Враги народа: от чиновников до олигархов - Дмитрий Соколов-Митрич

Когда я сказал, что столько стоит средний забор вокруг подмосковной дачи где-нибудь на Николиной горе, Володя секунд на десять завис мозгами.

Коткин не похож на обычного местного жителя. Если бы его прямо в том виде, в каком он ходит по поселку, переместить в Москву, ни один милиционер не догадался бы, что он приезжий. Володя родился в Шойне, но потом лет на 20 уехал. Выучился на метеоролога, работал в разных регионах России — и по специальности, и нет, а два года назад вернулся сюда. Почему — он объяснил мне вечером, когда мы стояли на берегу:

— Видишь на горизонте песчаные сопки? Сейчас солнце до них дойдет, покатится по кромке, покатится, оттолкнется и опять пойдет вверх. Вот ради этой картинки я и вернулся. Только ради нее.

В Шойне летом не заходит солнце. От этого ночью весь поселок полон длинных теней. Хозяин тени может быть метров за сто. Тень видно, а человека нет.

— Когда я снова попал сюда, сначала испытал шок, — продолжает Володя. — Песок меня не удивил, он здесь был еще до моего рождения, но что стало с людьми! С тех пор, как в 82-м году здесь появилось телевидение, у них исчез последний здоровый повод собираться вместе — ходить в кино. Такое ощущение, что песок не только на земле, но и между людьми. До каждого надо докапываться. Каждый — сам по себе. Не люди, а какие-то песчинки. Что можно с такими вырастить? На песке ничего не растет. Я потому и в председатели сельсовета решил избраться, чтобы попытаться сделать из этих людей почву.

Про людей и песок Володя не сам придумал. Это из книги японского писателя Кобо Абэ «Женщина в песках». Ее подарили Володе энтомологи, которые ключ с собой увезли.

«Поскольку на земле всегда существует ветер и потоки воды, образование песков неизбежно. Потоки воды и воздуха создают турбуленцию. Наименьшая длина волны турбуленции эквивалентна диаметру песчинок в пустыне — одной восьмой миллиметра. Благодаря этой особенности из почвы извлекается только песок… И до тех пор пока будут дуть ветры, течь реки, катить свои волны моря, из земли будут извлекаться все новые и новые массы песка. Песок не знает отдыха. Незаметно, но упорно он захватывает и разрушает землю… Песок не имеет собственной формы, кроме диаметра в одну восьмую миллиметра… Но ничто не может противостоять этой сокрушающей силе… А может быть, как раз отсутствие формы и есть высшее проявление силы…»

Герой романа — школьный учитель из Токио Ники Дзюмпэй. Возраст: 31 год. Рост: 1 м 58 см. Вес: 54 кг. Волосы: редкие, зачесаны назад. Слегка косит. Увлекается энтомологией. Во время отпуска Ники поехал на побережье изучать особенности поведения шпанской мушки, пропал без вести и был признан умершим.

На самом деле Ники Дзюмпэй оказался пленником жителей прибрежной деревушки, которая утопает в песках. Местные жители только тем и занимаются, что отгребают песок от своих домов. Они это делают уже так давно, что их жилища погрузились в глубокие ямы, выбраться из которых можно только при помощи веревочной лестницы. На вопрос, почему они не уезжают отсюда, вместо ответа они показывают на плакат: «Будь верен духу любви к родине». Вместе с тем власти не признают пески стихийным бедствием и не возмещают жителям убытков. Собственных сил бороться с песком им уже не хватает, поэтому любого приезжего они стараются всеми правдами и неправдами заманить в одну из таких ям. Когда Ники понимает, что в ловушке, уже слишком поздно. Для того, чтобы не остаться без воды, ему приходится взяться за лопату. Спустя несколько лет тяжелейшей психологической ломки он обнаруживает в своей яме спущенную сверху веревочную лестницу. Ники поднимается по ней, но потом спускается назад в яму к своему дому. Он приходит к выводу, что там его свобода.

Володе Коткину, который имел возможность сбежать из Шойны, но решил вернуться, книга очень понравилась.

— Вот только насчет работы лопатой — это японец явно нафантазировал. Тут любой вам скажет: лопатой против песка воевать бессмысленно. Можете сами попробовать.

В Шойне люди выработали по отношению к песку свою тактику борьбы. Раз песок не обращает внимания на людей, то надо не обращать внимания на песок. Самое смешное, что чаще всего эта тактика оправдывается. Ветер начинает дуть в другую сторону, и песок от дома отступает. Или обходит его стороной. Над жилищем двоюродного брата Володи — Юры Коткина — еще месяц назад нависал трехметровый песчаный сугроб. Одна песчаная буря — и сугроб почему-то вырос уже перед следующим домом. А вот узлу связи не повезло. Его без Шойгу уже не спасти. Директор узла Виталий Сопочкин лазает на рабочее место через чердак Но когда осенью начнутся ветра, избушке с двумя приемными тарелками каюк.

