Приговор - Джеймс Шиан

Его звали Пабло Гонсалес. Он был из постоянных посетителей заведения – высокий, крепко сложенный, широколицый, с полными губами и плоским носом. Обычно он устраивался на противоположном конце стойки от того места, где обосновался Хоакин, который время от времени ловил на себе его взгляды. Нельзя сказать, чтобы доброжелательные. В глазах Пабло Хоакин был чужаком, вторгшимся в его берлогу. Но в среду Пабло сам подсел к Хоакину, который любовно держал в руках первую за этот вечер кружку. Поначалу он молчал, но, когда пропустил вторую, язык у него развязался. Оказалось, он с Кубы – в молодости игрок в бейсбол, а теперь болельщик «Дельфинов».

– Какой бы питчер получился из Билли Парсела, – сказал он. Хоакин кивнул: ему тоже нравился квортербек «Дельфинов». – Помяни мое слово, он свое возьмет.

Хоакин снова согласился. Они выпили еще пива и обменялись спортивными историями. И когда спиртное подействовало настолько, что им показалось, что они стали друзьями, Пабло рассказал, как он убежал с Кубы. Это был решающий момент его жизни.

– Мы отплыли безлунной ночью, когда стемнело. Можно подумать, мы собираемся на экскурсию на этой проклятой лодке. А оказалось, что нас сорок человек на судне, рассчитанном максимум на десять! Было холодно, волна высокая. Посудина была дерьмовая – мотор то и дело глох. Я решил, что не доберемся. Перед рассветом нас нагнал шторм, и лодка перевернулась. Мы были в нескольких милях от берега, в скольких именно, я не знал. Схватил прикрепленную к борту покрышку, так же поступили четыре моих товарища. Мы поплыли в ту сторону, куда направлялась лодка. И все время молились. По крайней мере я. – При этих словах Пабло положил ладонь на руку Хоакина: – Вот что я тебе скажу, дружище: я нисколько не сомневался, что той ночью умру. Каждую минуту ждал, что акула откусит мне ногу. Но мы продержались ночь, затем жаркий день под сияющим солнцем и еще одну ночь. На вторую ночь я уже ничего не боялся – ни моря, ни акул… Мы достигли берега на рассвете. Обезвоженные. Обессиленные. Трое. Остальные пропали во тьме. Я думаю о них каждую ночь. Вижу во сне. Вспоминаю каждую черточку их лиц, хотя как следует не рассмотрел, когда они были живы. – Пабло помолчал, словно рассказ снова вытянул из него жизненные силы. Хоакин тоже несколько мгновений безмолвствовал. Он понимал такие вещи. Но теперь настал его черед.

– А нам не надо было пересекать океан, лишь небольшую речушку, но местами предательскую. Я слышал о людях, которые попадали в воронки и, затянутые течением, бесследно исчезали. Мы шли лесом и открытым полем, стараясь миновать стражу, а те охотились на нас, как на диких уток на состязаниях стрелков. Я проскочил, а кое-кто – нет.

Когда он кончил, Пабло сжал его руку. Мужчины долго сидели молча, глядя на свои кружки с пивом.

– Зато теперь живем как боги, – усмехнулся Пабло. – Или, точнее, как нищие.

– Ты прав, – ответил Хоакин. – Но какая альтернатива? Куба? Мексика?

Пабло кивнул и низко уронил голову. Он любил свою страну, но понимал: никогда ему не вернуться домой.

– Да, это лучшее, что мы можем сказать об Америке: какова альтернатива? Но и здесь становится все хуже – повсюду наркотики, преступления. Даже в таком небольшом городишке, как этот.

– Да, я слышал об убийстве, которое произошло здесь несколько недель назад.

– Прямо за углом. – Пабло кивнул в сторону двери. – Молодой девице перерезали горло. Поймал бы и задушил негодяя собственными руками. Ты меня понимаешь?

Хоакин кивнул.

– Слава Богу, преступник попался, – подтолкнул он к разговору собеседника.

Но Пабло и без этого несло:

– Ни черта не попался! Идиотам слабо схватить настоящего преступника, так они засадили мальчишку, потому что у того не в порядке с головой.

– Как это? – Хоакин постарался изобразить на лице удивление. Ему было неприятно играть с Пабло в такие игры, но он убедил себя, что они преследуют одну и ту же цель.

– А вот так! – повысил голос собеседник. – Упрятали за решетку умственно отсталого – ну, не совсем отсталого, скорее, тормозного… Симпатичный парень – мухи не обидит. Работал в магазине повседневных товаров в этом же квартале. Явились наши умники, забрали бедолагу и, наверное, обрабатывали до тех пор, пока он не признался. А настоящий убийца тем временем дал деру.

– А кто настоящий? – задал естественный вопрос Хоакин.

