Первая любовь (СИ) - Князева Мари

— Ну что, Валюш, Маруся наша нарасхват тут, да? Выросла совсем…

Сережа присел на край застеленной кровати, сгорбился и, захватив задний край горловины, стянул с себя футболку. Обнажилась его крепкая широкая грудь, уже не такая гладкая и упругая, как восемь лет назад, но все равно безмерно симпатичная мне. Я подошла к нему и провела ладонью по его плечам, слегка помассировала усталую шею мужа. Он хрипло вздохнул и чуть поводил головой из стороны в сторону. Сережа очень любит мои прикосновения, и это всякий раз наполняет меня гордостью — наверное, оттого, что он так суров с виду и никто больше не смеет приблизиться к нему настолько. Это только мое, только для меня…

— Не знаю, Сереж, — пробормотала я задумчиво, — делает ли это ее счастливой. Сегодня она вернулась с этой прогулки на велосипедах, как в воду опущенная.

Муж провел руками по моим бедрам так, как только он умеет — нежно, горячо и без развратного подтекста, но именно это, вопреки логике, меня возбуждает. А может и вполне логично…

— Как же ты хотела? Чтоб она повзрослела без разочарований? Так не бывает.

Меня поражало то, как он безоговорочно признал мою дочь своей — нашей. И вел себя соответственно. Не ласково, конечно — так он не умеет. Сережа способен дарить нежность только своей женщине, прочее для него — табу, бессмысленно требовать от него другого. Но как к своей родной. Заботился и беспокоился о ней не меньше моего. Оберегал.

Он усадил меня к себе на колени и обнял, уткнувшись носом в грудь и поглаживая большой мозолистой ладонью по спине.

— Жалко девочку… — пробормотала я, млея от этих ласк. — Ребенок она у меня еще…

— Это потому что бережешь слишком. Человек только от испытаний взрослеет, само по себе это не происходит со временем.

Я продолжила делать ему легкий массаж:

— Что ж, отпустить ее совсем на свободу?

— Нет, конечно, но поводок надо ослаблять. Пусть набьет шишки, получит опыт. Воспитала ты ее правильно, вряд ли она сразу в омут с головой кинется.

Словно в противовес своим словам, он опрокинул меня. На кровать.

— Какой ты сильный! — засмеялась я. — Крутишь меня, такую… немаленькую, как куклу…

— Не говори глупости! — поцелуй. — Ты у меня настоящая куколка, Валюш. Сладкая такая…

Он наклонился к моей шее и вдохнул ее запах. Пробормотал хрипло:

— Чудо ты мое… Сколько лет женаты, а все хочу тебя, как пацан… Да и до женитьбы тоже… Два года от меня бегала, зараза такая, извела мужика…

— Тебя, пожалуй, изведешь… — хихикнула я, уже тоже возбужденная его словами по последней степени.

Он рыкнул и впился губами в мои…

— А сосед-то получше будет, — пробормотал Сережа умиротворенным тоном, разместившись с удобством на кровати и уместив мою голову у себя на плече. — Чем этот… как его?

— Денис Уваров.

— Во-во, мутный тип. Лицо такое… прощелыги.

— Мне тоже кажется, что Глеб ей для дружбы больше подходит. К тому же он рядом, на виду. И семья хорошая. У Дениса я только бабушку знаю — достойная женщина — но с родителями не знакома. Но разве девчачье сердце слушает разумные доводы?

— А что, влюбилась уже?

Я пожала плечами:

— Да кто ж ее знает?

— Вот и узнай. А если надо запретить чего, я свое веское слово скажу.

Мы повалялись в объятиях друг друга еще некоторое время, а потом я оделась и вышла на кухню — проверить, все ли в порядке. Действительно, Маша уже вымыла посуду после ужина и вытерла стол. Киря сидел на полу в гостиной и играл с солдатиками, дочка отсутствовала. Я осторожно отодвинула край занавески и выглянула краем глаза во двор. Так и есть, стоят там с Глебом, разговаривают. На мальчика аж неловко смотреть — так горит весь, глядя на мою огненно-рыжую принцессу. Мне это странно, конечно: для меня-то она еще девчонка, дитя, а он уже по ней по-взрослому страдает. Хотя нет, не совсем верно. Взрослые так не страдают — это только юность умеет в омут не только с головой, но и с ногами, и со всей душой.

