Невеста зверя (сборник) - Коллектив авторов

Я знала, что она сказала это, потому что Томми объяснил ей с папой, что семья Тристана отреклась от него из-за того, что он гей. Я покачала головой.

– Это-то как раз понятно, мама, – сказала я. – Но есть и кое-что другое. – Мне не приходило в голову, как объяснить ей, что рассказал мне Томми. Я ведь обещала ему держать это в секрете. Поэтому я сказала только: – Тристан, по-моему, не такой человек, который бы захотел жить здесь, вдали от всяких городских развлечений.

– Может быть, ему все это надоело, – проговорила мама. – Люди ведь меняются. Посмотри на себя – через месяц ты уедешь учиться. А домой ты вернешься уже другим человеком, а как ты менялась, я даже не увижу. – На глазах ее показались слезы. – Все твои перемены в эти годы – Бог дал нам возможность пережить их вместе, а теперь мне придется отпустить тебя, чтобы ты превратилась в кого-то другого, и меня не будет рядом, чтобы защитить тебя.

– Ой, мама, – вздохнула я. – Не плачь, пожалуйста.

– Нет-нет, – встрепенулась она. – Эти слезы мне в радость. – Она вытерла щеки тыльной стороной ладоней и улыбнулась. – Я просто хочу сказать, Мег, не будь так жестока с другими. Да и с собой тоже. Жизнь в этом мире и без того достаточно трудна. Не надо судить так сурово. Не мешай себе видеть и других людей, пусть они и не умещаются в твою схему мира.

Я поморгала, взяла кружку чая и стала пить. Я не знала, что ответить. Обычно мама никогда нас не критикует, а сейчас, хоть она и высказала все достаточно мягко, я поняла, что она за меня волнуется. Когда она говорила такое, я понимала, что пора мне отложить щит и меч и, вместо того, чтобы драться, осмотреться вокруг. Но разве драка – это не то, что я умею делать лучше всего?

– Прости меня, мама, – сказала я.

– Не извиняйся, дорогая. Будь счастлива. Найди то, что сделает тебя счастливой, и наслаждайся этим, как твой брат.

– Ты имеешь в виду живопись? – спросила я.

– Нет, – ответила мама, – я имею в виду Тристана.

Однажды, к концу моего последнего школьного года, наша учительница английского, мисс Портвуд, сказала нам, что скоро перед нами откроется новая жизнь. Что мы начнем чертить для себя карту мира за пределами наших первых семнадцати лет. Услышав это, я сравнила годы жизни с картой мира. Моя карта семнадцати лет была простая и маленькая, с очертаниями родного города и всего несколькими ориентирами: овраг Мэрроу и главная площадь, школа, пруд, наши поля, коровник и дом. Бумага карты чистая и хрустящая, потому что путешествовала я недалеко и только знакомыми дорогами. А вокруг города – только волны бесконечного океана. В океане я бы нарисовала морских тварей, которых можно увидеть на старых картах мира, а над ними написала бы слова: «Там Драконы».

Что еще водится за краем того мира, где я живу? Кто еще там меня поджидает? Действительно ли у меня есть причины так бояться внешнего мира?

Обо всем этом я думала, когда проснулась на следующее утро и стала смотреть на черное пятно на потолке. Оно тоже могло быть картой семнадцати лет. Вокруг – только белизна, и никуда не спрячешься. Мама была права. Хоть я и завидовала способности Томми жить своей жизнью так свободно, он тоже шел по собственному пути, трудному пути, и ему нужны были любящие люди, которые бы его поддержали. Я могла помочь и ему, и Тристану – просто быть теплее и добрее, не такой подозрительной и недоверчивой. Для начала можно было закрыть глаза на странные слова Томми о том, что Тристан – проклятый сын Мелюзины, и поступить, как мама и папа: просто ему не противоречить. Он ведь, в конце концов, художник.

Я встала, оделась и вышла из дома, даже не позавтракав. Я не могла больше ждать ни дня, мне надо было помириться с Томми, показать, что я уже не сержусь на него за то, что он уехал на все эти годы. Я бежала через поле, через лес, все быстрее – скорее, скорее найти Томми. К той минуте, когда я вбежала на опушку у пруда, я хотела сказать ему тысячу вещей. Но, оказавшись на опушке, я застыла на месте с открытым ртом и не произнесла ни слова.

Томми сидел на стуле на мостках с мольбертом и палитрой и писал Тристана. А Тристан – не знаю, как описать его, чтобы в это можно было поверить, но на ум мне пришли такие слова: хвост, чешуя, зверь, красота. Сначала я не могла понять, что он за существо, но зато сразу же поняла, что Томми не сошел с ума. Или я тоже сумасшедшая.

