Все для фронта? Как на самом деле ковалась победа - Михаил Зефиров

Нужно отметить, что при большом списочном количестве ударников и стахановцев реальная ситуация в цеху могла сильно отличаться. Зачастую официальные данные сильно отличались от реального положения дел. Так, на заседании завкома от 22 сентября 1936 г. отмечалась плохая работа литейного цеха и «отсутствие какого-либо соцсоревнования», что являлось одной из причин большого процента брака.[152] Между тем из приведенной таблицы видно, что в данном цеху 88 % работающих в этот период числились участниками разных видов соцсоревнования.

Стахановские темпы работы приводили к большому износу оборудования, в частности мартеновских печей. 25 мая 1936 г. вследствие стахановской работы произошла авария печи № 2 в литейном цехе. В результате печь вышла из строя на 80 часов, разлилось 40 тонн жидкого металла. Через две недели – 7 июня – в результате взрыва печи обрушилась часть стены цеха.

Но несмотря на очевидную вредность стахановского движения, в 1937 г., под давлением сверху, оно приобрело новый размах. Так, 3 апреля сталевары литейного цеха выплавили за сутки 415 тонн металла, выполнив план на 115 %. 7 апреля на заводе проводился новый вид мероприятия – «стахановские сутки». Всего в заготовительных цехах в них участвовали 403 стахановца (56 % от общего количества), в то время как в механических – 133 (16 %). Сборочный цех вообще не был представлен. Таким образом, «стахановские сутки» опять вылились в массовое изготовление брака.

Годовой отчет о работе завода № 92 пестрит сводками о перевыполнении плана отдельными рабочими в десять и более раз. Так, 2 октября стахановец-карусельщик механического цеха № 1 Тибаев выполнил норму по дискам Ф-22 на 1100 %. В тот же день стахановец-листоправщик Капкунов выполнил норму на 1214 %, за что был отмечен письмом наркома оборонной промышленности Израиля Кагановича. В ноябре в ходе стахановского полуторамесячника шишельники литейного цеха Варгин и Зайцев дали за смену 1070 % выработки.

Следующий 1938 г. стал временем новых «стахановских» рекордов. В начале года на «Новом Сормове» работали уже 1900 стахановцев, и их число продолжало увеличиваться. Например, на 10 марта из списочного состава рабочих и ИТР стахановцами числились 47,7 %, а ударниками, то есть выполнявшими нормы более чем на 100 % – еще 36 %. 30 мая шлифовщик Перов из инструментального цеха выполнил норму на 2200 %, а 4 июня – уже на 5280 %. Этих показателей он якобы достиг благодаря изменению технологического процесса обработки пунсонов. После этого в цехе была организована даже группа по внедрению методов стахановского производства.

Однако резкие рывки во время всевозможных стахановских мероприятий были не всегда возможны. Так, стахановский месячник в мае того же 38-го года был фактически сорван из-за медленного ремонта печей в литейном цехе, выведенных из строя в ходе предыдущего такого же стахановского мероприятия.[153] Если одни давали чуть ли не по 50–60 норм, то значительное количество рабочих, в т. ч. сдельщиков, по-прежнему вообще не выполняли нормы. В июне 1938 г. в механическом цехе № 2 таких было 25 %, по некоторым отделениям – до 40–50 %, а в целом по заводу – каждый пятый рабочий.

В 1939 г., как и на других предприятиях, на «Новом Сормове» началось внедрение так называемого многостаночничества. Это позволяло частично компенсировать нехватку рабочей силы. Однако, как и на заводе № 112, оно не получило широкого распространения. На 1 ноября 1939 г. на заводе, в основном в механических цехах № 1 и 16, насчитывалось 119 многостаночников, а также 94 человека, работавших на спаренных станках.

Происходили структурные изменения и в стахановском движении. Приоритетной задачей теперь являлось не достижение максимально возможных показателей, что в прежние годы усиливало несбалансированную работу заготовительных и обрабатывающих цехов, а привлечение как можно большего числа рабочих к интенсивным методам работы путем обучения и пропаганды.

Это позволило к 1 ноября увеличить число стахановцев в механических цехах № 1 и № 2 соответственно на 44 и 33 %, в кузнечно-прессовом цехе – на 43 %, в цехе прицелов – на 56 % и т. д.[154] В это время действовали уже 119 стахановских школ с охватом 879 человек. В то же время практически исчезла разница между званием «стахановец» и «ударник». Теперь первым мог стать любой рабочий, выполнявший норму хотя бы на 105 %.