Однако же ясно, что он молчит, ничего не говорит о своих чувствах, и она не видит, не понимает. Козявка! Глупые оба, стОят друг друга.

Но вот Глеб протянул руки и дернулся к Машке. Дальше я смотреть не стала — неловко. Интересно, а как она воспринимает эти его нежности, если они не проговорили ничего вслух? Неужели и такие сигналы можно успешно игнорировать? Однако практика показывала: можно. Было бы желание. А она, видимо, пока не хочет ничего понимать.

Еще минут через пять дочь вошла в дом и присоединилась к нам с Кирей, потягиваясь и зевая. Но щеки красные и глазки блестят. Как по мне, я б сказала, что чувства Глеба взаимны. Но это неточно: пока у них столько гормонов, что они могут включаться и просто от близости противоположного пола, не обязательно любимого.

— Как спать охота! — протянула Машуля. — Кирь, пойдем бай-бай. У Мани завтра рано утром йога…

— Маня… — промямлил сын, и у меня горячий мед по сердцу растекся.

— Вы каждый день будете заниматься? — спросила я дочку.

Она пожала плечами:

— Не знаю. Но думаю, да, по возможности.

— Манюсь.

— М?

Я глянула на Кирю и вздохнула:

— Ну пойдем, там поговорим.

— О чем? — спросила Маша, заходя в комнату.

— Да так, просто. Тебя нынче не поймаешь, все где-то бегаешь с друзьями…

— Разве? Я сегодня всю вторую половину дня дома просидела…

Я переодела Кирю в пижаму, поцеловала его в макушку и помогла ему залезть на кровать, а Манюня прилегла рядом, поглаживая его по пушистой головке. Мы с ней перешли на пониженный тон.

— Ну что, как вы покатались с Денисом? — спросила я тихо.

Машуня нахмурилась, но соврала:

— Нормально.

— Он тебя не обижал?

— Нет. Почему ты спрашиваешь?

— Ты какая-то грустная вернулась.

— Все в порядке, мам.

— Я просто хочу тебе сказать, что если кто-то делает что-то неподобающее, ты не обязана это терпеть, несмотря ни на какие, там, знаки внимания и услуги с его стороны.

— Какие еще услуги?

— Ну, вот, кататься он тебя возил…

— Аа, понятно. Я знаю, мам, и не терплю.

— А Глеб… как смотрит на твою дружбу с Денисом?

— Странно, что ты спросила.

— Ничего странного. Они же мальчики, у них всегда, чуть что, соперничество включается.

— Ну да, есть немного.

— Немного?

— Пока не дрались, — улыбнулась Машка.

— Ах ты, кокетка! А ты и рада, что они из-за тебя соперничают?

— Да нет, мам, я не такая…

— А кто из них тебе больше нравится?

— В каком смысле?

— Ну вообще.

— Да не знаю я, мам. Они очень разные, как их сравнивать?

— Ладно, не сравнивай. Но я хочу тебе дать совет. Разрешишь?

— Конечно, приму с радостью.

— Слушай. Глеб — хороший мальчик, а этот Денис — он… хм… ну, более хулиганистый, что ли. Понимаешь?

— Понимаю. Тебе кажется, что он плохой мальчик.

— Ну не без этого.

— Мне кажется, ты не совсем права. Он наглый немножко и, как бы сказать, любит повыделываться, шокировать окружающих, но я не думаю, что он плохой человек.

— Однако ты помни, что он к тебе сейчас своими лучшими сторонами поворачивается, потому что хочет понравиться.

Маша пожала плечом:

— Пусть так. Я в любом случае далека от того, чтобы увлечься им.

Это меня обрадовало, но не стоит полностью доверять юным девицам — они и сами часто не знают, что у них на душе.

— Хорошо. И все-таки я тебя предостерегу. Вот эта мужская наглость — она часто кажется женщинам привлекательной. Знаешь, почему?

— Почему?

— Это как бы признак смелости, решимости, умения проявлять агрессию в нужный момент. Но такие вещи часто обманчивы. Потому что такой человек может свою агрессию и эгоизм и на тебя направить запросто — ты не угадаешь.

— Поэтому лучше дружить с хорошими мальчиками, — закончила за меня Манюня. — Так?

Я вздохнула:

— Не убедила?

— Ты думаешь, Глебу не свойственна агрессия?