Наследство - Елена Гайворонская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда все закончилось, счастливый и обессиленный, он продолжал сжимать ее в объятиях, будто боялся, что она ускользнет, исчезнет, растворится в пене морской…
– Я люблю тебя, Надежда. Я так тебя люблю…
Она приподнялась, облокотившись на локоть.
Мокрые струи ее волос стекали по его разгоряченной груди, омывая прохладой. Но в блестящем взгляде сквозила рассеянная отстраненность. Словно открылось ее взору нечто неведомое, неосязаемое, недоступное более никому.
– Где ты?
– Что? – Она встрепенулась, посмотрев на него так, словно видела впервые. На мгновение ему показалось, будто она сейчас спросит, что он здесь делает.
– Ты как будто не здесь. Сейчас ты должна быть только со мной.
Она мягко улыбнулась, проведя пальчиком по его губам.
Милый мальчик, ты так весел, таксветла твоя улыбка,Не проси об этом счастье,отравляющем миры…[3]
– Что это?
– Стихи…
– Твои?
– Нет, что ты… – Она улыбнулась, но от этой улыбки уже повеяло холодом.
Алекс вдруг почувствовал дикую ревность ко всем, с кем она когда-либо была и будет близка. Неужели и сейчас она думает о нем? Проклятом фантоме Сергее Кузнецове… Это было невыносимо. Он больше не хотел ни с кем ее делить. Даже с человеком, имевшим на нее неоспоримые права лишь оттого, что в документах, дурацких бумажках в корочках и с печатями, назывался мужем.
– Этой ночью ты – моя женщина, – прошептал он, привлекая Надежду к себе. – Только моя…
Что делаешь, когда мечта сбывается?
Тотчас придумываешь новую.
– Светает. Пора ехать. Пожалуйста, отвернись.
Надежда начала одеваться.
«Глупо, – подумал Алекс, усаживаясь за руль. – После всего – «отвернись». Просто смешно…»
Но смешно ему не было. Она начинала отдаляться. Медленно и неизбежно. И он ничего не мог с этим поделать, как был не в силах отменить рассвет.
– Жалеешь о том, что было?
– Нет. Я уже большая девочка. – Она улыбнулась, но как-то тускло, устало. И так же смотрела. Точно пробудилась от странного сна и никак не могла понять, где заканчивается небыль и начинается явь. Она становилась прежней. Чужой, надломленной, печальной.
– Я не хочу, чтобы ты жалела, – отчаянно проговорил Алекс. – Это была лучшая ночь в моей жизни.
– Поедем уже, – попросила Надежда.
«Мерседес» выполз на пустое сонное шоссе.
– Я что, – с расстановкой произнес Алекс, – не оправдал твоих ожиданий?
– Перестань, – прошу тебя… – Женщина страдальчески сморщилась, словно от неловкого прикосновения к недавней ранке, затянувшейся тонким слоем свежей розовой кожицы, но готовой в любой момент прорваться мутной воспаленной сукровицей.
– Ты прежде изменяла мужу?
– Почему ты спрашиваешь?
– Просто…
– Это не твое дело. – Она упорно разглядывала длинные, ухоженные, выкрашенные светлым лаком ногти, так, будто только что вышла из маникюрного кабинета и теперь оценивала выполненную работу. – Следи за дорогой, ладно? Я хочу вернуться домой живой.
Ключевыми словами были «вернуться домой…».
Алекс молча стиснул зубы. Внезапно ему отчаянно захотелось выпить. Или ударить женщину по лицу. И сам содрогнулся от пугающего омута этого низменного, прежде никогда не испытываемого желания.
– Кстати, как тебя зовут по-настоящему?
– Селами.
– Селами… Красивое имя. Приятно познакомиться. – Она попыталась улыбнуться, но получилось жалко, вымученно.
– Выходи за меня замуж, – сказал Алекс.
– Прямо сейчас?
– Я не шучу. Я хочу, чтобы ты стала моей женой.
Она вдруг расхохоталась, покраснев, как невинная девица от скабрезной остроты, прислонив ладони к губам.
– Что смешного?!. – вскипел Алекс. – Нет, что я сказал смешного? Когда тебе муж предложение делал, ты тоже смеялась?!
– Вот именно. Муж. Маленькая деталь.
– Что, в вашей стране нет разводов?
– С чего ты взял, что я собираюсь разводиться?
– А почему – нет? Ты же несчастлива.
– Ты в своем уме?!
– А ты веришь, что браки свершаются на небесах?!
– Да! – выкрикнула она с неожиданной злостью в ответ на его горькое ехидство. – Да! Верю! Браки свершаются на небесах! Только мы сами все портим! Сами… – повторила она уже тише.
– Слушай, – с горячностью выпалил Алекс, – мне наплевать, каким богам ты молишься. И детей я люблю. Дети – это радость. Чем больше детей, тем больше радости в доме. Твоя дочка будет мне родной. Я не богат, это правда. Но я буду много работать. Я горы сверну ради тебя. Я смогу сделать тебя счастливой, только дай мне шанс. Я всегда буду любить тебя, я буду любить тебя как никто никогда… Со временем и ты меня полюбишь, я уверен, ведь я тебе небезразличен? Иначе ничего бы не было…
– Постой… – умоляюще перебила Надежда, – погоди… Пожалуйста, замолчи. Взойдет солнце, и ты сам посмеешься над собой. Это просто курортный роман, хороший секс и ничего более… Завтра будет новый заезд, новые девочки, моложе, красивее, и ты забудешь обо мне!
– Нет, это ты замолчи! Почему все пытаются решать за меня?! Объяснять мне мою же жизнь.?! Словно я не человек, а кролик, могу лишь жрать и трахаться! По-твоему, я не способен чувствовать? Для меня это гораздо больше, чем просто секс, и для тебя, я уверен, тоже!
– Ты же совсем меня не знаешь! Как ты можешь говорить о любви, браке? Ты любишь то, что ты видишь: мои ноги, волосы, грудь… Оболочку! Если бы я располнела, заболела и подурнела, коротко постриглась, тебе стало бы на меня плевать! Тебе все равно, что творится у меня внутри!
– Сейчас ты говоришь мне то, что должна сказать своему мужу.
– Господи… – простонала женщина, нервно закапывая заломленные пальцы в безвольно опавшие жемчужные пряди. – Алекс, пожалуйста, мне и так тяжело… Перестань меня мучить…
– Я люблю тебя. И буду любить любой – молодой, старой, веселой, грустной, как у вас говорят, в болезни и здравии… Но я не могу этого доказать. Есть только один способ проверить – остаться.
– Подожди, дай мне сказать. – Алекс не видел ее глаз, плотно скрытых за густой волнистой вуалью. – Я тебе благодарна. Правда. Ты заставил меня взглянуть на все по-другому. Был момент, когда я думала: если Сергей меня бросит – жизнь закончится. Но сейчас я знаю, что это не так. У меня есть профессия. И я все еще могу танцевать. И даже быть любимой… Но Сергей мой муж. Он дорог мне, несмотря ни на что. У нас растет дочка. Нина так мала и беззащитна. Мы не можем жертвовать ее спокойствием и счастьем ради собственных амбиций. Ведь когда разрушается семья, больше всех страдают дети. Мы с Сергеем должны дать друг другу еще один шанс. Хотя бы ради Ниночки…
