Узник Гуантанамо - Максим Шахов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Тот самый русский? Мне о тебе говорили, – шепелявя, на хреновом английском сказал Ахмед. – Ты воевал в Афганистане?
– Нет, по возрасту не вышел, – ответил Артем. – А вообще хотел бы…
– Почему? – вскинул густые брови Ахмед.
– Воздух там, говорят, хороший…
Обернувшись к обитателям барака, Ахмед громко перевел слова новичка на пушту. Ему ответили гоготом и улюлюканьем.
– Мой отец вoевал с русскими, – сообщил Ахмед. – Под Кандагаром было много крови.
– А сейчас американцы держат тебя и меня под замком, как собак, – покачал головой Тарасов, прикидывая свои скромные шансы в массовой драке «все против одного».
– Ты сказал золотые слова! Русский сегодня мне не враг, потому что он враг империалистам, шайтан их забери! – вдруг белозубо улыбнулся Ахмед, и вся суровость с него мигом слетела. – Как тебя зовут? Ар-р-тьом?.. Отдыхай, русский! Завтра империалисты, шайтан их забери, погонят всех на работу.
– У вас что – все работают? – удивился Артем.
– Они умеют заставить! – махнул рукой Ахмед.
* * *
На рассвете противно заревела сирена, и под ее прерывистое мяуканье заключенные начали подниматься. Ахмед уже был на ногах: он раздавал легкие тычки землякам – нужно пошевеливаться! Натягивались красные комбезы, накручивались чалмы… В дверях, наблюдая за подъемом, стоял морпех в надвинутой на нос форменной бейсболке.
На плацу построились в две шеренги и под выкрики вооруженных дубинками вертухаев колонной двинулись мимо барака. Насколько Артем понял из брошенной мимоходом реплики Ахмеда, сегодня заключенные должны были копать. И точно, всем, кроме Ахмеда, выдали пластиковые лопаты…
Кто-то замешкался, и тут же раздался глухой удар дубинки – вертухай был внимателен. Тарасов, впервые столкнувшийся здесь с рукоприкладством, на всякий случай запомнил лицо вертухая. Впрочем, ни на кого больше дубинка впечатления не произвела – похоже, это было в порядке вещей.
Рявкнула сирена и заткнулась. Вертухаи начали орать. Ахмед махнул рукой: «Приготовиться к обыску!» Зэки, отставив лопаты, поспешно присели на корточки. Вертухаи прошли мимо: обыскивали через пень-колоду, похлопывая талибов по бокам. Команды «встать» не последовало, и добрых полчаса заключенные сидели на корточках под мерное вяканье сирены…
«Глумятся, суки империалистические, – подумал Артем, которому здорово натерла подмышки тесноватая тюремная роба. – Заживаться тут не будем…»
Под звуки сирены и крики талибов выгнали на раскаленную солнцем песчаную косу. Нужно было отбрасывать песок от бетонной стенки, уходящей в море. Вооруженные автоматами конвойные заняли позицию на пригорке. После получаса адской работы Тарасов подозвал Ахмеда и сказал:
– Я знаю, как не работать… Смотри!
Он сунул лопату как можно глубже в мокрый песок и резко нажал на рукоятку. «Крак» издал немгромкий звук – хлипкий инвентарь.
– Передай своим!..
Скоро над рабочей площадкой стоял гомон, который умеют создавать только мусульмане: все лопаты были переломаны. Конвойные, увидев суету, повели себя иначе, чем в России, – они связались с базой по рации, и скоро на песочек выкатился открытый джип. Из машины выпрыгнул тип с лейтенантскими нашивками и принялся деловито тыкать в песок каким-то прибором. Эксперт развел руками: песок не соответствовал местным кондициям.
Гогочущих талибов погнали обратно в барак.
– Правильно! Нужно бороться с проклятыми империалистами! – по-дружески шепнул Артему Ахмед.
Когда зэки угомонились, старший из талибов отозвал Тарасова в сторону:
– Есть важный разговор, русский!..
Часть вторая
Глава первая
По закону «малых войн»
И вдруг рябью пулемет татакнул,
И под гору, всего в какой– нибудь версте,
Прямо на обоз в рассыпную атаку
Чьей-то конницей палит степь.
Илья Сельвинский
Странной показалась майору Тарасову облитая ранним гололедом Москва. Был «день жестянщика» – первый в этом году, – когда, как по мановению недоброй волшебной палочки, неосторожные автомобили натыкаются друг на друга за пеленой наискось летящего мельчайшего злого дождя.
Скользкие трассы дарят сюрпризы: на обочинах толпятся подбитые будто из гранатомета легковушки с продавлеными крыльями и мятыми мордами. А вон и родной мент с красным примороженным носом, поспешно переименованный в полицейского. Он спокойно, с чувством собственного достоинства пасется у бровки тротуара…
Сколько Артем не был в Москве? Три месяца? И подсчитывать как-то совсем не хочется… Поскользнувшись на ровном месте, Артем успел сгруппироваться, и приземлился относительно мягко – на бок, с поджатыми к корпусу локтями.
