Миф или действительность. Исторические и научные доводы в защиту Библии - Дмитрий Юнак
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Приведенные эпизоды из «Анналов» дают нам выразительный образец манер и стиля Тацита, когда он своим писательским талантом и литературными приемами обрабатывает драматические сюжеты: сжатость и сдержанность, при ясно ощущаемом эмоциональном участии самого автора в том, о чем он повествует, отсутствие напыщенной риторики, выразительная искренность и благородный тон высказываемых замечаний. Такие особенности проявляются у него при изображении событий войны, ее успехов и катастроф, дворцовых переворотов, народных волнений и, как здесь, актов тирании цезарей и насилий толпы»
И, в заключение, еще раз приведем слова Арчибалда Робертсона: «Факт заключается в том, что ни один из античных авторов, высказывания которых нам известны не сомневался в историческом существовании ИИСУСА».
«Все, дошедшие до нас свидетельства евреев и язычников, равно, как и доказательства, вытекающие из самого текста синоптических Евангелий, говорят против теории мифа…"
«В свете данных материалов тезис мифологической школы о «молчании века» — молчании античных писателей первого века христианства о Христе — представляется мало обоснованным. В данном случае скудость и немногочисленность сведений отражают подлинную историческую перспективу: истоки христианства и исторические персонажи, стоящие во главе его, оказываются для современного им античного мира явлением ничтожным и в общем почти незамеченным. В тех же случаях, когда античный автор, будь то Плиний, Тацит или Светоний, в какой-нибудь связи уделяет им несколько строк, он неизменно аттестует это движение как «безмерно уродливое суеверие».
Даже для Иудеи, страны, где зародилось христианство, самое начало этого движения — явление, по-видимому, вполне заурядное, особенно, если вспомнить бесконечную череду проповедников, чудотворцев, пророков, бунтарей, исполненных мессианских чаяний и религиозного фанатизма, которые проходят перед нами в исторических повествованиях Тацита и Иосифа Флавия».
Такие свидетельства дает нам история.
И еще: «Тацит одно время занимал пост наместника провинции Азии, которая была крупным очагом первоначального движения христианства. Все это побуждает внимательно вслушаться в показания Тацита.
В этом отрывке хронология, имена, территория — все отвечает историческим фактам. Наконец, язык, стиль, фразеология абзаца о христианах ни в малой степени не отличаются от остальных разделов книги. Однако, несмотря на это, свидетельство Тацита оказалось на некоторое время выброшенным из научного оборота, поскольку сторонники гиперкритического направления сочли его христианской подделкой.
Так, подозрению подвергалось само местоположение отрывка в общей композиции «Анналов», поскольку Тацит будто бы должен был поместить его не здесь, в рассказе о правлении Нерона, а раньше, там, где он описывает правление императора Тиберия (при котором христианство зародилось).
Указывалось также, что высоко стоявший при дворе сановник и писатель, Тацит, не стал бы в своем произведении упоминать какого-то второстепенного чиновника императорской администрации, прокуратора маленькой провинции — Понтия Пилата, он-де и знать о нем не мог.
Новые поколения исследователей не приняли аргумента «нелогичности» местоположения отрывка. Он вполне соответствует логике тацитовского рассказа: автор упоминает христиан не самих по себе, а лишь в связи с поджогом Рима при Нероне. Столь же произвольно и утверждение, что Тацит не стал бы в своем сочинении упоминать Понтия Пилата. Как можно это знать?
В данной связи хочется напомнить о находке в 1961 году при раскопках Кесарии Иудейской обломка каменной плиты с латинской надписью I века, где упоминается имя Понтия Пилата. В надписи он именуется не прокуратором, как у Тацита, а префектом. И это малое обстоятельство было некоторыми авторами истолковано как новое доказательство подложности тацитовского текста: такой осведомленный автор, утверждали они, не мог бы допустить этой ошибки.
Таким образом, в арсенале сторонников интерполяции оказались два взаимоисключающих аргумента. По одному — Тацит не мог знать даже имени Понтия Пилата. По другому — он не мог не знать даже частностей его служебной карьеры. И всего курьезнее, что эти разнонаправленные стрелы имели задачей поразить одну и ту же цель — доверие к тацитовскому свидетельству.
