Ярость - Стивен Кинг

Дик не стал тянуть с ответом.

— Его сбила машина. Ирония судьбы. Смеяться, конечно, тут не над чем, но случай необычный. Он получил водительское удостоверение в октябре и за рулем показал себя полным идиотом. Наверное, хотел дать понять всем, какой он крутой. Кончилось тем, что никто не хотел садиться к нему в машину. У него был «понтиак» выпуска 1966 года, который он перебрал собственными руками. Выкрасил в бутылочно-зеленый цвет, на передней дверце со стороны пассажира нарисовал туза пик.

— Точно, я не раз видел этот автомобиль, — ввернул Мелвин. — Около центра развлечений «Харлоу».

— Поставил четырехскоростную коробку передач «хеарст», — продолжал Дик, — четырехкамерный карбюратор, инжектор. Мотор у него мурлыкал. Машина разгонялась до девяноста миль на второй передаче. Однажды я сидел рядом с ним, когда он вошел в поворот Бриссетт на скорости девяносто пять миль в час. Машину начало заносить. У меня сердце ушло в пятки. Ты прав, Чарли. Странная у него была улыбка. Не могу сказать, что, улыбаясь, он становился похожим на газонокосилку, но улыбка была странная. А он улыбался и улыбался, когда машину стаскивало с дорожного полотна. И приговаривал: «Я ее удержу, я ее удержу». И удержал. Потом я попросил его остановиться. И потопал домой пешком. Хотя ноги меня не держали. А через пару месяцев его сбил грузовик, в Льюистоне, когда он переходил Лиссабонскую улицу. С ним был Рэнди Милликен, и Рэнди говорил, что Дикки перед этим ничего не пил и не обкурился. И произошло все по вине водителя. Он потом отсидел девяносто дней в тюрьме. Но Дикки погиб под колесами. Ирония судьбы.

Кэрол побледнела как полотно. Я испугался, что она сейчас грохнется в обморок, и попытался ее отвлечь:

— Твоя мать разозлилась на меня, Кэрол.

— Что? — Она завертела головой, словно пыталась понять, где находится.

— Я назвал ее каргой. Старой толстой каргой.

Она скорчила гримаску, потом благодарно улыбнулась, оценив мой маневр.

— Да. Еще как рассердилась. Она думала, что драку затеял ты.

— Твоя мать вместе с моей ходила в какой-то клуб, не так ли?

— «Книги и бридж»? Да. — Она чуть развела коленки. Рассмеялась. — По правде говоря, я всегда недолюбливала твою мать, хотя и видела ее пару раз. Моя-то говорила о ней с придыханием: какая же интеллигентная миссис Декер, как тонко она разбирается в нюансах творчества Генри Джеймса, и все такое.

— Понятно, — кивнул я. — Между прочим, мне говорили то же самое о тебе.

— Не может быть.

— Точно. — Внезапно меня осенило. Как же я мог упустить такое из виду? Тоже мне, мыслитель! Я даже рассмеялся. — Готов спорить, я знаю, почему она так настаивала на том, чтобы я пошел на твой день рождения в костюме. Это называется «Сватовство», или «Как они подходят друг другу», или «Подумайте, какие умные у них будут дети». Все как в лучших семействах, Кэрол. Ты пойдешь за меня замуж?

У Кэрол открылся рот.

— Они… — Договорить она не смогла.

— Именно так я и думаю.

Она улыбнулась, хохотнула, рассмеялась. Вроде бы неуважительно по отношению к мертвым, но я ничего не сказал. По правде говоря, миссис Андервуд никак не выходила у меня из головы. В конце концов, я чуть ли не стоял на ней.

— Идет большой босс, — возвестил Билли Сэйер.

Так и есть. Френк Филбрик шагал к школе, глядя прямо перед собой. Я надеялся, что фотокоры сумеют запечатлеть его самую главную часть. Кто знал, может, он захотел бы использовать фотоснимки своей задницы на рождественских открытках. Он вошел в парадную дверь. Из коридора, словно из другого мира, донеслись его шаги: он держал курс на кабинет директора. Почему-то у меня возникло ощущение, что вне класса только он реален. А все остальное за окнами — иллюзия, картинка на экране телевизора. Показывали их, не меня. Мои одноклассники чувствовали то же самое. Это читалось на их лицах.

Тишина.

Щелчок: включилась система внутренней связи.

— Декер?

— Да, сэр?

Тяжелое дыхание. Он пыхтел перед микрофоном, как какое-то большое и потное животное. Мне это не нравится, никогда не нравилось. Точно так же говорил по телефону отец. Тяжелое дыхание давило на барабанную перепонку, в нем буквально чувствовались запахи виски и табака. Что-то в этом было антисанитарное, даже гомосексуальное.

— Благодаря тебе мы оказались в довольно-таки забавном положении, Декер.

— Похоже на то, сэр.