Ну совсем отвык от зимы, мать твою!.. Отряхиваясь и кряхтя, Тарасов поднялся. Из движущейся по тротуару сплошной стены пешеходов отделилась девочка в вязаной шапочке и мохнатом, под самые уши, шарфе и подбежала к Артему.
– Вы ударились?! Вам больно?! – спросила она с неподдельным, хотя и хитроватым участием.
Тарасов молча поднялся и подмигнул девушке:
– Мне нужна срочная неврачебная помощь!
– Дурак! – мигом отреагировала девушка, но уходить не торопилась. – Скажите, пожалуйста, я вас могла видеть по телевизору? Этак давненько?
– Могли. Я артист, – пошутил Артем.
– Разве артистам президент боевые награды раздает?! – улыбнулась девушка. – Расскажите о себе!
– Смотрю, вы в курсе, и память на лица профессиональная… Студентка? Журфак? – поинтересовался Тарасов.
– Точно!..
– Здорово… Проводим раненого дедушку, девушка?
– А то!.. Вы на теплых морях были? Вон загар какой…
– Не люблю загорать… особенно в последнее время…
Артема покачивало, когда мимо по трассе проносились авто. Во рту пересохло, и темные круги то и дело всплывали перед глазами. А девушка, которую, как оказалось, звали Дашей, трещала без умолку: впрочем, можно было не прислушиваться.
Тарасов прислушивался к столичному шуму. Звуки сегодня были другие – зимние и как будто новые… Проплыли мимо громадные постеры с личиком очередной звезды, посетившей Белокаменную. Проталкивался сквозь всеобщий гул звук автомобильной сирены. Галдели замерзшие южные туристы на автобусной остановке. Горделивой павлиньей поступью прошел полицейский патруль. Один из южан с неподдельным интересом из-под смешной вязаной шапочки взглянул на смуглого Артема. Тарасов невольно отшатнулся. «Как же вы все похожи, братья мусульмане», – подумал он…
Ахмеда застрелил чернокожий морпех и получил в ответ пулю от Сафара. Артем лихорадочно резал колючку, боясь, что сейчас по склону, где он скорчился, ударит луч прожектора. Прочертила темноту трассирующая очередь из крупнокалиберного пулемета с вышки. Сафар кричал что-то, указывая рукой на распростертого Ахмеда, а Тарасов тащил талиба вниз, к морю. Было достаточно одного взгляда, чтобы понять: разрывная пуля, взорвавшаяся алым фонтанчиком на волосатой груди предводителя местных мусульман, вышибла из Ахмеда его бессмертную душу.
– Аллах его забрал! Аллах, понимаешь?! – перекрывая рев сирен, орал Артем на ухо обезумевшему Сафару. – Ему уже хорошо, понял, нет?!
Бормочущий – то ли молящийся, то ли бранящийся – талиб потерял свое значение как боевая единица, да и обойма в его штурмовой винтовке вышла вся. Они сорвали с себя ненавистные красные робы еще в зоне, и теперь, в одних широких казенных трусах, вооруженные винтовками «М-16», выглядели очень живописно.
Три трупа остались у них за спиной: задремавший часовой на вышке, дневальный из талибов, почему-то бросившийся наперерез с гортанным криком, и чернокожий морпех, который успел по дурости выскочить на линию огня…
Прожекторы осветили берег. У Артема по коже побежали предательские мурашки. Загудели в стороне, где остались бараки, моторы.
Сафар передернул затвор и с руганью отшвырнул свою пустую винтовку, потянулся, указывая на винтовку в руках Тарасова.
– Отвали! – оттолкнул цепкие руки Артем.
Сафар в отчаянии вскинул руки к небу и снова залопотал на пушту.
– Плыть надо, идиот, а не орать! – окрысился Тарасов.
– Гоу, гоу, кароши кяфир! – завопил талиб, безумно вращая глазами. – Аллаху акбар!
«Велик аллах!» С какой-то суеверной дрожью Артем отдал талибу винтовку и, вытянув руки, бросился в шуршащий песком прибой.
Последнее, что услышал, уходя с головой под воду, Тарасов, был ровный гул вертолетных винтов и редкие ухающие выстрелы – Сафар вел бой в одиночку…
Вынырнув метрах в ста от берега, Артем обернулся: талиба больше видно не было, его винтовка молчала. Лучи прожекторов скрестились на месте, где они только что спорили, и юркие фигурки морпехов заполняли берег. Пролетел над береговой линией вертолет, гоня впереди себя мерцающий столб света. Он шел в другую сторону…
