Мой сын Далай Лама. Рассказ матери - Дики Церинг

Меня часто навещала госпожа Рагашар, справляясь, не занята ли я. Я отвечала, что не слишком загружена делами, и она предлагала мне очередную игру. Мы доставали китайскую доску и с удовольствием играли в шашки. Она рассказывала мне разные истории и, наверное, немного сплетничала, как поступают, встречаясь, все женщины.

По прибытии в Лхасу нам выдали кое-что из имущества, принадлежавшего тринадцатому Далай Ламе. Представительство Великобритании обратилось к нему с предложением продать свой участок земли, но он отклонил предложение, сославшись на то, что позже она ему будет нужна. Этот обширный участок, поросший деревьями, назывался Чангсешар, что значит «Восточный сад». На нем прорицатель-нечунг провел множество ритуалов тхудам в поисках оптимальных мест для строительства зданий.

У нас был трехэтажный каменный дом с колоннами, построенный правительством. За пределами двоpa был выстроен двухэтажный дом. Через три года проживания в Норбулинге мы торжественно переехали в этот новый дом в сопровождении процессии из двух сотен солдат и музыкантов. Мы жили там до 1959 года.

В Лхасе у нас было множество слуг, включая чанг-дзо, занимавшегося нашей перепиской, управляющего финансами и секретаря, который помогал ему. Нъерпа ведал домашними припасами и всем, что было связано с ними. У меня были две горничные, у дочери двое слуг и горничная для присмотра за детьми, у мужа шесть слуг и четверо – у Гьяло Тхондупа. У нас было две кухни – одна для слуг и вторая для членов семьи. В каждой был свой старший повар, судомойка и чистильщик овощей. Конюший, которому помогали многочисленные мальчики-конюхи, занимался пятью сотнями наших лошадей.

В Цонке у нас была своя земля, которую обрабатывала наша семья с помощью слуг. В Лхасе же всю работу выполняли крепостные работники (мисе), за счет которых жили их хозяева. Меня бесило, когда я видела, что некоторые семьи презрительно обращались с крепостными. Иногда крепостным приходилось идти шесть или семь дней со своих земельных наделов, просто чтобы доставить нам продукты, а мои чанг-дзо и ньерпа даже не разговаривали с ними и не обращали ни малейшего внимания на их присутствие. После того как я несколько раз отругала их, подобное отношение исчезло из обихода в нашем хозяйстве. Я настояла на том, чтобы к крепостным обращались по имени, а не кей и мей («мужчина» и «женщина»).

Я вставала в шесть утра, простиралась двести раз и читала молитвы. В половине восьмого подавали завтрак. Большую часть времени я проводила в садах Чангсешара и выходила из дома только в случае необходимости: навестить Его Святейшество, посетить святые места или присутствовать на важных праздниках в Потале. В девять вечера я ложилась спать.

Примерно через год после переезда в Лхасу я послала своего сына Гьяло Тхондупа в школу в Сешинге, где он проучился два года и уехал в Китай. В школе он был очень непослушен, часто пропускал уроки, убегая с приятелями пускать воздушных змеев. Однажды учитель поймал его за этой проказой и наказал палкой. Я пришла в ярость, поскольку была против жестокого наказания детей, но позже поняла, что виновен в этом был мой сын. После взбучки он больше не пропускал занятия.

Примерно в то же время муж пригласил в гости нашу -дочь с ее мужем. Мы попросили купцов, направлявшихся в Цонку, захватить их на обратном пути. В то время Церинг Долма была нашей единственной дочерью, и мы хотели, чтобы она жила с нами. Через год после ее прибытия к нам присоединился Норбу (Такцер Ринпоче), так что вся семья была в сборе. Норбу прожил с нами год, а затем отбыл в монастырь Дрепунг. Мой сын Лобсанг Самтен оставался с Его Святейшеством более двух лет, после чего было решено послать его в школу в Сешинге. Он пробыл там один год и тоже был направлен в монастырь Дрепунг.

Китайская народно-освободительная армия маршем вступает в Лхасу с портретами председателя Мао и маршала Чжудэ.

Группа тибетских бойцов сопротивления.

Его Святейшество и Панчен Ламу встречают на пекинском вокзале премьер Чжоу Эньлай и маршал Чжудэ. «Я опасался за нашу безопасность, китайцы были не тем, чем казались».

Его Святейшество в возрасте девятнадцати лет обращается с речью к Национальному Народному Собранию в Пекине. Его Святейшество полагал, что его стремление к мирному существованию убедит китайцев придерживаться Соглашения из семнадцати пунктов.

Члены коммунистического правительства Китая подписывают Соглашение из семнадцати пунктов.

Дики Церинг и госпожа Таринг в Китае в обществе жены китайского официального лица с дочерью. Впоследствии госпожа Таринг сопровождала Дики Церинг во время ее визита в Англию.

Его Святейшество путешествует в центральном паланкине из дворца Потала в монастырь Норбулинга с официальной процессией.

Монастырь Дрепунг приютился в горной долине. Этот монастырь, основанный в 1416 году, – крупнейший в мире. До 1959 года он вмещал семь тысяч монахов.

4. Cтpанные обычаи

Любoe общество страдает некоторым снобизмом, и Лхаса не была исключением. Многие среди тех, кто занимал в ней высокое положение, презирали нас и считали чужаками, поскольку мы были земледельцами и прибыли из Амдо. Я узнала об этом через несколько лет после нашего приезда в Лхасу. Разумеется, смотревшие на нас свысока никогда не высказывались прямо, но мои близкие друзья рассказали мне об этом.

Я уверена, что большинство женщин считали несколько странным, что я носила хари, хоть и не говорили об этом прямо. В Лхасе мы попали в великосветское общество, и я, должно быть, выглядела старомодно. Жены аристократов и чиновников-мирян были очень внимательны к веяниям моды и старались превзойти друг друга в нарядах. Сразу по приезде меня поразило великолепие их одеяний и роскошь украшений. Но более всего меня удивил их обильный макияж. Мне никогда прежде не доводилось видеть женщин, разрисовывавших себе лицо румянами, помадой и пудрой. Я думала, что эти великолепно загримированные дамы – оперные актрисы, и была ужасно удивлена, когда узнала, что это просто обычные женщины. Они выглядели куклами. Мне это все показалось очень искусственным.

Госпожа Лалу имела обыкновение накладывать на себя изрядное количество косметики и пыталась уговорить меня немного украсить свое лицо. Я не могла уступить ее уговорам, так как чувствовала бы себя неловко и дискомфортно. Даже мой муж и Гьяло Тхондуп поддались влиянию местной моды: они прокололи себе правое ухо, чтобы носить бирюзовые серьги.