Пуля cтавит точку - Роберт Пайк

— Весьма сомнительно, — подумал он. — Очень сомнительно.

Снова отодвинул отчет в сторону, на этот раз весьма решительно.

— Когда я как следует высплюсь и прилично пообедаю, — пообещал он сам себе, — то вернусь к нему.

И задумался. События, которые он пытался упорядочить в этом отчете, случились меньше тридцати шести часов назад и все-таки детали их начали постепенно улетучиваться из памяти. Может быть, отчеты действительно занимают свое место в общем порядке вещей? Или просто нужно как следует выспаться?

Снова зазвонил телефон. Он мысленно вернулся из мягкой постели в своей квартире в обшарпанный кабинет и с глубоким вздохом снял трубку.

— Да?

— Лейтенант, это снова Капровски.

— Соедините.

Ожидая соединения, он вытащил из кармана мятую пачку сигарет, достал последнюю, сунул ее в рот и закурил. Смял пустую пачку и отправил ее в корзину для мусора.

В трубке возник вибрирующий от подавляемого возбуждения голос Капровского.

— Лейтенант? Я думаю, что нам удалось прорваться. Я звоню вам с того же самого места, что и раньше, — это транспортное агентство Карпентера на углу Бродвея и 110-й улицы. Ваша идея сработала; разве полное имя Пита Росси не Порфирио?

— Правильно, — согласился Кленси, припоминая. — Но все зовут его Пит. А в чем дело?

— Ладно, — сказал Капровски, не в состоянии скрыть триумфальные ноты в голосе, — после того, как вы предложили проверять записи и на имя "Росси", я решил, почему бы не начать эту работу прямо отсюда. И обнаружил, что у них был заказ на билет на имя Порфирио Росси. И они уже доставили его.

Глаза Кленси сузились.

— На одного или на двоих?

— Только на одного.

— Куда?

Триумф в голосе Капровски несколько угас.

— В том-то и дело, лейтенант. Это билет не на пароход, а на самолет. И не в Европу, а в Калифорнию. В Лос-Анжелес.

Кленси посмотрел на телефон.

— Вы звоните из агентства?

— С установленного здесь телефона общего пользования. Кабинка в углу. А в чем дело?

— Спросите у них, когда был сделан заказ? И на какое время? Когда он улетает на запад?

— Не вешайте трубку.

Телефон замолчал, так как Капровски оставил болтающуюся трубку и пошел наводить справки. Когда он вернулся, то уже не был столь радостным, зато принес всю необходимую информацию.

— Заказ поступил сюда по телефону около четырех часов дня, лейтенант. Меньше часа назад. И был сделан на ночной рейс; через десять минут после полуночи. Рейс номер 825 компании" Юнайтед Эйрлайнс" из Айдлуайлда. Он должен появиться на регистрации за полчаса до вылета.

— А куда доставили заказ?

— Он был отправлен в отель "Пендлтон". Не было даже времени оформлять предварительный заказ; им позвонили, они выписали билет и отправили его с посыльным. Из того, что они говорят, следует, что Росси останавливался в том отеле; а может быть он и сейчас там. Причем он был зарегистрирован под собственным именем.

Кленси быстро соображал; теперь он совершенно проснулся. Эти новости возможно были очень важны. Его пальцы смяли сигарету; он склонился над телефоном.

— Как далеко от "Пендлтона" до "Фарнуорта"?

— "Фарнуорт" от "Пендлтона"? Минутку…! — Эта мысль дошла и до Капровски. — Не больше двух кварталов. — Капровски помолчал. — Вы хотите, чтобы я отправился туда и задержал этого Росси, лейтенант?

— Нет, сейчас нам не до этого, — сказал Кленси. — Хотя я могу сказать, что вы можете сделать. Отправляйтесь в отель "Пендлтон" и попробуйте проверить, был ли Росси в своем номере всю прошлую ночь. И если он выходил, то когда, и когда вернулся.

— Вы думаете о том же, что и я, лейтенант?

— Я ни о чем не думаю, — спокойно сказал Кленси. — Немедленно отправляйтесь туда. И позвоните мне, когда все проверите.

— Хорошо. Все равно агентства закрываются. Сейчас уже почти пять часов. — Капровски засмеялся. — И я доволен! Еще бы пять минут такой работы— и я бы сам купил билет в Европу.

— Купите билет до "Пендлтона", — коротко бросил Кленси и положил трубку.

