Повесть о государыне Касии - Юлия Латынина

– Идасси, – сказал он, – вы думаете, что государыня Касия вас любит. Вы ошибаетесь. Есть люди, неспособные никого любить. Я отношусь к их числу, государыня Касия относится к их числу. Вы показались опасным государыне. Очень опасным. Вспомните, чем до сих пор кончали все фавориты маленького императора. Вспомните, что ни один из них не был удален самой государыней, – против каждого она сумела восстановить собственного сына. Лахия был казнен за взяточничество, Удан сослан за казнокрадство, – и во всех этих делах милосердие государыни выгодно оттеняло безжалостность и вздорность молодого императора. Этим государыня достигла двух вещей, – все опасаются быть друзьями императора, и никто не хочет видеть его на троне.

Идасси нагло усмехнулся. Даттам сидел, не шевелясь. Его сильное полное тело, казалось, совершенно расслабилось средь подушек, и Идасси решил бы, что колдун совсем не волнуется, если бы короткие плотные пальцы Даттама не вертели витой браслет, сделанный в форме змеи, кусающей свой хвост.

– Что же касается вас, Идасси, – продолжал Даттам, – то вас нельзя сослать или казнить, потому что ваши родственники воспользуются этим, чтобы напасть на империю. И государыня решила сделать так, чтобы государь охладел к вам. Трудно ли заставить полудикого мальчишку влюбиться в красивую, хотя и стареющую женщину? А государыня красива и умна, – кто мог бы двадцать пять лет назад подумать, что дочка простого крестьянина, неграмотная двенадцатилетняя девочка, представленная императору среди тысячи двухсот наложниц, станет повелительницей ойкумены? Но в тот миг, когда государь уверится, что вы изменяете ему с его матерью, – вы перестанете для него существовать, Идасси. А государыня прикажет принести перо и напишет указ о назначении вас сырным чиновником в какую-нибудь Иниссу.

Идасси покраснел от бешенства, и рука его поползла к поясу, туда, где в складах белой рубахи был запрятан широкий нож с треугольным, как акулий плавник, лезвием.

– Я говорю это вам, Идасси, – благожательно продолжа настоятель храма Шакуника, – потому что вы необыкновенно умный мальчик. Если б речь шла о глупце, даже бы не стоило ему говорить, что его не любит женщина, и какая женщина… Но вы, я думаю, сами подозреваете, в чем дело. А если вы вообразили, что государыня Касия ради вас может отправить в отставку Руша, – о нет, отставка первого министра так перепугает многих чиновников, что они, пожалуй, вспомнят о том, что законный государь – Инан. Не надейтесь, что государыня Касия поручит вам войско, – женщина, которая не доверяет полководцам империи, уж конечно не будет доверять варвару.

– Чего вы заботитесь обо мне, Даттам? Ведь вам нет дела ни до меня, ни до государя. Вы не любите его.

Императорский наставник улыбнулся.

– Если бы я осмелился выказать свою любовь к государю, – сказал он, – я был бы сейчас там же, где и его предыдущие любимцы. Несмотря на мою репутацию колдуна или благодаря ей.

Помолчал и добавил:

– Став любовником государыни, вы погубите себя, Идасси. Не став им, вы останетесь смешным варваром-мальчиком, другом кукольного императора, которого забывают накормить ужином, и ваша жизнь не будет стоить ни гроша с той секунды, когда в вашем королевстве за горами вспыхнет новая междоусобица. А она вспыхнет очень скоро – бьюсь об заклад, что государыня Касия уже послала людей и деньги ее возбудить!

– И какой же выход вы предлагаете?

– Храм Шакуника может помочь вам. Храм может вернуть императору то, что ему принадлежит по праву.

– Храм Шакуника, – сказал рыжеволосый варвар, – владеет половиной империи. Что же должен будет отдать император за то, что вы обещаете? Вторую половину?

Даттам только улыбнулся.

– Мы поговорим об этом потом, мальчик. А сейчас бери свой узелок и беги, а то опоздаешь на вечерний прием к государыне.

Однако в этот день Идасси так и не надел своего нового платья. Вернувшись во дворец, Идасси не стал открыто входить в лицей. Вместо этого он перемахнул через ограду в секретном месте и, взобравшись по крыше, проник в свою комнату. Комнаты лицеистов никогда не закрывались. Идасси убедился, что обиталища его не посещал никакой курьер и что никакое письмо его не дожидается. Идасси тихонько засунул сверток с новым платьем в ларь, выбрался из комнаты через окно и через пять минут лежал в густых зарослях рододендрона, окаймлявших главную дорогу к зданию лицея.

Идасси лежал почти два часа, пока не увидел, как по дорожке, с письмом в руке, проскакал всадник, – чиновник в парчовом кафтане дворцовой почты, голубоглазый и с круглым, на тыкву похожим лицом.

Идасси, в кустах, ухмыльнулся, встал, сбросил с куртки приставшие к ней листья и отправился к государю.

Государь был в своих покоях один. Окуная перо в золотую тушечницу в форме цапли, стоящей на одной ножке, он что-то писал в тетради круглым ученическим почерком.

– Ты чего пишешь? – спросил Идасси.

– Трактат об управлении государством, – ответил смущенно восемнадцатилетний Инан.

Идасси изумился:

– Зачем писать? Править куда легче!

– Не знаю, – сказал Инан, – кажется, мне куда легче написать хороший трактат об управлении государством, чем править им на самом деле.

Помолчал и прибавил:

– У меня много свободного времени, и я могу попросить принести мне любую книгу. Мне кажется, у меня неплохие шансы написать такой трактат. Ведь до сих пор лучший трактат об управлении был написан императором Веспшанкой, а вместо Веспшанки управлял миром сначала его дядя, а потом его сын, и в конце концов сыну это надоело и он приказал отравить отца. А трактат он написал очень хороший.

Идасси, который очень любил трактат Веспшанки, изумился:

– Откуда ты знаешь, что он не правил?

– О, это подробно описано в «Хрониках Адерры», и сочинении Дархая, и еще в одной анонимной истории, которая называется по первым строкам: «Рассматривая начало…».

Идасси, хотя и изучил все, что полагалось в лицее по программе, никаких этих хроник не знал, да и вообще две из них были запретны и хранились в Небесной Книге в единственном экземпляре.

А император вдруг спросил с интересом:

– А ваши короли писали какие-нибудь наставления? Их можно прочесть?

– Да у нас только один король, Алох Пьяная Нога, умел писать, – изумился Идасси, – и признаться, это ему ничуть не помогло, когда его зарезали на охоте!

Немного подумал и прибавил:

– Зато наши короли сочиняли очень хорошие песни, и Шроко, например, сочинял такие песни, от которых танцевали камни и балки пускали ростки, а мой отец однажды попался в лапы своему врагу и откупился тем, что сочинил ему хвалебную песню. А если бы он не умел сочинять песни, ему бы пришлось платить выкуп не меньше чем в триста ишевиков.