— Нам не хотелось бы застрелить тебя.

— Мне тоже этого не хотелось бы, да я и не советую вам пытаться.

Тяжелое дыхание.

— Ладно, давай выберемся из этого курятника и поглядим, что у нас в корзинке. Какова твоя цена?

— Цена? — переспросил я. — Цена?

Я вдруг представил себе, что он принимает меня за говорящую мебель, к примеру, стул от Морриса, и действует по поручению состоятельного покупателя, пытаясь выгадать пару баксов. У меня потемнело в глазах.

— За то, что отпустишь их. Что ты хочешь? Эфирное время? По радио и ТВ и так говорят только о тебе. Заявление в газетах? Нет проблем. — Фыр-фыр-фыр. Вернее, пуф-пуф-пуф. — Но давай с этим определимся, прежде чем начнется кавардак. Ты должен сказать нам, чего ты хочешь.

— Тебя, — коротко ответил я.

Дыхание как отрезало. А потом оно зазвучало вновь, такое же тяжелое. Действуя мне на нервы.

— Ты это должен объяснить.

— Разумеется, сэр. Мы можем заключить сделку. Вам ведь хочется заключить сделку? Речь идет именно об этом?

Нет ответа. Фыр-фыр и пуф-пуф. В День поминовения[19] и в День труда[20] Филбрик всегда выступал в шестичасовом выпуске новостей, зачитывая некое послание с телепромптера.[21] То-то мне казалось, что я уже слышал сегодняшние слова Филбрика. Ларчик открывался просто: те же фыр-фыр и пуф-пуф. Даже перед телекамерами он пыхтел, словно бык, готовящийся взгромоздиться на корову.

— Что ты предлагаешь?

— Сначала ответьте, кто-нибудь среди вас думает, что у меня может возникнуть желание посмотреть, а сколько я успею уложить моих одноклассников? К примеру, Дон Грейс?

— Этот шматок говна. — Сильвия закрыла рот рукой.

— Кто это сказал? — рявкнул Филбрик.

Сильвия побледнела.

— Я, — ответил я. — Прослеживаются во мне некоторые транссексуальные тенденции. — Скорее всего он понятия не имел, о чем я говорю, но спрашивать его в лоб мне не хотелось. — Вы можете ответить на мой вопрос?

— Некоторые люди думают, что ты можешь окончательно свихнуться, да, — с неохотой признал он.

В дальних рядах захихикали, но я надеялся, что микрофон этих звуков не уловил.

— Понятно. Предлагаю следующую сделку. Вам в ней уготована роль героя. Вы приходите сюда. Без оружия. Входите в класс, заложив руки за голову. Я отпускаю всех. А потом всаживаю пулю в вашу гребаную голову, сэр. Как насчет такой сделки? Согласны?

Пуф-пуф, фыр-фыр.

— Ругаться нехорошо, парень. Там же девушки. Молодые девушки.

Ирма Бейтс в изумлении огляделась, словно кто-то только что окликнул ее.

— Договорились? — напирал я. — По рукам?

— Нет, — ответил Филбрик. — Ты застрелишь меня и не отпустишь заложников. — Пуф, фыр. — Но я спущусь в класс. Может, мы что-нибудь придумаем.

— Парень, — ответил я, — если ты не выключишь систему внутренней связи и через пятнадцать секунд не выйдешь из той двери, в которую вошел, здесь кто-нибудь останется без головы.

Из сидящих передо мной никто не обеспокоился.

Пуф-пуф.

— Твои шансы выбраться отсюда живым уменьшаются.

— Френк, дружище, никто из нас не выйдет отсюда живым. Даже мой старик это знает.

— Ты выходишь?

— Нет.

— Как скажешь. — Такой исход его, похоже, ничуть не расстроил. — У вас там есть парень по фамилии Джонс. Я хочу с ним поговорить.

Почему нет?

— Валяй, Тед, — кивнул я. — Это твой шанс. Не упусти его. Друзья, сейчас этот юноша потрясет яйцами у всех на глазах.

Тед впился взглядом в черный квадрат аппарата внутренней связи.

— Слушаю вас, сэр.

Вот он-то произносил «сэр» с должным уважением.

— Внизу все в полном здравии, Джонс?

— Да, сэр.

— Что ты можешь сказать о Декере?

— Думаю, от него можно ждать чего угодно. — И он злобно глянул на меня.

Кэрол неожиданно рассердилась. Открыла рот, чтобы осадить Теда, но, должно быть, вспомнила, что ей выступать от класса на выпускном вечере, говорить об ответственности, лежащей на Западном мире, и сомкнула губы.

— Благодарю вас, мистер Джонс.

Приставка «мистер» Теда очень порадовала.

— Декер?

— Здесь я, здесь.

Фыр-фыр.

— Еще увидимся.

— Я-то уж точно должен увидеть вас. Через пятнадцать секунд. — Пауза. — Филбрик?

— Да?