Спецслужбы и войска особого назначения - Полина Кочеткова

«Господин герцог Отрантский, ваши услуги более не могут быть угодны мне. Вы должны в течение двадцати четырех часов отбыть к месту вашего нового назначения».

И новому министру полиции было поручено озаботиться, чтобы Фуше немедленно подчинился указу об изгнании.

Выполнив эту приятную обязанность, Савари приступил к управлению имперской полицией вопреки Фуше. Попытавшись дать повышение кое-кому из третьестепенных осведомителей, оставленных ему в наследство предшественником, он быстро убедился, что ему понадобятся более надежные и опытные шпионы.

Человек туповатый и упрямый, Савари все же был не глуп и сумел — возможно, пользуясь советами Демаре или Реаля, — успешно поставить дело шпионажа в высших слоях общества. В подвергшихся разгрому помещениях министерства он нашел список адресов, которые Фуше со своими друзьями почему-то не уничтожил. Этот список, предназначался для курьеров, разносивших письма, велся доверенными писцами; и Савари, предположив, что большая часть их все еще остается верной начальнику, которого он сменил, решил помешать тому, чтобы они об этом узнали; он забрал список в свой кабинет и лично полностью его скопировал. Здесь он наткнулся на имена, изумившие его, имена, которые, по его словам, он ожидал бы скорее встретить в Китае, чем в в этом своеобразном каталоге. Но многие адреса не имели обозначений, кроме цифры или начальной буквы, он заподозрил, что они и есть самые ценные.

Савари специальным письмом вызвал к себе каждого агента; письмо это доставлялось одним из его собственных курьеров. Час свидания не был обозначен, но из предосторожности Савари назначил свидание только одному человеку в День. Каждый из приглашенных агентов являлся к вечеру; и Савари, прежде чем впустить его, предусмотрительно осведомлялся у главного привратника, часто ли этот посетитель приходил к господину Фуше. Почти во всех случаях оказывалось, что привратник видел его раньше и мог что-нибудь сообщить о нем. Этим путем Савари подготовлялся к тому, чтобы взять правильный тон при встрече с новоприбывшим, — с одним он был сердечен, с другим сдержан, в зависимости от того, как поступал его предшественник.

Так он действовал в отношении «специалистов», обозначенных инициалами или номером. Иногда случалось, что кое-кто из агентов пользовался более чем одним инициалом. Посланный Савари курьер вручал ему два письма, и при его появлении в министерстве ему объясняли, что писцы по ошибке написали ему дважды.

Савари твердо решил перещеголять Фуше постановкой своей секретной службы и придумал иной способ ознакомления с агентурой. Кассиру приказано было извещать его каждый раз, когда какой-нибудь агент явился за поручением жалованья или денег на расходы. Поначалу людей являлось мало — настолько подозрительно относились сотрудники Фуше к новому руководству; но через несколько недель жадность взяла верх, и незнакомцы начали заглядывать в министерство «просто за справкой», как они объясняли. Они неизменно встречали нового начальника. Савари относился к каждому такому визиту как к чему-то само собой разумеющемуся; он маскировал свое незнакомство с агентурой, разговаривал о текущих событиях. Нередко, побудив какого-нибудь «визитера» прихвастнуть своими успехами, он по своей инициативе повышал ему жалованье.

Действуя настойчиво и методично, Савари с течением времени восстановил все мастерски законспирированные связи Фуше. Предстояло сделать следующий шаг — разработать и расширить всю систему шпионажа. На это его толкал Наполеон. Вскоре Савари заслужил прозвище «Сеид Мущара», т. е. шейха полицейских шпионов. В его руках были сосредоточены целые группы доносчиков и филеров, фабричные рабочие, извозчики, уличные носильщики и попросту сплетники.

Когда фешенебельный Париж покидал столицу на лето, Савари переносил слежку за самыми высокопоставленными особами и на их дачи. На него работали домашние слуги, садовники и письмоносцы, равно как многие из никем не заподозренных гостей. И, наоборот, он побуждал хозяев шпионить за своими слугами, и каждый домовладелец обязан был докладывать ему обо всех переменах в его доме и регулярно осведомлять ПОЛИЦИЮ о поведении своей прислуги.

Савари не щадил никого. Он обозлил духовенство и с таким увлечением осуществлял свою мелочную, назойливую слежку за всем Парижем, за всей Францией, что заслужил всеобщую ненависть и презрение — ив этом не было ничего удивительного.

