, кроме факта, что Рештин нырял здесь с аквалангом. Судя по всему, зацепка, если таковая имелась, находилась все-таки под водой. А нырять Гурову ох как не хотелось.

После вчерашней драки и бессонной ночи он чувствовал себя неважно. Погружаться на морское дно в таком состоянии было не только противно, но и опасно. Он уже не мальчик. Но невозможно вот так все бросить и уйти. Неизбежно будет жаль потраченного времени и неиспользованных возможностей, и вообще неизвестно, как сложится здесь их дальнейшая судьба. Майор Загоруйко наверняка попытается использовать все свои связи, чтобы спровадить их с Крячко из Лазурного Мыса. В любую минуту их могут отозвать.

– Пора искупаться, Стас, – сообщил он, приняв решение. – Сильно напрягаться не будем. Посмотрим, что там, на дне, и решим, что делать дальше.

Они молча, без шуток, разделись и нацепили маски и ласты. Гуров ожидал, что Валерия Алексеевна захочет принять участие в заплыве, но она промолчала. Валентин, сидя на корме, посматривал на своих пассажиров скептически, но вслух тоже ничего не говорил. Обстановка была довольно гнетущая, и, чтобы разрядить ее, Гуров напоследок сказал: