Мечтатели - Роберт Музиль

Томас (закурив сигару, внимательно слушает; потрясение сменилось горьким весельем). Нет-нет, рассказывайте, мне это куда интереснее, чем вы думаете.

Штадер. В конце концов я сообразил, что лишь наука способна даровать покой и порядок. И тогда я основал мой институт.

Томас. Я навел о нем справки.

Штадер. И знаете его научные учреждения?

Томас. Мне о них рассказали. Весьма предприимчиво.

Штадер. Ваше руководство было бы для нас редкостной удачей! Что говорить, порой мы бьемся как рыба об лед, преодолевая несовершенства методики. Наука-то не всегда устроена вполне практично, так что бывают и разочарования. Но больше всего разочарований коренится в человеческом непонимании! Именно в научных кругах мой институт покуда не встречает заслуженного понимания. Вот почему вы могли бы оказать поистине неоценимую помощь при разработке детективики как учения о жизни человека науки, который всюду задает тон.

Институт у меня всего лишь детективный, однако и перед ним тоже стоит задача формирования научного мировоззрения. Мы выявляем взаимосвязи, устанавлинаем факты, требуем соблюдения и наблюдения законов; но это лишь рутинная часть работы, которой я вас обременять не стану. Главная моя надежда - статистическое и методическое изучение человеческих обстоятельств, вытекающее из нашей деятельности.

Если нужно выбрать одну из пяти закрытых карт, у семидесяти процентов всех людей выбор будет одинаков. Если проверить записи показаний термометра или тонких замеров, при которых необходимо оценивать доли градуса или миллиметра, то оказывается, что все либо завышают оценку, либо занижают, смотря по расположению между двумя соседними делениями. Мне объяснили, что есть люди "глазные", "слуховые" и "мускульные", которых отличают друг от друга вполне определенные, скрытые от дилетантов погрешности. Говорят, что поэты от веку используют одни и те же, достаточно немногочисленные мотивы и ничего нового придумать не могут. Говорят, что формат, который художники, народ якобы крайне своевольный, придают своим картинам, увеличивается или уменьшается согласно вполне определенным закономерностям - если проследить его изменения в глубь веков. Что влюбленные вечно талдычат одно и то же, это общеизвестно. Летом происходит больше зачатий, осенью - больше самоубийств. Говорят, здесь как с пенными гребнями волн: только дилетант полагает, что белые перекаты суть неудержимое поступательное движение; это оптический обман, создаваемый отлетающими брызгами, на самом же деле вода выписывает сложную кривую, не двигаясь с места. Так что же, самому себя дурачить? Делаешь что-то, а втайне это закономерность! Просто невыносимо знать, что когда-нибудь все станет точно известно, а ты сам понятия не имеешь, что тут к чему!

Томас. Друг мой, вы положительно родились слишком рано. А меня вы переоцениваете. Я - дитя нынешнего времени. И вынужден довольствоваться тем, что сажусь наземь между двух стульев - между знанием и незнанием.

Штадер. Нет-нет, вы ведь пока не отказываетесь?! Обдумайте все хорошенько!

Томас. В любую минуту сюда могут войти. Слушайте, до поры до времени мы будет поддерживать контакт. У меня есть для вас поручение, не слишком интересное, обычное. Вы видели мою жену. Доктор Ансельм ночью уехал. Моя жена отправилась за ним, следующим поездом в...

Штадер (глядя на ручные часы). По расписанию поезд только что ушел.

Томас (подавляя какое-то легкое движение). Верно. Они встретятся в городе для разговора.

Штадер. И вам нужен такой же материал, как его превосходительству?

Томас. Нет. Я только хочу, чтобы вы точно сообщили мне, как мой друг выглядел при этом, какое у него было выражение лица; ну и про мою жену - не слишком ли она нервничала, производила ли впечатление страдалицы или наоборот, женщины свободной и бодрой; словом, все подробности, как будто я сам наблюдал. А потом вы будете обеспечивать мне текущую информацию о начинаниях доктора Ансельма.

Штадер. О, это сущий пустяк, не беспокойтесь. Его превосходительство был нами вполне доволен.

Входит Йозеф, держа под мышкой обернутый бумагой пакет с документами; он

ищет Штадера.

Йозеф (раздраженно). Где вы пропали?

Томас (быстро). Мы еще поговорим позднее.

Штадер. Ваше превосходительство, позвольте мне! (Услужливо пытается забрать у Йозефа пакет.)

Йозеф (крепко прижимая пакет к себе). Нет-нет, я сам. (Томасу, примирительно-мягким тоном.) Не дашь ли мне кусочек бечевки?

Штадер. Прошу, ваше превосходительство. (Достает из кармана клубок и принимается почтительно обвязывать пакет прямо у Йозефа под мышкой; тот поневоле кладет сверток на стол.)

Йозеф. Нам нужен еще сургуч. Тебя не затруднит?..

Штадер. Все предусмотрено. (Достает из кармана сургучную палочку.) Право же, ваше превосходительство, вы недооцениваете мою предусмотрительность. (Хочет помочь Йозефу.)