Савари был алчен и снедаем тщеславием. Типичный бюрократ, случайно поднявшийся на самую верхнюю ступень служебной лестницы, он с необычайной подозрительностью относился ко всему, что, как ему казалось, хоть в малейшей степени могло умалить его достоинство.

(Р. Роуан. Очерки секретной службы. — М., 1946.)

ЗАГОВОР МАНЬЯКА

Самомнению Савари был в конце концов нанесен жестокий удар. И сделал это не какой-нибудь Фуше или Талейран, а полупомешанный человек, которому удалось пошатнуть трон Наполеона, пошатнуть самые основы Империи и тем самым поставить в весьма затруднительное положение министра полиции.

Военная карьера генерала Мале не может быть названа блестящей. В июне 1804 года, когда он командовал войсками в Ангулеме, префект потребовал его увольнения. Наполеон, в ту пору первый консул, ограничился тем, что понизил его в чине и перевел в Сабль-д’Олонн. 2 марта 1805 года имя Мале внезапно появилось в списке вышедших в отставку из-за недоразумений с гражданскими властями, возникших в Вандее. Но он обратился опять в Наполеону, тогда уже императору, который милостиво возвратил его 26 марта в действующую армию. 31 мая следующего года вновь был опубликован указ о его увольнении за какие-то не совсем чистые финансовые дела; тем не менее Мале продолжал регулярно получать жалованье как офицер, состоящий на действительной службе. Как же он отблагодарил главнокомандующего, снисходительность которого по отношению к себе он испытывал в полной мере? В 1808 году он был разоблачен как участник заговора против императора и заключен в тюрьму Сент-Пелажи, но он пользовался почему-то покровительством Фуше и благодаря этому добился перевода в частную больницу некоего д-ра Дюбюиссона в предместье Сент-Антуан.

Во время тюремного заключения Мале разработал план нового заговора. Это был безрассудный и наглый, но весьма простой план. Воспользовавшись отсутствием императора, Мале предполагал объявить о смерти Наполеона и провозгласить «временное правительство». При этом он рассчитывал на поддержку войсковых частей, командовать которыми собирался сам. Когда наступил подходящий момент, Мале попытался осуществить свой план во всех деталях. И если бы не случайная неудача, заговор полоумного Мале увенчался бы полным успехом.

В ту пору Париж управлялся слабо. Камбасерес представлял императора. Савари руководил всей полицией. Несмотря на подчиненную ему огромную агентуру, он ничего не знал о Мале и почти ничего о действительных настроениях в городе.

Префект, генерал Паскье, был честным и сведущим администратором, но отнюдь не человеком дела. Гарнизон столицы состоял в основном из рекрутов, поскольку все ветераны наполеоновской армии либо воевали против Валлингтона в Испании, либо находились при Наполеоне, который вел их к бесславному концу в России. Генерал Юлен, военный комендант Парижа, был методичный и преданный солдат, наивный и лишенный всякого воображения человек, великовозрастный младенец в военных дрспехах.

В гостеприимном заведении д-ра Дюбюиссона, наполовину санатории, наполовину арестном доме, заключенным разрешалось разгуливать на свободе «под честное слово», общаться между собой и принимать каких угодно посетителей. Таким образом, генерал Мале имел возможность обдумать и обсудить свой план, и так как в этом приюте содержались и другие лица, недовольные Наполеоном, то Мале мог без труда навербовать себе сообщников. Однако он решил довериться только одному лицу. Это был аббат Лафон, чья смелость не уступала смелости самого Мале и чье продолжительное участие в рискованных роялистских заговорах против Империи вызывало у этого полубезумного генерала бессмысленную зависть.

Заговорщики вели себя осторожно, ибо опыт показал им, что предательство и измена кроются под самыми разнообразными личинами. Мале знал, что он может положиться на сотрудничество двух генералов, Гидаля и Лабори. с которыми он подружился в тюрьме. Но даже этим двум противникам Наполеона он не раскрыл всех целей и масштабов заговора.

В лечебнице Мале забавлялся тем, что облачался в свою парадную военную форму. Окружавшие привыкли к этому и никому не показалось странным, что, когда пришел момент, в 8 часов вечера 23 октября 1812 года, Мале вместе со своим другом аббатом покинул гостеприимный кров Дюбюиссона в полной военной форме.