Знаковая призма. Статьи по общей и пространственной семиотике - Леонид Чертов

Введение пространственного текста в новые исторические контексты, где они наделяются новыми смыслами, сопровождается не только сменой участников коммуникации, но изменением и тех кодов, с помощью которых этот текст интерпретируется, и нередко – ментальности получателей пространственного сообщения. В такой ситуации отдельные коммуникативные акты и исторические преобразования семиотических систем оказываются сопоставимы друг с другом по времени, что затрудняет для пространственного семиозиса само различение синхронии и диахронии, функционирования и эволюционных изменений.

Неравномерность исторической эволюции пространственных кодов делает неизбежным смещение смысловых акцентов и изменение способов интерпретации, особенно тех пространственных текстов, которые имеют сложную семиотическую и риторическую структуру и предполагают осмысление с помощью сразу нескольких семиотических систем. Такими полисистемными текстами являются, в частности, произведения искусства. С этой точки зрения вся история искусства и художественной культуры может быть рассмотрена не только как история освоения визуально-пространственных кодов художниками, но и как история изменения соотношений между этими кодами в зрительском восприятии (ср.: Wallis 1970).

Все это относится, однако, лишь к внешним аспектам функционирования и исторического бытия пространственного семиозиса во времени. Однако для пространственного семиозиса существенны еще и аспекты бытия времени в нем самом.

Время в пространственном семиозисе

Об отображении времени в пространственном семиозисе можно говорить, по крайне мере, в двух аспектах: как о семиотических средствах презентации плана выражения пространственных текстов во времени и как о средствах репрезентации времени в их плане содержания.

Средства презентации во времени предусматриваются, во всяком случае, для таких пространственных текстов, которые строятся и интерпретируются с помощью кодов, соотносящих их с текстами, организованными темпорально. Наиболее яркий пример здесь – алфавитное письмо, специально созданное для перевода в пространственную форму текстов вербального языка, «весь механизм» которого ориентирован на развертывание во времени последовательности звучащих знаков (Соссюр 1977: 103). В «Курсе…» Соссюра содержатся утверждения о том, что «язык и письмо суть две различные системы знаков», что «фонетическая» система письма, стремится «воспроизвести звуковую цепочку, представляющую слово», а также полемика с теми лингвистами, которые недостаточно ясно отличают язык от его алфавита (Там же: 62–64).

Все это хорошо согласуется с той картиной соотношений между письмом и вербальным языком, которая рисуется с позиций семиологии пространства. С этих позиций правила алфавитного письма предстают как способы семиотизации пространства, которые выделяют в нем одно значимое измерение и задают ему направленность, что приближает семиотопологическую структуру письменного текста к структуре речи – линейной и необратимой. Буквы как знаки этого пространственного кода имеют своими значениями не понятия (как в случае идеографии), а фонемы и их последовательности, то есть единицы плана выражения вербального языка. Соответственно, пространственные отношения (например, «левее – правее») между буквами как единицами плана выражения алфавитного письма, соотнесены с временными отношениями «раньше – позже» между фонемами, которые в системе этого пространственного кода оказываются уже единицами его плана содержания. При том, что собственное время отсутствует в плане выражения письменного, как и всякого иного, пространственного текста, соотношение с внутренним временем устных текстов оказывается встроенным в форму содержания алфавитного письма как особого пространственного кода, который организует проекцию временного порядка на пространство.

Принадлежность письма и вербального языка двум разным типам семиозиса – пространственному и временному – делает возможным такой их синтез, при котором пространственное кодирование позволяет сохранять и распространять условия для воспроизведения временной формы выражения в речи.

Однако как раз приближение структуры письменных текстов к структуре устных и тесная соотнесенность алфавитного письма с процессами конструирования и реконструирования речевых потоков во времени делают его кодом, наименее характерным для пространственного семиозиса, и ставят в особое положение среди других пространственных кодов, столь прямо не связанных с задачей перевода временных носителей значений в пространственные. Презентация во времени других типов пространственных текстов семиотически организуется иначе и не требует такого последовательного соотнесения значимых единиц, упорядоченных в пространстве, с рядами единиц, линейно упорядоченных во времени. Например, семиотическая организация картины или архитектурного сооружения более связана со спецификой зрительного восприятия, которое по своей природе настроено на охват соотношений между сосуществующими в пространстве объектами именно в виде целостной картины. Такие пространственные тексты, в отличие от письменных, не служат записью упорядоченных во времени речевых сообщений, и их принципиально нельзя свести к линейной последовательности знаков.

Правда, восприятие картины может быть сопоставлено с чтением как упорядоченный во времени процесс, направляемый специальными художественными средствами (см.: Флоренский 1993б: 230–231). Но даже в письменной записи речи или в нотной записи мелодии последовательностью восприятия во времени управляет их пространственная организация, что и позволяет относить их к пространственному семиозису. Тем более, способность картины «притягивать» взгляд вначале к каким-то одним местам, «пряча» от него какие-то другие и направляя ход своего восприятия, не уводит ее из сферы пространственного семиозиса и не превращает в произведение временного искусства. Ведь сама последовательность ее созерцания организуется пространственными отношениями между видимыми элементами – структурой линий, системой цветовых контрастов, нюансов и т. п. Об организации такого «картинного» восприятия во времени точнее говорить не как о выстраивании всего видимого в линейный ряд, а как о последовательном переходе от одного пространственного «слоя» изображения к другому, который отличается от первого своими масштабами, силой контрастов, принадлежностью к разным планам или другими особенностями.

Наряду со средствами презентации плана выражения пространственных текстов во времени, в пространственном семиозисе развиваются средства репрезентации времени уже в плане содержания. Эти средства позволяют «показывать» время и как порядок отношений между отдельными моментами, и как длительность непрерывного процесса, представлять его в разных модусах: в прошлом, настоящем или будущем, в отдельных событиях или в целом – как феномен, с которым человек связывает свои особые смыслы. Средствами пространственного семиозиса могут быть выражены разнообразные представления о времени и способы его понимания, складывающиеся в мифологии, в научных и философских концепциях или в обыденном сознании.

Репрезентация времени в пространстве приобретает разные семиотические формы и опирается на различные способы соотнесения пространственного «означающего» с временным «означаемым». Запечатление прошлого в настоящем и сохранение настоящего в будущем отчасти происходит непроизвольно, в силу одних лишь природных законов, как, например, след от катившегося колеса остается пространственной разверткой его движения. К подобным «естественным знакам» (которые допускает традиция, идущая от Августина) культура добавляет искусственные способы запечатления времени в пространственных формах: сознательно вводимые индексы прошедших событий, сигналы предстоящих действий, пространственные знаки или символы конкретных процессов и времени вообще (колесо, спираль и т. п.).

Символическое представление времени или его периодов в одних случаях строится на основе метонимии, когда придается общий смысл деталям, присущим определенным периодам, и, например, дорическая колонна делается символом античности, а стрельчатая арка – средневековья. В других случаях оно опирается также и на некоторую пространственно-временную метафору – такую, как течение воды, осыпание песка, механическое вращение колес и т. п. Каждая такая метафора времени может иметь не только мифологическое или художественное, но и техническое воплощение и проявиться, например, в пространственной форме часов: водяных, песочных или механических. Те же формы часов правомерно рассматривать и как пространственные модели времени, репрезентирующие представления о нем, характерные для целой исторической эпохи (см. ниже: «Часы как пространственная модель времени»). Вместе с тем в каждой из этих форм используется общий для них способ индексации временного порядка с помощью пространственного – тот же принцип их взаимной проекции, что и в случае письменных текстов.