Несостоятельность идеи о подложности отрывка выступает и при общем рассмотрении текста. Например, как объяснить, если приписать этот отрывок христианскому интерполятору, что тот в столь резких, чернящих, даже оскорбительных выражениях характеризует религию, исповедником которой являлся сам? И каким талантливым ученым-лингвистом, текстологом и т.п. — он бы должен быть, чтобы так неотличимо, скрыв «отпечатки пальцев» другого века, подогнать свою фальшивку под остальной авторский текст? На эти вопросы едва ли можно найти ответ.
Шли годы, и гиперкритика после пережитого ею «бума» стала все больше обнаруживать себя как тупиковое направление, как преграда в познании подлинных реальных событий прошлого. Разрастался поток историко-археологических открытий, разрабатывались все более тонкие методики конкретного анализа, и старое направление постепенно заглохло. В новых крупных работах и зарубежных и отечественных авторов, например, в послевоенных советских академических изданиях трудов Тацита, Плиния Младшего, Светония вопрос о подложности рассмотренных текстов уже полностью снят…
Как это теперь определилось, Иосиф Флавий, ближайший современник зарождавшегося христианства, был осведомлен об этом движении и писал о нем».
Археология свидетельствует в пользу историчности Христа
В свое время в иностранных газетах появился перевод исторического документа о кончине Иисуса Христа, который и приводим по газете «Трудовая копейка»:
«В часовне Назарета…, случайно найдена доска с гравированной надписью. Надпись имеет важное значение для всего христианского мира. Написанное на древнееврейском языке, представляет собой текст смертного приговора, произнесенного наместником Понтием Пилатом. В переводе этот приговор буквально гласит следующее: В семнадцатый год (день) правления кесаря Тиверия и в 26 день месяца Марта, в священном городе Иерусалиме, в бытность Анны и Каиафы, первосвященников Божьих, Понтий Пилат, наместник Нижней Галилеи, восседая на Херульском седалище, присуждает Иисуса из Назарета к смертной казни на кресте, между двумя разбойниками, так как многочисленные и достоверные свидетельства народа гласят:
1. Иисус — совратитель…
2…………
3…………
4. Иисус ложно именует Себя Сыном Божьим.
5. Иисус вошел в храм, окруженный толпой народа, несущего в руках пальмовые ветви…
Пилат приказывает первому центуриону (сотнику) Квиринию Корнелию отвести Его к месту казни с запретом всем, как бедным, так и богатым людям, препятствовать смерти Иисуса.
Свидетели, подписавшие сей приговор против Иисуса, суть: Даниил Робани, Иоанн Зоровавель, Рафаил, Капер-книжник…"
Кроме того, было еще в приговоре определено, что Христа должны вывести из Иерусалима воротами Зирона.
Примечание добавляет, что этот приговор был разослан двенадцати коленам Израилевым на каменных плитах, из которых до сих пор (ни одной) не обнаружено, кроме этой в Назарете».
Кумранские рукописи
Теперь перейдем к рассмотрению находок Мертвого моря, обнаруженных в пещерах Хирбет Кумрана, Вади Мураб-Бата и Хирбет Мирда.
«Весной 1947 г. два пастуха случайно обнаружили кожаные рукописи в пещерах горных склонов недалеко от Хирбет Кумрана.
Только к началу 1948 г. стало ясно, что пастухам посчастливилось найти рукописи на древнееврейском языке, содержащие отрывки из Библии (Ветхого Завета) и неизвестные тексты».
С тех пор находки пополняются ежегодными добавлениями, обнаруживаемыми исследователями в этих местах, но еще полностью не изучены.
О чем же свидетельствуют рукописи Мертвого моря или же Кумранские находки?
В них, помимо частей Ветхого Завета, имеются сообщения о существовании общины кумранитов, которые по своим обычаям напоминают христиан Апостольской Церкви:
У них общее имущество «всякий присоединившийся к общине, должен уступить свое состояние общине… все, как братья, владеют общим состоянием».
Для сравнения в Деян. 4,32 читаем подобное: «У множества же уверовавших было одно сердце и одна душа: и никто ничего из имения своего не называл своим, но все у них — было общее».
У них отсутствует клятва.
С. И. Ковалев и М. М. Кубланов называют поселенцев Кумрана «эссенами» («ессеи»). На рубеже нашей эры ессеи слились с аскетическими иудейскими группами назореев, к которым причисляли и последователей Иоанна Крестителя, которые отказывались стричь волосы, не употребляли вина и мясной пищи». «Отродоксальные иудеи называли назореями всех христиан, а их учение — назорейской ересью» (Деян. 24,5).