Йозеф. Нет-нет, Штадер, оставьте!

Штадер деликатно отходит. Йозеф начинает неловко, поспешно, дрожащими руками заворачивать папку в бумагу. Томас, тоже демонстрируя готовность помочь,

зажигает оставленную Штадером свечу.

(Вполголоса.) Это не любовная история!

Томас. Да, не любовная. Но что это было? (Начинает помогать Йозефу.) Закроем гроб! Засыплем землей. Пусть вырастут цветы.

Йозеф. Похоже, ты не видишь тут ничего серьезного.

Томас. Я бы открыл перед Региной пути к новой жизни.

Йозеф. Прошу тебя, Томас, без имен! Мы не одни.

Штадеp (со своего места). А печать у вас с собой, ваше превосходительство?

Йозеф поворачивается к Томасу. Они оба выпускают из рук пакет, тот снова разъезжается. Штадер несколькими ловкими движениями приводит его в порядок.

Томас. Возьмите любую монету. (Йозефу.) Ладно, без имен. И все-таки я бы просто распахнул дороги, в конце концов это азы морали.

Йозеф (чопорно протестуя). Я попрошу вас!

Штадер (примирительно). Как прикажете, ваше превосходительство, - орлом или решкой?

Йозеф. Боже мой, да делайте как угодно, не спрашиваясь!

Томас. Терять уже нечего, выигрывать - тоже.

Штадер (запечатывая пакет). Вот еще пример. (С намеком.) Все думают, орел или решка - дело случая; на самом же деле это подчиняется законам теории вероятностей и злокозненно властвует нами.

Йозеф. Я уже говорил тебе, что ты несколько переутомлен. Твердым надо быть не только ради себя, но и ради других.

Томас (упрямо; указывая на пакет). Я бы его вообще спалил.

Йозеф. Довольно, слушать не хочу. (Глядя на Штадера.) Вы закончили? Тогда ступайте, ступайте!.. (Берет себя в руки.) Подождите меня в моей комнате! Пожалуйста.

Штадер (с достоинством). Господин профессор, позднее я позволю себе переговорить с вами еще раз, а то сейчас его превосходительству, похоже, докучает повышенное давление. (Уходит.)

Томас медленно, с удовольствием задувает свечу.

Йозеф. Томас! Ты хочешь еще раз говорить об этом, но учти, я не могу, пока этот человек находится в твоем доме.

Томас. Его нет.

Йозеф. Кого - "его"? Я имел в виду, разумеется, Ансельма.

Томас. Ансельм уехал.

Йозеф (с облегчением). Стало быть, ты все же понял, что он тебя дурачил? Я хотел бы поговорить с Региной.

Томас. Сейчас нельзя... Она плохо себя чувствует.

Иозеф (убедившись, что Штадер не подслушивает. Недоверчивым шепотом). Она уехала с ним?

Томас (спокойно). С ним уехала Мария.

Йозеф. Ты шутишь? Не понимаю, как можно теперь шутить, но ты ведь пошутил?

Томас. Пожалуй, я слегка сгустил краски; он уехал один. Но Мария, скорей всего, тоже уехала - следом за ним.

Йозеф. Следом за ним? (Опять с недоверием.) Вы так и не порвали с ним до конца?

Томас (твердо). Нет, здесь другое. Мария едет по собственному решению. Она осуждает его поступки, но то, как он их совершает, пленило ее.

Йозеф. И что же это значит?!

Томас. Во-первых, мне переломали кости... или по крайней мере окостенения. Впрочем, цепкая протоплазма еще жива. Во-вторых, самый близкий человек отошел от меня - в чем я ему последую; быть может, он опередил меня лишь от страха.

Йозеф. Но Мария! Такая женщина, как Мария? О, этот ловец душ! Однако теперь я начинаю угадывать новую взаимосвязь: с самого начала этот мерзавец намеревался только унизить ее перед Марией? Тебе не кажется, что я обязан позаботиться о Регине? С тех пор как я сам, не пойму каким образом, вдруг очутился со свечой в безнадзорных спящих комнатах... я правда и сейчас еще в замешательстве... а насколько же больше замешательства у такого пассивного человека, как Регина... по-моему, очень может быть, что она была просто в смятении, когда... позволила обвинить себя в этих грехах.

Томас. Посиди лучше рядом со мной. Я так рад, что мы можем поговорить; мне очень хотелось тебе первому об этом рассказать. (Садится сам и усаживает Йозефа в кресло.)

Йозеф. Ты на удивление спокоен. Неужели не понимаешь: рука, подававшая тебе блюда, возможно, уже запятнана виной. Рот, которому ты верил, едва лишь он открывался, уже солгал. Ты думал, что живешь среди родных, а сквозь стены все время заглядывали чужие глаза. На тебя навлекли самый страшный позор, какой только можно навлечь на мужчину!.. (Пытается поправить себя.) Конечно, я не берусь утверждать, что все непременно так и есть.