Таксист. Российская империя - Иван Дмитриев

— Можете не благодарить, — махнул я рукой, — Я переживу без этого. Но избавьте меня от чуши, что вы белые и пушистые. После всего дерьма, что ваши люди натворили…это слишком смешно, — покачал я головой.

— Не все, среди полицейские такие уроды, — пробормотал он.

— В глазах людей, обычных людей, читающих газеты…вы все такие же бандиты и уроды, как и Белуччи или Галлахер, — пожал я плечами.

Нас прервала, длинноногая и длинноволосая брюнетка с длинной чёрной юбкой и белоснежной блузке.

— Пришли адвокаты графа Юсупова, — произнесла она, распахнув дверь и процокав каблуками, до середины кабинета.

— Позови их, — кивнул Донован.

— Не стоит утруждаться, мы в состоянии сами пройти, — раздался мужской голос.

— Тогда прошу, присаживайтесь, — поморщившись от этой наглости, произнёс Донован.

Моими адвокатами, как и в прошлое посещение этого заведения, были люди Виктора Кавендиша. Ещё после первого раза, он согласовал с ними наше сотрудничество в дальнейшем.

— В чём вы обвиняете нашего подопечного? — спросил глава адвокатской фирмы, усаживаясь на соседний со мной стул. Позади него остановилось ещё трое человек. Тоже адвокаты, каждый из них специализировался на определённом направлении уголовных дел. Убийство или похищение. Кражи или незаконный оборот оружия, алкоголя взрывчатки и табака.

— В участие в бандитских группировках, — ответил Донован, переводя взгляд на адвоката.

Мой фырк, был наверно слышно в соседних кабинетах.

Поднявшийся на ноги адвокат лишь покачал головой.

— Жалобы на незаконное задержание, удержание у вас и отказ от оказания медицинской помощи моему клиенту, а также за клевету, будут сегодня разосланы по всем инстанциям. Всего доброго, мистер Донован.

— Вы можете катиться куда угодно, а задержанный останется тут. — жёстко ответил Донован, приподнявшись на стуле.

— Оскорбление адвокатов, тоже ляжет на стол прокурору города, — кивнул мой адвокат. — А насчёт разрешения…учите законы молодой человек.

— Мистер Донован, чтобы вам было понятно, я выскажу более доступным вам языком. Вы можете пойти на хер, — со смешком ответил я, поднявшись со своего стула. — Я говорил, что нужно помнить о своих предшественниках. Я аристократ и вы не имеете права держать меня без моего согласия или улик. Господин Арчер, скажите, я числюсь в рапорте как участник или заложник?

— Заложник, который был похищен на глазах агентов ФБР и был найден связанным в тюрьме корабля с нанесёнными телесными увечьями, — ответил глава адвокатской фирмы.

— Надеюсь, мистер Донован, вам найдут нормальную замену, — бросил я злому агенту ФБР, покидая его кабинет.

— Зря вы с ним так, Максим Игоревич, — заметил адвокат, когда вошли в лифт.

— Нет, еслион идиот, тоего не жалко, а еслион умный и сможет удержаться за место. Он скажет спасибо за этот урок. В этом городе слишком много аристократов, которые не станут с ним церемониться.

— Отчасти вы правы…идиоты быстро умирают в этом городе, — усмехнулся адвокат, повернувшись лицом к зеркалу, поправить кроваво-красный галстук и провести ладонью по лысой голове. На его затылке виднелся штрихкод.

— Ваш порядковый номер не сорок семь, случайно? — нейтрально спросил я.

Мужчина, застыл, а его подчинённые, резко повернулись ко мне.

— Предположим, — кивнул он.

— Воу, воу! — поднял я руки. — Вы ведь знаете, что я был другом Виктора.

— Он гарантировал, что только мы будем знать об этом, — повернувшись ко мне, он посмотрел в мои глаза, в которых читалось желание убить.

Глава 11

— Виктора теперь нет, а мы с вами едем в одном лифте и я знаю кто вы, — пожал я плечами, сделав шаг назад. — Но это не повод, чтобы нам с вами строится.

— Боишься? — усмехнулся Тобиас Риппер. Глава адвокатской фирмы.

— Только потому, что вас больше. Один на один, мне кажется, я смогу удивить вас, — пожал я плечами. Бросая взгляд на панель с изображением этажей. Нам осталось ехать ещё два.

— Ты слишком много говоришь для ребёнка, — улыбнулся Тобиас, хотя в глазах плескалось презрение.

Раздавшийся небольшой звон над головой, оповестил о нашем прибытие на первый этаж.

— Потому что я прав, — произнёс я и повернулся к раздвигающимся дверям лифта.

Мы прошли мраморный холл здания в тишине. Провожаемые десятками взглядов агентов.

— Что с Галлахером, вы не знаете? — спросил я, подходя к стеклянной двери.

— В больнице, отпущен ещё несколько часов назад, — ответил Риппер, толкая дверь.

Как необычно и завораживающе начинается рассвет. Тёмное небо плотным одеялом постепенно отступает от небосклона, ночные тучи будто растворяются в нём, и открывается взору небесная красота. Слегка мутная дымка, нависшая над землёй, постепенно рассеивается в воздухе и потом вовсе исчезает. В атмосфере царит тишина, которую нарушают лишь тонкие голоса проснувшихся птиц, разливающиеся повсюду. Очень необычным кажется и запах рассвета, его не сравнить ни с чем. Лёгкая свежесть аккуратно касается носа, вызывая приятные ощущения радости и счастья. Еле уловимый ветерок ласково обволакивает и касается тела.

Так бы описал я свои ощущения от встречи рассвета в любом другом городе. Но я жил в Нью-Йорке. И вместо тонкого голоса проснувшихся птиц в утренней тишине, я слышал автомобильные гудки недовольных людей, вставших в небольшую пробку на светофоре из-за сломанной машины. Под ногами из небольшой вентиляционной решётке раздавался гул поездов метро. Ну а про запах и вовсе лучше промолчать. От меня шло такое амбре, что становилось жутко. И лишь часть неба в просвете между небоскрёбами, говорила, что рассвет уже наступил.

— А его за какие заслуги отпустили так рано? — недовольно проворчал я, делая глубокий вдох.

— Состояние здоровья не позволяет ему находиться в участке, поэтому с него взяли подписку о невыезде и отпустили, — пожал плечами Риппер.

— Читер, блин, — покачал я головой.

— Кто? — переспросил в растерянности Тобиас.

— Забудь, — махнул я рукой. — До дома подкинете?

День был успешно испорчен. Проснувшись ближе к вечеру в отвратительном состоянии, я подхватив стакан кофе, вышел во двор и отправился в сторону пирса. Хотелось просто посидеть и полюбоваться водой.

Море… Я очень люблю море. Оно никогда не бывает однообразным, неинтересным, так как каждый день, даже каждую минуту оно разное. Таинственное, непостоянное, необъятное — оно волнует душу, не оставляет равнодушным сердце.

В один день оно тихое и спокойное, будто большое зеркало, холодное и прозрачное. Солнечные лучики, пронизывая солёную воду, достигают дна, кротко затрагивают золотистый песок и яркие сияющие ракушки, гладенькие камушки и зеленоватые водоросли, ловят маленьких ловких рыбок, которые стайками весело забавляются возле берега.

На следующий день всё вдруг изменяется. Налетит порывистый ветер и погонит волны к берегу. Вода становится мутно-зелёной, иногда — тёмно-синей, а однажды я видел даже поражающе чёрную. Не видно больше ни рыб, ни