— Какое-то время аппаратура еще поработает в автоматическом режиме, но первая же поломка, и поселок останется без телевидения. А может, оно и к лучшему. Будем чаще встречаться.

Фатализм, свойственный русскому менталитету, у жителей Шойны достигает фантастических масштабов. В поселке несколько десятков домов уже еле сдерживают натиск песка, желтой массой засыпаны межоконные пространства, а люди в этих домах живут и спокойно спят. Единственная предосторожность, которую они используют, — на ночь не запирают дверь. Потому что утром ее можно уже не открыть.

Дом бывшего директора детсада Светланы Копыриной — крайний в сторону моря — тоже уже не спасти. Что с ним будет завтра — ясно через несколько шагов на запад, к морю. Дорога идет в гору. Мы поднимаемся на бархан. Сначала кое-где попадаются торчащие из песка уголки крыш, а потом…

— Вот здесь дом Козьминых стоял, — тычет пальцем в песок Светлана. — А здесь двухэтажный дом, в котором строители маяка жили. А вон там, ближе к морю полностью засыпало два хранилища рыбы.

На днях в Шойну прислали новый бульдозер. Старый окончательно сломался два года назад. Но единственный в поселке бульдозерист Саня Андреев с тех пор устроился в магазин кочегаром и решил там остаться. Возвращаться на бульдозер не хочет, хотя предлагают ему там в два раза больше, чем он зарабатывает сейчас. Саня не пьет. В Шойну приехал 17 лет назад из города Балашова Саратовской области вместе с геологической экспедицией и решил остаться. Саня вообще человек, который всегда решает остаться.

— Бесполезная работа, — вздыхает Саня. — И неблагодарная. Что толку отгребать песок — его вывозить куда-то надо, а у нас самосвала и погрузчика нет. Неделю откапываешь дом, десять раз починишься, а началась пыльная буря, и за два дня его снова замело. Разгребать тут песок — это все равно что на этом бульдозере в Москву ехать.

— Ломоносов вон пешком дошел.

— Ну, тогда времена другие были. Губернатор округа Бутов тут приезжал как-то и в том же духе говорил: типа вы, лентяи, работать не хотите, с песком справиться не можете. Вот, я вам саженцы привез, они пески остановят. Посадил саженцы вон на той сопке и улетел. Ему, видать, не сказали, что в Заполярье деревья даже без песка не растут, а уж с песком тем более. Кстати, с 79-го года та сопка приблизилась к нам на километр. Осталось примерно столько же.

Сопка — это огромный бархан метров сто в высоту. Из-за него выглядывают еще три таких же. Перед ними, как последний страж, стоит маяк.

Алексей Широков очень похож на Радуева, когда тот был уже без бороды и в очках. Темные очки Алексей надевает всегда, когда идет на маяк. Иногда даже кажется, что у Алексея есть кавказский акцент, но это потому, что он немного заикается.

Широковы — единственные в Шойне, кто не боится высоты. В тундре к высоте негде привыкнуть. Выше 50 метров шойнинского маяка поднимается лишь самолет и зонд с передатчиком, который каждый день в 14 часов выпускают в небо метеорологи. Вон он, кстати, полетел. С его высоты уже, наверное, видно тот жертвенный ненецкий камень километрах в 10 отсюда, который в 30-е годы военные свернули со своего места, когда строили запасной аэродром. Аэродром так и не понадобился, а ненцы уверены, что пески начали наступать на Шойну именно с того момента. Зонд поднимается выше. Оттуда уже видать деревню Кия, которая находится в 30 километрах отсюда. В ней живут сто человек, из них половина с диагнозом шизофрения. Полвека назад этой болезнью заболела одна местная женщина по фамилии Латышева. Женщина была красива, и поэтому у нее появилось обильное потомство.

Через час прикрепленный к зонду передатчик, достигнув тропопаузы, сообщит метеорологам, что температура —50, влажность 70 процентов, давление 60 миллибар, преобладающий ветер западный. Это значит, что феноменальная для этих мест жара — уже неделю столбик термометра не опускается ниже +30 — сохранится. С высоты 40 километров наверняка видно Москву. В Москве сидит депутат Госдумы от Ненецкого автономного округа Артур Чилингаров. Ему на днях директор шойнинской метеостанции Сергей Широкий и 15 его сотрудников написали жалобу. После общероссийского повышения зарплаты бюджетникам на 30 процентов власти округа урезали свою долю в северных надбавках и понизили метеорологам коэффициент с 2 до 1,5. Артур Чилингаров перед выборами обещал Сергею Широкому решить эту проблему в течение одного дня. Избрался. Решает до сих пор. На письмо не отвечает.