Мыльная сказка Шахерезады - Дарья Донцова

Я кивнула и стала протискиваться между стульями.

Елена Михайловна профессионально улыбнулась:

— Хотите поговорить с Ириной? Она заболела, но я-то на месте и могу решить любую проблему. Дайте-ка угадаю! Вы та самая женщина, что вчера забыла в туалете мобильный? Если назовете парочку контактов, вспомните несколько имен, фамилий, я отдам вам трубку. Ну, кто у вас в друзьях?

— Оставлять где попало мобильные — мое хобби, — засмеялась я, — вы правильно вычислили мой характер. Еще я теряю книги, косметику и документы. Но трубка в туалете принадлежит другой растеряхе. Ирина моя подруга, я заскочила ее навестить.

Елена Михайловна не смогла скрыть удивления:

— Подруга?

— Ну да, — улыбнулась я, — бежала мимо, решила заглянуть. Ира говорила, что у вас вкусно кормят.

— Соловьевой сейчас нет, — протянула Елена.

— Странно, — удивилась я, — вроде сегодня ее смена, или я ошиблась?

Управляющая повернулась к бармену.

— Коля, присмотри за залом, если я понадоблюсь, зови, буду в комнате отдыха.

— Не волнуйтесь, — меланхолично ответил парень, — еще не вечер.

— Твоя правда, — вздохнула Елена и указала мне на маленькую дверь. — Пойдемте, там потише, здесь галдят, трудно разговаривать.

— Не очень у вас просторно, — отметила я, когда мы оказались в пятиметровой комнатушке, одну из стен которой украшали грозные объявления «Не курить», «Не есть», «Не читать».

— Странно, что барин не велел написать «Жить запрещается», — ухмыльнулась Елена Михайловна, усаживаясь на колченогую табуретку. — Отличная у нас комната отдыха, да?

Глава 14

— Уютной ее назвать трудно, — согласилась я. — Тут, похоже, даже чайника нет.

— Нам не разрешают есть в подсобке, — пояснила управляющая.

— Целый день бегать голодными? — возмутилась я. — Ваш хозяин очень добрый человек.

— На обед отводится двадцать минут, можно заскочить в «Бургер-плаза», — вздохнула Елена, — напротив нас дверь. Там дешевле, но очень однообразно: картошка-фри, гамбургер, пирожок с клубникой. Через неделю надоедает.

— У вас более разнообразное меню? — подхватила я удачно завязавшуюся беседу.

Елена быстро взглянула на дверь.

— Вы кто?

— Даша, знакомая Иры, — улыбнулась я. — Жаль, что она заболела. Ирочка не сказала, что с ней?

— Аппендицит, — ответила Елена Михайловна. — На работе дней десять не появится, ей вчера сделали операцию. Ирина очень ответственный человек, попросила врача звякнуть мне на мобильный около часа ночи. Честно говоря, я была поражена.

— Чему? — не замедлила спросить я. — Аппендикс может воспалиться у любого человека.

— Меня поразил не факт болезни, хотя он тоже необычен, — вздохнула Елена. — А сам звонок. Не ожидала, что Ирина знает мой номер.

Меня охватило недоумение.

— Вы же сменяете друг друга, неужели не обменялись номерами?

Елена Михайловна закинула ногу на ногу.

— Ирина чрезвычайно закрытый человек. Робот, механизм без эмоций. Работает в «Фасоли» не первый год, но я о ней ничего не знаю, остальные, кстати, тоже. Идеальная служащая, мечта любого хозяина, стоглазая управляющая, от нее невозможно ничего скрыть. К Ирине никогда не приходят ни знакомые, ни подруги. Она не опаздывает, не пропускает работу и действует четко по инструкции, не дает ни малейших послаблений персоналу. Каждую смену педантично заполняет листок нарушений. Мне из-за нее постоянно от хозяина влетает.

— Вы в одном статусе? — поинтересовалась я.

Елена тяжело вздохнула.

— Должность называется красиво: «управляющая», но на самом деле ты розга для официанток, боксерская груша для посетителей, девочка для битья Леонида Петровича, владельца кафе. Смена двенадцать часов, мы с Ириной работаем по очереди. Леонид придумал жесткую систему штрафов. Кое-какие его карательные меры правильные. Ну, например, приказ мыть руки после посещения туалета. Наши официантки не очень чистотой заморачиваются. Если я замечаю, что кто-то руки не ополоснул, обязана отметить имя неряхи в листке, сдать его после смены, а у девчонки в конце месяца из зарплаты произведут вычет. Вот там, у окна, висят правила, хотите прочитайте, занимательный документ.

Я повернула голову и прищурилась. «Опоздание на работу, за каждые пять минут — 10 руб. Грязные руки — 20 руб. Курение во дворе — 30 руб. Обувь не по форме — 50 руб. Отсутствие формы — 200 руб. Грубость клиенту — 1000 руб. Еда в комнате отдыха — 300 руб. Использование служебного телефона в личных целях — 300 руб. Употребление алкоголя, наркотиков — немедленное увольнение. Пропуск работы без справки от врача — немедленное увольнение».