Он снова повернул свое кресло. Ранние сумерки начали окрашивать летнее небо над домами за окном; закатное солнце спрятало узкую вентиляционную шахту в мягкую тень. Стало быть, Пит Росси пришел в кабинет Кленси примерно в два пятнадцать пополудни и устроил шумное представление на тему" Где мой маленький братец", а затем буквально два часа спустя заказал себе билет, чтобы вернуться в Калифорнию. Интересно…очень интересно. Его дорогой подстреленный маленький братец неизвестно где спрятан этим большим плохим лейтенантом полиции, мистер Порфирио Росси приходит в полицейский участок, прилагает все усилия, чтобы выяснить его судьбу— и тут же собирается улететь домой, словно его миссия выполнена. Едва ли тут подходило слово "интересно". Точнее было бы сказать "необычно". И даже слово "необычно" едва ли точно подходило к ситуации. Невозможно. Вот верное слово: невозможно.

Глянул в окно на сгущавшиеся сумерки. В окне противоположного дома появилась полная женщина, посмотрела на темнеющее небо, смотала бельевую веревку, снимая носки один за другим, и заменила их штопанным нижним бельем.

— Круглосуточная служба, — подумал Кленси. — Вечное движение. А где я был на день Благодарения? Или в день памяти павших в гражданской войне? Или на четвертое июля? Джонни Росси без носков, мальчик-водонос в 52-м полицейском участке…

Он похлопал себя по карманам в поисках сигарет; потом вспомнил, что выбросил пустую пачку. Со вздохом начал тщательный поиск, открыл средний ящик стола и засунул руку под конверт из манильской бумаги, шаря почти на ощупь в груде бумаг. Ничего. Недовольно покачав головой, задвинул этот ящик и попытался открыть правый верхний; выдвинул его почти наполовину, но тут ему помешало что-то громоздкое. Он просунул пальцы в узкое отверстие, чтобы прижать что-то, мешавшее открыть ящик, его пальцы нащупали теннисную туфлю. Ящик открылся и он полез под кучку белой униформы, чтобы выяснить, не завалялась ли там пачка сигарет, как это иногда бывало раньше.

Рука его нащупала несколько скрепок для бумаг, но больше там ничего не было. Еще раз недовольно покачав головой, он уже собирался задвинуть ящик и позвонить дежурному сержанту, чтобы он послал кого-нибудь за сигаретами, как вдруг остановился. И замер.

Рука снова нырнула в ящик и вытащила одну из теннисных туфель. Он некоторое время смотрел на нее, потом засунул руку внутрь и нащупал жесткий носок. Глаза автоматически глянули в окно, где весь день болтались носки. Джонни Росси без носков, левый крайний на… Рука нервно метнулась к телефону.

— Сержант! Барнет здесь?

— Полагаю, да, лейтенант.

— А вы не полагайте! Посмотрите, на месте ли он, и если нет, то найдите! И немедленно пришлите его ко мне!

Он положил трубку, глаза его сверкали. Конечно! Вот что его беспокоило сегодня целый день — носки! Закрыв глаза, постарался представить себе больничный коридор, темноватую палату, полицейского, сидящего на стуле перед дверью. И неясную фигуру, которая легко и осторожно проходит мимо охранника, чтобы открыть дверь и всадить нож в человека, лежащего в постели, и затем также легко выходит. Что говорил по этому поводу Честертон? И бойлерная; он никогда не видел ее, но легко мог себе представить — современный бойлер, поднятый высоко над полом, и брошенную на виду одежду. Одежду, взятую у врача, ушедшего в отпуск…И дверь, удобно выходящую в аллею; и водопроводный кран, которому очень удачно понадобился ремонт на одном из верхних этажей именно в этот момент… Маленькие кусочки начали складываться у него в голове в единое целое по мере того, как он вытаскивал их из подсознания, и послушно выстраивались как солдаты на параде.

Осторожное покашливание прервало его мысли; он открыл глаза. Барнет стоял перед столом и нервно поглядывал на него.

— Вы хотели видеть меня, лейтенант?

— Да. — Кленси опустился в кресло. — Барнет, я хочу, чтобы вы подумали и вспомнили. Вчера или скорее сегодня утром, когда вы сидели перед палатой, сколько раз заходил врач?

— Дважды, лейтенант. Я говорил вам.

— Расскажите мне еще раз. Как он выглядел? Особенно второй раз?

Барнет был явно смущен.

— Я вам говорил, лейтенант. На нем была обычная одежда врача: белая куртка, белые брюки, белые башмаки. На нем еще была такая белая шапочка и маска…

— Вы могли видеть его лицо? Или волосы?

— Нет, сэр. И кроме того, если вы припоминаете, в этих больничных коридорах ночью довольно темно. Они выключают верхний свет и оставляют только маленькие фонарики, которые часто перегорают.

Кленси кивнул.

— А что вы скажете насчет перчаток? Были на нем перчатки?

Барнет нахмурился, стараясь вспомнить.

— Боже мой, я не помню. А что я говорил утром?