В заводских документах встречаются совершенно противоречивые данные о стахановском движении в 1939–1940 гг. Так в материалах по конференции стахановцев 27 августа 1939 г. отмечается «…рост стахановского движения по всему заводу», и в то же время говорится, что «…стахановское движение находится на низком уровне».[155]

С 19 февраля по 10 марта 1939 г. проводилась так называемая «стахановская вахта» с целью досрочного выполнения квартальной программы. В ней приняли участие 2687 стахановцев, и 403 из них затем по итогам «вахты» были премированы. В конце апреля в ходе предмайского стахановского соревнования некоторые рабочие вновь добились высоких результатов. Так стахановец-токарь ремонтно-механического цеха Гладков на нарезке ствола Ф-22 сделал 40 деталей, выполнив норму на 1000 %! Нередко стахановцы и многостаночники завода ставились в пример по линии наркомата. Так в приложении к приказу НКВ от 10 августа 1940 г. № 234 упоминается стахановец-многостаночник Русаков, который, работая на пяти станках, выполнял 600 % нормы.[156]

Если подвести некоторый итог, то можно сказать, что на самом деле стахановское движение являлось попыткой решить все провалы в производстве с помощью банальной штурмовщины, облаченной в политические формы. Уже в 30-е годы слово «по-стахановски» стало синонимом выпуска брака. А в годы войны на смену стахановцам пришли так называемые фронтовые бригады.

Глава 4

Как Сталин создавал подводный флот

Картину работы сталинской судостроительной промышленности ярко характеризует завод № 112 «Красное Сормово», который, кстати, являлся одним из старейших российских крупных предприятий, основанным в 1849 г. и прошедшим долгую историю.

До 1933 г. предприятие входило в состав Государственного объединения машиностроительных заводов (ГОМЗ). При основном профиле – строительство всевозможных судов, на заводе также производились вагоны, трамваи, паровозы, понтоны, а также предметы ширпотреба, в общем, полно всего. В годы первой пятилетки в 1928–1933 гг. завод выпускал фугасные бомбы калибров 254 и 152 мм, 120 мм, гранаты (осколочные снаряды) к 76-мм пушкам, взрыватели для бронебойных снарядов, а также 288 наименований различных комплектующих для снарядов, детали для винтовок и др. Рассматривался вопрос о производстве других типов изделий для военной промышленности, в частности, гусениц для танков.[157] С 1930 г. завод являлся одним из основных поставщиков тяжелых 107-мм снарядов для артиллерии РККА.

Все, в общем, шло неплохо, жило «Красное Сормово», не тужило, как вдруг 14 июня 1929 г. на завод, расположенный в глубине страны, вдали от морей и океанов, приходит задание на постройку подводной лодки с припиской «…для освоения производства и создания строительной базы с доведением строительства до 20 подлодок на случай войны».[158]

Дырявый комсомолец

Приказ есть приказ, и 23 февраля 1930 г., в день 12-й годовщины Красной Армии, на берегах Волги была заложена Щ-304 – первая сормовская подводная лодка. Деньги на ее постройку были собраны в ходе знаменитой акции «Подводная лодка от комсомола», то есть из «добровольных» взносов членов ВЛКСМ. Поэтому и название будущей лодки было выбрано не случайно – «Комсомолец». Вообще же первой лодкой Х серии стала Щ-301 «Щука», и затем по традиции все субмарины этого типа называли именами рыб: «Окунь», «Лещ», «Семга» и тому подобное. Щ-304 первоначально должна была называться «Язь», и уже затем, в связи с акцией комсомола по сбору средств, ее название было изменено на «Комсомолец».

Как и большая часть советской военной техники, подводные лодки не являлись творением советских инженеров и изобретателей. «Щуки» представляли собой копию поднятой и обследованной английской субмарины L-55, с октября 1929 г. находившейся на восстановительном ремонте в Кронштадте.

Первоначально для строительства «спецсудов» было выделено самостоятельное подразделение – «спецсектор», и только впоследствии произошла полная переориентация «Красного Сормова» на данный профиль. Строительство первой субмарины растянулось более чем на четыре года. Во-первых, из-за нехватки средств не была проведена запланированная реконструкция завода: строительство крытого стапеля, дноуглубление затона, укрепление берега, прокладка железнодорожных путей, строительство ряда вспомогательных мастерских и т. д. Подводную лодку приходилось строить примитивными средствами и практически вручную. Например, большие листы металла с участка обработки до стапеля тащили более недели. Во-вторых, плановая документация на лодку поступила на завод только в июле 1930 г. В-третьих, отсутствовали специалисты, у руководителей не было производственного и организационного опыта, не была создана система работы с поставщиками. Сектору спецсудостроения не хватало рабочих, требовались 500–550 человек, а в июне 1931 г. в наличии имелись только 150 человек.