Тристан лежал на мостках перед Томми, верхняя часть его обнаженного тела была сильной и мускулистой, а вместо нижней половины на мостках извивался длинный змеиный хвост. Время от времени Тристан двигал хвостом, на секунду опускал его в воду, а затем возвращал в нужное Томми положение. Я чуть не закричала, но в последнюю секунду удержалась. Я еще не уехала из дома, но это создание забрело сюда из белых пятен за пределами карты того уголка мира, где я жила семнадцать лет. Как такое возможно?

Я вспомнила о выставке в Нью-Йорке, на которую мы летали всей семьей – выставке, где Томми показал не только первые картины своего цикла «Американская готика», но и странных, волшебных созданий, которых он рисовал, когда только что закончил университет. Критик, который заметил его на той выставке, сказал, что у Томми есть техника и талант, который то завораживает, то раздражает, и стоит подождать, когда у Томми разовьется более зрелое видение мира. Тогда я согласилась с этим отзывом.

Я забыла, что обещала Томми не подходить к ним, когда они работают. Томми не солгал, когда сказал мне, что они переселились сюда ради Тристана, который хотел жить подальше от своей семьи и людей, ожидавших от него, что он перестанет быть собой. Я задумалась, как давно он скрывал эту часть себя, прежде чем познакомился с Томми, который смог полюбить его за то, кем и чем он являлся на самом деле. Какой дар и какое проклятие выпали на их долю – быть таким, как Тристан, и видеть это так ясно, как Томми. Чем дольше я смотрела на них, тем более мелкими и незначительными казались мне мои собственные проблемы. И тем яснее я понимала, какие опасности их ожидают, как легко люди нашего мира могут разбить их судьбы и любовь, выставив их из жизни так же, как школьный совет выгнал мистера Терни за то, что он учил нас правде о мире.

Я повернулась и тихо пошла через лес к дому, но, как только сошла с тропы на поле, перешла на бег. Я свернула с полей и побежала мимо дома, остановилась на пыльной проселочной дороге и стояла, глядя на горизонт, где границы нашего городка ждали конца лета, когда я наконец перешагну их. Ждут ли меня драконы за пределами карты моих первых семнадцати лет? Пускай! Я подружусь с теми, которые мне понравятся, и сражусь с теми, кто на меня нападет. Это был мой дар, как сказала мама, – сила моей воли. Может быть, вместо психологии я начну изучать право и научусь защищать мир и улучшать его, чтобы когда-нибудь Томми и Тристан могли рассчитывать в жизни на то же, что и другие люди.

Ведь у нас свободная страна. Ну, вроде как. И, если у меня есть право голоса, однажды настанет день, когда эти слова для нас с Томми перестанут быть шуткой.

Рассказы Кристофера Барзака опубликованы в «Годовом сборнике лучших рассказов фэнтези и ужасов», в «Салоне Фантастик», «Трамполине», «Журнале научной фантастики Азимова», «Нерве» и других журналах и антологиях. Его первый роман, «За грусть», завоевал в 2008 г. приз Кроуфорда за лучшее первое произведение в жанре фэнтези и был номинирован на приз за лучшую книгу Великих озер 2008 г. Его второй роман, «Любовь, что мы делим, не зная о том», вышел в 2008 г. Крис вырос в сельской глубинке Огайо, жил в приморском городке в Южной Калифорнии и в столице Мичигана, в 2006 г. вернулся из Японии, где два года преподавал английский язык в японской школе неподалеку от Токио. Теперь он преподает писательское мастерство в Государственном университете Янстона, Янстон, Огайо. Его блог можно прочесть по адресу www.christopherbarzak.wordpress.com.

Многие думают, что маленькие городки в провинциальной Америке либо милые и своеобразные, как на картинах Нормана Рокуэлла, либо ужасные и отсталые, как в рассказах Шерли Джексон. Конечно, в обоих описаниях есть доля правды, но в сельской Америке живут разные люди, хоть города там и правда небольшие.

Я родился и жил на маленькой ферме в Огайо, вырос из нее и вышел в огромный мир за ее пределами. Я обнаружил, что не только многое в мире устроено совсем не так, как мне рассказывали, но и что люди, которые с детства живут, как я, на маленьких фермах, вовсе не соответствуют тому, что от них обычно ожидают те, кто вырос в больших городах. Поэтому в «Карте семнадцати лет» я хотел показать, как сельская семья Среднего Запада справляется с конфликтом между своими устоями и ожиданиями безграничного мира за пределами ее мирка. Мне хотелось написать о том, что люди, в которых мы склонны видеть чудовищ или монстров из-за того, что они отличаются от нас, на самом деле прекрасны, стоит только взглянуть на них под правильным углом зрения.