Цветок камалейника - Ольга Громыко

На вознесение в Иггровы чертоги это походило меньше всего. Разве что в переносном смысле.

И уж тем более ясно, что ни Уланна, ни Джай, три месяца назад мрачно отметивший с друзьями ее «удачу», согласия на такое не давали.

Говорят, что дхэры неуязвимы для оружия — тем более мыслестрелов, работающих только благодаря ирнам. К тому же Джай своими глазами видел, как пальнувший в Глашатая безумец (дело было пару лет назад, в этом же храме, во время ежемесячного объявления Иггровой воли), не успев даже опустить руку, почернел и захлебнулся хлынувшей горлом кровью. Дхэр же едва пошатнулся, довел речь до конца и без спешки удалился обратно в святилище.

Но, увы, это было единственное, что Джай мог сделать для своей первой юношеской любви. И цена его не остановила.

Вот только стрелок на сей раз было две.

И вторая — красная.

Вот гадство, так они еще и людей жрут?! Нa тебе на закуску!

Вылетевшая из коридора с другой стороны зала стрелка попала дхэру в голову. ЭрТар по охотничьей привычке бил ниже, в грудь. Сочно, двукратно хрупнуло, дхэр, сначала издавший что-то вроде издевательского смешка, попятился, споткнулся, скатился по ступеням и в корчах забился у ног служителей. Капюшон свалился за плечи, открывая клином вытянутую вперед башку, лупатую, гладкую и блестящую, как у крагги-переростка. Под задранной мантией мелькало светлое брюхо с недоразвитыми, прижатыми к нему лапками, хвост извивался перерубленным лопатой червяком.

Йеры оцепенели, не в силах отвести глаз от издыхающего Глашатая. Охотник позволить себе такую роскошь не мог и, развернувшись, на цыпочках посеменил обратно, ибо ничто так не располагает к погоне, как удаляющийся топот ног.

Шагов тридцать он выиграл, поддав жару только после исступленного, сотрясшего святилище вопля — причем накатившего как будто не сзади, а сверху.

У ЭрТара мелькнуло нехорошее подозрение, что Иггру, наверное, просто нравится смотреть на бегающих горцев, вот он и гоняет их туда-сюда!

Кишкообразный коридор, по которому он крался минут пять, на сей раз отнял считаные секунды. Охотник промчался мимо лестничного желоба и с досадой понял, что, не промахнись он тогда с выбором направления, уже давно был бы если не на воле, то в более подходящем для человека месте: дальнейший тоннель хоть и растраивался, зато правый отвилок вел вверх, а на опилках виднелись многочисленные отпечатки йеровых сапог. Опередивший хозяина корлисс топтался там же, пока не убедился, что ЭрТар следует за ним, после чего снова рванул вперед.

Обережник без колебаний свернул влево — из двух других, уходящих во тьму коридоров, хищно разило тем же плесневым смрадом, что и в наземном святилище. Либо йеры заготовили какую-нибудь пакость впереди, либо слухи о их всемогуществе были сильно преувеличены, но шагов за спиной Джай до сих пор не слышал, и эта издевательская тишина гнала его вперед успешнее бешеной собаки. Он даже не успел затормозить перед замыкающей коридор дверью — только развернулся, врезавшись в нее не носом, а боком. Трясущимися руками отодвинул засов, распахнул — и увидел гробоподобный, смутно знакомый закуток три на три шага, сплошь обшитый досками.

Взвыть от разочарования Джай не успел, разглядев, что часть противоположной стены — раздвигающиеся гармошками двери. Обережник нащупал выемки для пальцев, рванул в стороны и очутился… в храме.

Все тут же стало на свои места. «Гроб» — ирница для знатных горожан, их в храме несколько штук, раскиданных по разным углам, чтобы из соседних клетушек нельзя было подслушать, о чем молящий уговаривается с божьим посредником. Джаю пару раз доводилось сопровождать к ней Хорва, но с этой стороны он в нее никогда не попадал, да и понятия не имел, что там есть вторая дверь.

С потолка ласково улыбался и злорадно ухмылялся Иггр, намалеванный в виде двух стоящих спиной к спине человек, отбрасывающих одну тень. С рук Светлого взлетала стая белых птиц, на серповидные когти Темного было нанизано по корчащемуся злодею. На стенах висели иконы поменьше, перед которыми мирно бодали воздух «божьи рожки». В центре зала, как и положено, лежала одежда злосчастной Уланны. Завтра глупенькие девчонки будут толпиться вокруг, благоговейно скрещивать руки и исподтишка пихать соперниц локтями, пытаясь хоть кончиком пальца дотронуться до «счастливого» платья невесты, не догадываясь, что ей уготовано не вечное блаженство, а свалка скопившихся за века костей, как в дальнем углу лисьей норы…

Из соседней ирницы бочком выбрался горец, заметил обережника, широко ухмыльнулся и взмахнул рукой, но Джай лишь скользнул по нему взглядом и отвернулся. Он уже не испытывал почти никаких чувств: устал как злиться, так и бояться. Привычный мир рухнул — еще в святилище, при виде умирающей в дхэровых лапах подруги, и сейчас парню больше всего хотелось даже не спасти свою шкуру, а глотнуть свежего, не отравленного дымом и плесенью воздуха.

Двери-то опечатаны, а вот окна — парень глянул вверх — заперты изнутри на простые щеколды. Обережник деловито, как при штурме дома, ухватил ближайшую скамью (освященную! резную! из мореного дуба!) за край и поволок к окну, как простую едальную лавку. Примерился — нет, еще штуки три надо. Развернулся — и нос к носу столкнулся с горцем, тоже не сидевшим сложа руки.

После туповатой паузы Джай молча выдернул у него вторую скамью, кивком отправив за следующей. Дымчатый кошак с ходу вспрыгнул на подоконник, робко поскреб лапой витражное матовое стекло и с надеждой оглянулся на людей. Вот бы цопнуть тебя за хвост и подтянуться, как по веревке…

По шее мазнуло легоньким сквознячком, но бывалому обережнику хватило даже такой малости, чтобы поспешно обернуться.

Дверцы третьей ирницы были распахнуты, и от них, по спинкам скамей как по ровной тропке, беззвучно мчался к Джаю совершенно голый мужчина.

Сбитый с толку парень так и застыл в обнимку с поднятой на дыбы скамьей. Это еще что за Иггров недоделок?! Седые, лохмами развевающиеся волосы, бледное лицо с черными провалами глаз, неплотно стиснутые кулаки чуть отведены в стороны и назад, словно в них зажаты рукояти фьет…

— На пол, дурак!!! — Вопль горца полоснул обережника почище Иггровой плети. Кошак шипел с подоконника, как лепешка в кипящем жиру. Джай непонимающе глянул под ноги и завязавшейся в узел селезенкой понял, что сам готов взбежать по отвесной стене не то что до окна — до потолка!

Потому что у струящихся за безумцем теней клинки были.

Мужчина молниеносно обернулся на голос, едва различимый блик скользнул через весь зал, на какой-то шаг разминувшись с горцем, успевшим кувыркнуться и залечь за скамьей. Один из Иггровых светильников разлетелся вдребезги, сдвоенный огонек остался висеть на прежнем месте, медленно тускнея и уменьшаясь.