Венец королевы - Элизабет Ролле

— Зачем же тогда мистер Барнет пошел на свидание? Да еще прихватил ваш револьвер?

— Люди такого типа способны на неожиданные поступки. И вы, и я плохо представляем, что он за человек. Он всю жизнь копается в книгах, а в реальной жизни смыслит, по-моему, крайне мало. Наверно, ему пришла в голову какая-то идея, и он решил воплотить ее.

— С помощью револьвера?

— Почему бы и нет? Впрочем, я выясню.

На следующий день все обитатели отеля спали долго, так как накануне все легли очень поздно. Последним проснулся Кейн. Чувствовал он себя совершенно разбитым, все тело ныло, вдобавок он простудился. После завтрака им занялся приехавший из города врач, а затем зашел Трэверс узнать о его здоровье. После нескольких общих фраз Кейн сказал:

— Сэр, я должен извиниться перед вами. Я вел себя совершенно недопустимо и очень сожалею об этом.

— Вы передумали уходить?

— Я был бы рад остаться, но вряд ли смогу… Обстоятельства личного характера…

— В настоящий момент я знаю о ваших личных обстоятельствах больше, чем вы сам, — сказал Трэверс.

— Кейн, не выдумывайте больше историй об умирающих тетушках, будьте со мной откровенны: каким образом вы достали деньги? Уилсон позвонил мистеру Трентону и сообщил, что за вами приходила полиция.

— Уже? — непроизвольно вырвалось у Кейна.

— Значит, вы этого ожидали? И потому отправились звонить в верхний отель? Я так и думал. Что вы натворили?

— Я ввязался в одну финансовую аферу. Деньги я достал, но потом все рухнуло.

— Чем вам это грозит?

— Не знаю… Эта операция была незаконной.

И Кейн рассказал суть дела. Выслушав его, Трэверс сказал:

— Если заплатить, все это еще можно замять.

— У меня нет денег, я все отдал отцу.

— Деньги я вам дам.

— Я не хочу, чтобы вы за меня платили, — упрямо сказал Кейн.

— А я не хочу, чтобы вас посадили, и на сей раз вы поступите по-моему, — отрезал Трэверс. — Если б я знал, во что вы впутаетесь из-за тех четырех тысяч, я бы сам вам их дал. Кстати, вы у меня их так и не попросили. Если говорить откровенно, ваш отец мне безразличен, однако теперь речь идет уже не о нем, а о вас. Связь восстановлена, и вы сегодня же переговорите с Трентоном. Ехать вы сейчас не в состоянии, вам надо отлежаться. Это и к лучшему, возможно, ему удастся уладить это дело до нашего возвращения. — Трэверс поднялся и уже стоя спросил: — Кейн, я давно хотел у вас узнать: чего ради вы так рисковали, стремясь спасти своего отца от банкротства? Ведь как-то вы обмолвились, что отношения у вас более чем прохладные.

— Сэр Холдернесс никогда не позволил бы своей дочери выйти замуж за сына банкрота, — застенчиво ответил Кейн. Трэверс улыбнулся.

— Вот оно что! Мне следовало самому догадаться, я же знаю Холдернесса.

Возвращение в Англию отодвинулось на более долгий срок, чем предполагалось: у Кейна поднялась температура, и он две недели пролежал в постели и еще неделю провел в своем номере, не выходя на улицу. Эти дни Трэверс катался сначала один, а затем вместе с красавицей-итальянкой, которая однажды утром предложила составить ему компанию. В свободное время он вовсю гонял на лыжах Джека. Тот вначале старался под любым предлогом улизнуть, но потом вошел во вкус и даже стал кататься по пологому склону позади отеля. Супружеская пара вновь заняла последнее место, и Нокс торжественно сказал:

— Молодой человек, вы делаете успехи. Если так пойдет и дальше, скоро вы будете кататься столь же хорошо, как и я в ваши годы.

Трэверс счел этот комплимент весьма сомнительным, но Джек был польщен.

При нем Трэверс больше ни словом не упоминал о связанных с диадемой событиях и предупредил о том же Кейна. Самого Джека его тайна волновала очень сильно, и порой он даже жалел о своем признании: мысль о том, что об этом узнает кто-то еще кроме Трэверса, повергала его в отчаяние.

Глава XV

Как только Трэверс со своими спутниками вернулся в Англию, к нему приехал адвокат Трентон. Начало разговора между ним, Кейном и Трэверсом протекало весьма бурно. Дело секретаря сэра Гордона изрядно потрепало Трентону нервы, и он отвел душу, ругая его и клянясь впредь ни за что не браться за подобные поручения. Когда Трэверс попытался вмешаться, адвокат заявил, что, вместо того чтобы защищать Кейна, он лучше бы подумал о себе.

— Мной вы тоже недовольны? — иронически осведомился Трэверс. — Я ведь сдал диадему в банк. Что еще я, по-вашему, должен сделать?

Адвокат негодующе воззрился на него, дав временную передышку предыдущей жертве, и тоном судьи, изобличающего преступника, изрек:

— Завещание. Где ваше завещание, сэр?

