Будь моей нежностью - Екатерина Дибривская

– Да, конечно. Простите, не обратил внимание. Не хотел никоим образом вас задеть.

– Могу я попросить вас о содействии?

– Да, конечно.

– Кроме меня и бабушки, Агриппины Юрьевны Мироновой, Асе пока лучше ни с кем не встречаться. Следствие пока ведётся, поэтому…

– Безусловно, я вас понял.

– Спасибо, – пожимаю его руку, – если нужно что-то для больницы или лично вам, обращайтесь в любое время, не откажу. Я не могу передать словами, как благодарен вам, что спасли её жизнь.

– Это наш долг, – кивает он. – Надеюсь, следствие найдёт всех виновных.

– И я.

Коротко прощаюсь с доктором и выхожу из палаты. Сомневаюсь я, что следствие разберётся. Сомневаюсь, что найдёт. Когда искать некого, особо не разгуляешься.

Устремляясь мысленно к событиям двухнедельной давности, я иду назад, в палату к Асе.

Помню, как задал вопрос. Помню, как Луиза рассмеялась мне в лицо. На подкорках головного мозга выжжен её хлёсткий ответ: «Я хотела остановить и защитить тебя. Я же почувствовала, как изменился твой голос. А потом и увидела, как ты смотришь на неё. Скоро ты влюбишься и будешь снова разбит, потому что у кого-то выйдет гораздо удачнее…»

Помню, как сильнее надавил на женское горло. Помню, как отчаянно она билась ногами и руками по воздуху, не достигая цели.

Я отпустил, и она рухнула к моим ногам.

– Три минуты, Луиза, – пнул дверь рядом с головой лживой шлюхи, которая жадно делала вдохи, захлёбываясь слезами. – У тебя три минуты, чтобы покинуть мой дом. Беги из столицы, пока у тебя есть такая возможность. Найду – убью.

После того, как женщина покинула в спешке мой дом, я хорошенько перетряс всё в её комнате. Нашёл долбанный препарат, которым стерва пыталась убить Асю, и у меня начисто отказал разум. Я отдал короткое распоряжение специально нанятому для таких целей человеку, прекрасно зная, что круглая сумма послужит гарантом избавления от проблем. Луиза покинет город и пропадёт на бескрайних просторах России, и больше от неё проблем не возникнет.

Я ходил из комнаты в комнату, наплевав на их обитателей, шарил по полкам и предупреждал о последствиях непослушания. Эта участь не миновала ни одного обитателя, включая обслугу и мою малочисленную родню. Особенно их.

Как бы ни было прискорбно признавать сей факт, но без мощной поддержки от моих ополоумевших родственниц Луиза никогда бы не пошла на это. А значит, в самое ближайшее время мне нужно приструнить их, благо я знаю, на что надавить. А если не удастся… Что ж, как я и обещал, лафа кончится.

Я мнусь у входа в палату. Знаю, что меня там ждёт, и малодушно подумываю просто уехать. Но с каким-то мазохистским упрямством меня тянет туда.

Губы покалывает. От грёбанных воспоминай о прикосновении к алебастровой коже со сладким привкусом чёртовой сахарной ваты настроение падает вмиг. Но рука, не подчиняясь моей воле, распахивает дверь.

В угрюмом расположении духа я даже не решаюсь глянуть на неё. На периферии зрения вижу ссутулившийся силуэт и понимаю, что просто-непросто не в силах сейчас находиться здесь. С источником моего безумия. С этой чёртовой шоколадной конфетой, которую хочется сожрать.

Пора признать. Я не выдержу ни секунды нахождения здесь. На сегодня мой лимит терпения иссяк.

– Поела?

– Да.

– Хорошо. – от искушающей близости давление бьёт сразу по двум точкам – в голову и пах. Хочется стиснуть причиндалы в кулак и хоть чуточку облегчить себе жизнь. Это не дело. – Тогда я поехал.

– Разве вы... – дрожит писклявый голос, – не побудете со мной ещё немного?

Что же ты творишь, кукла? Останусь – быть беде. Удушливая похоть наполняет тело, рисуя снова и снова близость пухлых губ, податливый алебастр, изгиб шеи, торчащие ключицы. Невыносимая пытка!

– Ты цела и невредима, сыта, под присмотром, а у меня есть и свои дела. – быстро выговариваю ей и поднимаюсь, с очевидным намерением уйти. – Я очень занятой человек, Ася. Я не могу просто сидеть возле тебя.

– Пожалуйста, вы обещали, что побудете со мной, когда переговорите с врачом, – пигалица пускает в ход слёзы, – Пожалуйста, Богдан…

Я закрываю глаза. Слышать не могу звучание своего имени на её устах. Девчонка упрямо игнорирует мою просьбу официального обращения, и каждое это её «Богдан, Богдан, Богдан» отзывается спазмами между рёбер. Вероятно, у меня жар. Или я просто окончательно слетел с катушек.

Причина моего безумия, манящая и дурманящая, слишком притихшая, и я перевожу взгляд на неё. Твою мать через колено! Вроде бы это называется панической атакой – то, что с ней сейчас происходит. Я иду к ней, встряхиваю плечи, чувствуя под пальцами гладкий шёлк её кожи.

– Это просто дурное воспоминание, Ася. – пытаюсь достучаться до пигалицы. – Сейчас я позову врача.

Она отрешённо качает головой. Разум постепенно возвращается в её рассеянный взгляд.

– Богдан, пожалуйста… – тихий шёпот, чёртово имя, и я снова на отчаянной границе шаткого равновесия. – Я просто не могу одна, останьтесь со мной хотя бы ненадолго.