— Здорово, да? — хмыкнула Елена Михайловна. — Концлагерь. Вроде десятка — не большая потеря, но к концу месяца ползарплаты тю-тю.

— Этак ваш Леонид Петрович останется без работников, от него все убегут, — не одобрила я сурового владельца «Фасоли».

— Ошибаетесь, в Москве безработица, — не согласилась Елена. — Одна девчонка уйдет, на ее место сразу пятеро просится.

— В столице много заведений общественного питания, зачем молодым женщинам добровольное рабство у Леонида Петровича? — удивилась я.

Елена Михайловна начала покачивать ногой в черной лодочке на высоком каблуке.

— Так, да не так. Элитные рестораны, куда ходят богатые и знаменитые, ни одного служащего, даже уборщицу при сортире, с улицы не возьмут. В первоклассные заведения требуются люди, имеющие не менее десяти классов образования, хорошие рекомендации и знание английского языка в объеме, достаточном, чтобы обслужить иностранца, добавьте сюда приятную, хоть и не модельную внешность.

— Красавицам карьера официантки заказана? — с недоверием перебила я. — Всегда считала, что наоборот.

Управляющая поправила завитую челку.

— Скандал никому не нужен. Не дай бог, посетитель на девчонку западет. Обычная внешность предпочтительнее. Если человек работает в трактире суперразряда, он держится за место. Всякие там «Быстробургеры» и «Китайская лапша» предпочитают нанимать студентов. Низший сегмент — стеклянный павильон в Зюзюкино, где в меню пиво, водка, пельмени плюс люля-кебаб из мяса, которое поймали во дворе. Стремное место. Туда берут в основном гастарбайтерш. Ресторанов, подобных «Фасоли», не так уж и много.

— Их полно, — уперлась я. — На одной улице с вами четыре штуки.

— И все пустые, — терпеливо пояснила Елена. — Хозяева цены подняли, посетители туда не заглядывают, а у нас демократично, поэтому народу толпа. Ирина никому ничего не прощает, непонятно, как она все заметить успевает. Я не могу одновременно за залом смотреть и на дверь туалета коситься. Потому к вечеру у Соловьевой лист нарушений целиком исписан, а у меня и на треть не заполнен. Леонид посмотрит и ну орать:

— Елена! Плохо выполняешь свои обязанности! Учись у Иры, у нее муха мимо носа не пролетит.

— Представляю, как Соловьеву не любят в коллективе, — протянула я.

— Верно, — согласилась Елена, — но ей на отношение людей плевать. Одно могу сказать: Соловьева никогда исподтишка не действует, ничего личного не демонстрирует. Приметит непорядок, подойдет и скажет: «Таня, чулки не прозрачные, а темные, ты курила во дворе и опоздала на восемь минут с обеда». Татьяне остается лишь руками разводить — сама виновата. Но так, чтобы тайком безобразия сотрудникам приписывать, — нет. Ирина очень честная, до глупости. Месяца два назад она после закрытия ресторана нашла кошелек. В нем не было никаких документов или кредиток, только сто тысяч рублей. Служащие ушли, Ира одна была, могла себе деньги забрать, никто б и не узнал. Но Соловьева объявление на двери повесила и на нашем сайте. Бармен Коля возьми да и скажи: «Стоит ли так беспокоиться? Что упало, то пропало!»

Ирина ему в ответ: «Жизнь — улица с двусторонним движением. Как ты поступишь, так и с тобой будут. Честность — лучший способ сделать жизнь счастливой и избежать неприятностей».

С Ириной что-то случилось? — спросила управляющая.

Я замялась.

— Я не болтлива, — продолжала Елена. — Но и не глупа. В первый раз Ирина заболевает, и через несколько часов, опять же впервые, здесь появляется ее подружка, внезапно решившая пообедать в «Фасоли». Вы бы не удивились? Так что произошло? Ира жива?

Я решилась на откровенность:

— Вчера вечером Соловьева ушла из дома и до сих пор не вернулась. Ее дочь, школьница, очень нервничает. Она, как и вы, уверяет, что у мамы нет ни подруг, ни близких знакомых, девочка никогда не видела дома гостей, Ирина не устраивала праздников, вечеринок.

— Похоже на правду, — перебила меня Елена, — Ирка всегда вызывается работать тридцать первого декабря, и в другие праздники спокойно выходит, поэтому я считала ее одинокой. О дочери впервые слышу, она о ней даже не намекала. И в коллективе ни с кем близко не сошлась. Правда, у нас текучка большая, работа пахотная, почесать языком некогда, но ведь что-то узнается случайно. Девушки хвастаются покупками, подарками от парней, цвет волос изменяют, новую губную помаду покупают. С любовником-мужем-родителями повздорят, всю смену носом шмыгают, отдых планируют, кредит берут. А Соловьева как автомат. Пришла, ушла, никто ее злой, обиженной, радостной или в слезах не видел. Штирлиц рядом с ней отдыхает.