Трэверс призывно посмотрел на Кейна, но тот еще не оправился от доставшегося на его долю, поэтому Трэверс безнадежно вздохнул и приготовился самостоятельно отражать атаку. Трентон был прекрасным адвокатом, но когда клиенты пренебрегали его советами и вели себя, с его точки зрения, недопустимо, это приводило его в ярость.

Наконец он выпустил пары и деловито сообщил об итогах: благодаря его усилиям и деньгам Трэверса Кейну уже не грозили никакие неприятности.

Разбирая полученную за время его отсутствия корреспонденцию, Трэверс обнаружил письмо от Алисы.

«Сэр Трэверс, я должна извиниться перед вами за свой внезапный отъезд и объяснить, почему я так поступила.

Полгода назад я познакомилась с неким Арманом Брюа. Он часто бывал у меня, и я даже дала ему ключ от квартиры. Однажды он пришел чем-то сильно озабоченный и предупредил, что завтра уезжает за границу месяца на два, а то и больше. В тот вечер он никуда не хотел идти, и мы решили поужинать дома. Арман сказал, что хочет пирожных, и попросил меня сходить в кондитерскую напротив; сам он жаловался на боль в колене, говорил, что накануне поскользнулся и сильно ушибся. Через два дня после его отъезда я стала наводить порядок в квартире. Квартиру мне сдала женщина, которая переехала в пригород к сестре. Переезжая, она сложила ненужные ей старые вещи в большую кладовку и показала мне ее: кладовка была завалена всяким хламом, в том числе коробками из-под шляп и обуви. Как-то Арман открыл ту дверь, и я сказала ему, что там валяется всякое старье и я этой кладовкой не пользуюсь.

Однажды мне понадобилась коробка, чтобы сложить туда кое-какие хозяйственные мелочи, и я решила взять одну из тех, что лежали в кладовке. Коробки были свалены как попало и, когда я вытащила одну из них, рухнули. Выходя оттуда, я почувствовала, как под каблуком что-то хрустнуло, — случайно я наступила на одну коробку, завязанную веревкой. Я испугалась, что сломала какую-то вещь хозяйки квартиры, и развязала веревку, чтобы посмотреть, что произошло. Там лежали драгоценности. Мой дед был ювелиром, и я достаточно хорошо разбираюсь в драгоценных камнях, чтобы отличить настоящие от подделок. Драгоценности были настоящими! Это меня потрясло: среди хлама — украшения на десятки тысяч фунтов. Мне сразу стало ясно, что их оставила не хозяйка. Я заподозрила Армана, так как, кроме него, у меня никто не бывал. Очевидно, драгоценности были краденые, и, сочтя мою квартиру надежным тайником, он, пока я ходила в кондитерскую, спрятал их в кладовке. Я растерялась и не знала, что делать. Вскоре в газетах появилось сообщение о банде, занимавшейся кражей драгоценностей, и, к моему ужасу, там упоминался Арман Брюа. Я боялась полиции — вдруг они не поверят, что я ничего не знала? — но еще больше того, что кто-нибудь из тех явится ко мне и потребует драгоценности. Наверное, я поступила глупо, но я отнесла коробку с драгоценностями на почту и отправила ее в полицию, а сама покинула квартиру, сняла комнату в другом районе и решила побыстрее уехать за границу.

Скоро я обнаружила, что за мной следят. Пока я отсутствовала, мою комнату обыскали и переворошили все вещи. Очевидно, кто-то наведался в брошенную квартиру, обнаружил, что драгоценностей нет, и решил, что они у меня. На улице какой-то мужчина вырвал у меня сумочку. Я решила поехать к дяде, но боялась, что бандиты подумают, будто я взяла драгоценности с собой, и в дороге убьют меня. Что только я ни делала, чтобы ускользнуть от слежки! Когда в Лондоне я сходила с парохода, мне почудилось, будто в толпе мелькнуло лицо Армана. Не знаю, было ли это на самом деле или мне померещилось, но я впала в отчаяние. У меня есть старый друг, который преподает в Оксфорде. Сказав, что хочу пройтись по магазинам, я поехала к нему, чтобы посоветоваться, что делать. По некоторым причинам личного характера разговора у нас не получилось, зато я тайком взяла у него револьвер. Потом я немного успокоилась, но когда дядя сказал, что к вам приезжал какой-то француз по поводу бриллиантовой диадемы, я совсем потеряла голову. Дальше стало еще хуже. Когда ваш адвокат читал заметку, где фигурировал Брюа, мне хотелось провалиться сквозь землю. А когда все легли спать, ко мне пришел дядя: он вспомнил фамилию моего жениха, о котором я писала ему прежде. Я рассказала всю правду, и он заявил, что надо немедленно обратиться в полицию. Однако на следующий день, когда в вашем доме произошла попытка ограбления, он сказал, что теперь не знает, стоит ли обращаться в полицию: а вдруг меня заподозрят в причастности к этой краже? Мы решили подождать, пока найдут преступника, но его так и не нашли. Мне начало казаться, что все, в том числе и вы, подозревают меня. Сейчас я понимаю, что виной этому были мои расстроенные нервы, но тогда я больше не могла сдерживаться. Я покинула ваш дом и снова поехала к своему другу, чтобы вернуть револьвер. Мой друг зоолог, он предложил мне вместе с ним принять участие в экспедиции, и я уезжаю в Новую Зеландию.