Пабло посмотрел на него, оглянулся вокруг и, решив, что, раз он начал, надо заканчивать, склонился ближе и прошептал:

– Малый по имени Джеронимо. Зовут, как того индейского вождя…

– И никакой фамилии? – поинтересовался Хоакин.

– Ничего об этом не знаю.

– А почему ты думаешь, что это он? – Хоакин не хотел, чтобы его слова прозвучали как вопрос полицейского, но, с другой стороны, не мог упустить вернейшую и, возможно, единственную ниточку к раскрытию преступления. Он заказал еще две кружки пива и достал из заднего кармана небольшую фляжку из нержавеющей стали. – Примешь?

Пабло улыбнулся. Хоакин ему понравился. Он сделал большой глоток из фляжки, запил пивом, вытер ладонью рот и продолжил рассказ:

– Я знаю одного парня по имени Рей. Он живет на Мерсер-стрит и целыми вечерами просиживает на крыльце, пьет пиво со своим приятелем. Так вот, он сказал, что этот Джеронимо постоянно ходил мимо и пил на халяву их пиво. – Пабло склонился еще ниже и заговорщически прошептал: – Он был там и в ночь преступления.

Хоакин решил, что его новому товарищу, чтобы добраться до конца истории, пора подкрепиться, и подал ему фляжку. Пабло сделал новый большой глоток.

– Ясно, что этот Джеронимо спал с убитой. Ее звали Люси. И если честно, девица была еще той стервой. Но и парень из магазина тоже в тот вечер был в ее доме. Рей и его товарищ видели, как он вошел туда, а затем ковылял в обратном направлении и его стошнило на чьем-то газоне. Рей сказал, что Джеронимо порядком разозлился, когда узнал, что малыш заходил к Люси, и бросился прямиком к ее дому. Они не видели, как он вошел в дверь, – мешали дома или что-то еще. Но парни не сомневаются, что это сделал он. Он исчез сразу после убийства. И оба говорят, что он крутой тип, с которым лучше не связываться. Всегда носил с собой нож.

Хоакин тоже пригубил из фляжки.

– Они рассказали об этом полиции?

– Только упомянули, что он ошивался поблизости.

– Почему?

– Видишь ли, в этой стране полиции говорят не больше того, что от них требуют. Парни испугались, что Джеронимо отомстит. Они же не представляли, что здешние идиоты выдвинут обвинение против невиновного.

– И что теперь? Джеронимо скрылся. А невиновный за решеткой?

– Парни перетрусили. Они могли бы указать на Джеронимо, и он это знал. Вот и дали отсюда деру – вон из страны. Рей приехал из Гватемалы, а сейчас вернулся обратно. А другой, я точно не знаю, кажется, никарагуанец. Не думаю, чтобы их удалось найти. – Он потянулся за фляжкой, влил виски себе в пиво и осушил кружку. Черты его лица разгладились. Но Хоакин еще не закончил.

– А почему ты не сообщил полиции обо всем, что знаешь? – спросил он.

– Я? Пропойца-кубинец? – искренне удивился Пабло. – Ты что, в самом деле считаешь, что меня бы стали слушать?

– А почему этот Рей тебе все рассказал? – Теперь он говорил как настоящий полицейский, но Пабло уже так набрался, что ничего не замечал.

– Мы дружим с его отцом. Парня жгло изнутри, словно горячим дегтем, – не терпелось кому-нибудь выложить. А я рассказал тебе. И точка. Надеюсь, что он далеко и его никто не найдет.

На этом разговор закончился. Хоакин заказал еще по кружке, и оба сидели и тянули пиво в молчании. Хоакин понимал, что его подпольная деятельность в этот вечер закончилась.

Он решил задержаться в городке еще на день – поговорить с Пилар и в последний раз прочесать округу.

И в восемь часов на следующее утро оказался в доме Пилар Родригес.

– Меня зовут Хоакин Санчес, мэм. Я частный детектив. – Он показал ей свое удостоверение. – Расследую убийство Люси Очоа.

– Вы работаете на Элену? – с интересом спросила женщина. Ей было лет шестьдесят, лицо морщинистое, но фигура еще крепкая, плотная.

– Да, на ее адвоката.

– В таком случае сообщите Элене или ее адвокату, что я не в состоянии опознать Руди. Я заявила об этом полиции. Передайте Элене, что я не намерена его опознавать. А в тот вечер просто ляпнула что не надо. Я хотела сама ей об этом сказать, но не представилось случая.

Хоакин еще немного поболтал и стал потихоньку пятиться к двери, но Пилар говорила словно заведенный автомат, который, раз начал работать, невозможно выключить.

– Вы слышали, ее уволили? Бедняга! Вышвырнули из отеля, и все дела. Никакого уважения! Обращаются с человеком как с собакой, хотя она вкалывала на них, только что руки до костей не стерла! Я-то уж знаю. А теперь устроилась официанткой в Силвер-Крике в пяти милях отсюда. Живет в развалюхе через квартал отсюда. Давно надо было ее навестить.