Клинки севера - Алина Илларионова

Но вовсе не туда привел Дана раскатистый птичий грай, а на круглую полянку, где, по заверениям сана Дарьена, хорошо обедать в компании. Брат стоял в центре светового пятна, отчего его распущенные волосы казались осыпанными мерцающей золотой пыльцой. Невинная дева на месте Дана могла бы решить, что прекрасный эльфийский принц поджидает на опушке именно ее, дабы увезти в свое лесное королевство, да только полуэльф давно распрощался с невинностью, а Вилль не был принцем никогда. Сейчас он скорее походил на мужика, сеющего горох. В такт его руке вороны метались туда-сюда волнующимся черным морем, и только щуплый вороненок с проплешиной на макушке печально взирал на чужое пиршество. Но бывший капитан непорядок не терпел. Последняя булка улетела в центр стаи, и мигом образовалась куча-мала. Клювы защелкали вхолостую. Вороненок улучил момент и, пробежав по спинам товарок, цапнул булку и взвился на плечо кормильца.

– И вовсе это не подлость, а военная хитрость, – пояснил Вилль бранящимся воронам.

– Л’лэрд, простите за беспокойство, но вы рехнулись?

– Ты знал о куполе? – Л’лэрд даже не соизволил обернуться.

– Да, Летти вчера о нем говорила. Ключи я взял…

– А мне почему не сказал? – Вилль бережно ссадил осовелого вороненка на пенек и повернулся, буравя Дана сердитыми желтыми глазами.

– Все всё знают, а ты – нет?! Просвещаю: сегодня будет обзор города, завтра-послезавтра мы обзор перевариваем и делимся впечатлениями, а на днях Его Величество и Ее Высочество соизволят удостоить нас торжественного приема и уважить королевским обедом… Ты бы, л’лэрд из деревни, слушал, что другие говорят, а не ворон считал!

– Двадцать четыре.

– Что – двадцать четыре?

– Ворон – двадцать четыре. И мне скоро будет двадцать четыре, и день рождения я буду справлять без Алессы… И без Симки. А сегодня – шестое златня, и скоро наша нечисть впадет в спячку. И проводят ее без меня! – развел руками Вилль.

Дан глубоко вздохнул. Вот и причина невеселого настроя братишки. Соскучился. Только вслух он никогда не признается, считая это слабостью и ребячеством. Будет переваривать чувства в себе, а потом срываться на окружающих изредка, но метко. Увлекавшаяся звездными предсказаниями Адэланта говорила, дескать, эта черта зачастую встречается у тех, кто рожден в конце лютня. Равно как привычка скрытничать, когда не стоило бы, и ляпать что в голову взбредет в самый неподходящий момент.

Притянув «л’лэрда» за рукав, Дан бесцеремонно подтолкнул в спину и шикнул на ворон.

– Зато на Свитлицу[6] вдоволь напрыгаешься через костер и переловишь всех северингских девок. Пойдем, л’лэрд, карета подана.

– Ха! Мы с Леськой давно собирались наперегонки побегать. А всех девок мне не надо.

– С такой выдержкой проповедовать бы тебе в человечьем храме. Или вовсе в скит податься, глядишь, и святым прослывешь, – язвительно фыркнул Дан, сам не понимая, отчего захотел уколоть брата. Тот даже не возмутился и не вспылил.

– Если думаешь, что я сейчас начну протестовать и бахвалиться подвигами, как твой приятель Орхэс, ты ошибешься. Если думаешь, что у меня шоры на глазах и я в упор не замечаю женщин, ошибаешься снова. Там, в Неверре, рядом были Алесса, Симка и небо. И мои собственные жизненные принципы. Теперь осталось последнее, но я не хочу потерять и это. Себя потерять, Дан, свою сущность. Я лучше буду пить с орками, а потом вернусь домой и заберу Алессу в Равенну.

Дан присвистнул даже.

– Ну ты даешь, братишка! А ее мнения ты не спросишь?

– Ты не понимаешь, Дан, это больше чем любовь к идеалу или простое влечение. Это связь, очень сильная связь! Словно одна нить на двоих – тронешь с одного края, и на другом зазвенит. Я знаю, что ответит Алесса. Чувствую, и все. Весной не знал, теперь уверен наверняка. Дан, я без раздумий отдам за нее крылья и жизнь в придачу! – выпалил Вилль. Дан нахмурился, и брат резко мотнул головой, будто раскаиваясь в собственной глупости. – Ты не знаешь, конечно… Понимаешь, двое аватар-половинок могут делиться жизненной силой, лечить друг друга. Старость – та же болезнь, и Алесса заберет половину жизни, отпущенной мне. А и не жалко! Пускай забирает.

Старость… Неизбежная и неизлечимая болезнь. Дан помнил тот день, когда Адэланта впервые покрасила волосы. Потом стала накладывать смесь регулярно, и рыжие пряди каждый раз обретали новый оттенок. Дану это не нравилось, но она смеялась в ответ и терлась о его спину мокрой головой.

Однажды бэя Адэланта сказала, что ему пора уходить. Лишь спустя несколько лет Дан понял причину, а тогда стоял в дорожной пыли, глядя на выброшенные им самим золотые, и в груди клокотала горькая обида.

– Вот оно что… – Дан осекся.

Вилль прищурился и посмотрел заговорщицки, будто собираясь доверить тайну, и не разобрать, всерьез или шутя.

– Знаешь, мы с Алессой даже ночевали в одной постели… Правда, она опоила меня снотворным, и ничегошеньки я не помню. Но утром оставил ей письмо с благодарностью. И мыша на подушке.

– Мыша?!

– Ну… он был не против подменить меня на время! А потом мы снова ночевали вместе. И опять Алесса меня усыпила, и опять я ни шушеля не помню. Едрена-ворона… Что за бред такой?!

– А вы на речке, часом, куличи не лепили? – задыхаясь от смеха, выдавил Эданэль.

– Нет! Только снеговиков! – гордо ответствовал брат и тоже расхохотался.

ГЛАВА 7

В экипаже их поджидала миловидная женщина с волосами цвета кофе, забранными на затылке в строгий «учительский» пучок. Переносицу сунны украшали массивные очки в черепаховой оправе. Судя по тому, как важно она их поправляла, сей элемент служил довершением образа и был выпрошен у сотрудниц постарше. Для солидности.

– Добро пожаловать, господа! Мы рады приветствовать вас в Катарине-Дей, сердце истории и берегине искусства скадарского. Меня зовут Аколетта, и сегодня я буду вашей сказительницей от имени Государственного музе-э-эя, – растянув гласную, женщина степенно кивнула, – Святой Катарины. Мы совершим обзорное путешествие по городу, и я расскажу вам о памятниках и легендах, дошедших к нам из глубины седых веков… Прошу!

Экипаж поражал невиданными доселе размерами. Вдоль бортов стояли мягкие двухместные лавочки, обитые малахитовым бархатом, за спинками каждой из которых возвышалось нечто более всего походившее на свернутый стяг. Как пояснила Аколетта, называется сие чудо просто – «складной зонт». И тут же продемонстрировала его в действии, предупредив, что ломать не стоит. Ох как орки обрадовались! С внешней стороны шарабана были прибиты подножки и поручни неизвестного назначения. Однако в четверти версты от территории посольства ждал отряд воинов числом в восемь копий, и стало ясно, для чьих рук и ног предусмотрены эти приспособления.