Император Николай II. Тайны Российского Императорского двора (сборник) - Константин Романов

3 июля в полку был смотр стрельбы; из 1-го батальона вызывали стрелять Государеву и вторую роты, причем первая из них особенно отличилась; Цесаревич благодарил и хвалил роту Его Величества, сказав, что ей и подобает во всем быть лучше других.

5 числа Цесаревич был вызван к Их Величествам в Финляндские шхеры и вернулся в лагерь 8-го, поздно вечером.

На другое утро начальник дивизии (бывший командир полка) генерал-лейтенант князь Оболенский[64] производил смотр л.−гв. Семеновскому полку[65]. Преображенские 1-й и 4-й батальоны под общим начальством полковника Кашерининова (командира 4 батальона) обозначали противника. Цесаревич был во главе Своего 1-го батальона; всегда сдержанный и спокойный, Он на этот раз не мог не выразить своего крайнего неудовольствия по поводу сбивчивости и неясности расположений штаба дивизии, следствием которых была непомерная растянутость позиции, указанной обозначенному противнику.

12 июля в 8 часов в офицерской столовой состоялся бригадный обед: были позваны все офицеры л.−гв. Семеновского полка. У Цесаревича была пестрая, с синими полосками рубашка, рукавчики которой были заметны из-под рукавов сюртука; этот синий цвет, конечно, был случайностью, но офицеры шутя говорили Цесаревичу, что такая рубашка надета нарочно для Семеновцев, под цвет их воротников и околышей.

Стол на 110 приборов был накрыт, как и всегда, покоем; его только удлинили. Ком-ий полком сидел на обыкновенном своем месте, между начальником дивизии и командиром Семеновского полка, бывшим Преображенцем, генерал-майором Пенским[66], а Цесаревич поместился напротив, в выемке стола, имея подле себя бригадного командира и старшего полковника Семеновского полка Рамзая[67]. Когда разлили шампанское, командующий полком сказал: «Давно не собиралась за одним столом наша двухвековая Петровская бригада. Сегодня, как потомки бывших Потешных, сошлись мы единою семьею нашего Державного Основателя. Если б мог он встать из гроба и увидать нас здесь, за этой братской трапезой, как бы возрадовалось Его сердце тому, что полки, Им созданные, пережили Его на 168 лет, ни разу не запятнав славы своих знамен. Да живет же навеки эта слава, завещанная нам великим Петром. Я пью, и заодно со мною выпьют и Преображенцы, за дорогих наших гостей, братьев Семеновцев. Ура». — На хорах грянул Семеновский марш. Когда встали из-за стола и расположились на балконах пить кофе и ликеры, Цесаревич весело и любезно разговаривал с гостями.

По примеру прежних лет в июле избиралась комиссия по установлению правил для состязательной стрельбы нижн[их] чинов полка; председателем комиссии вызвался быть Наследник Цесаревич, а в члены были избраны ротные командиры: 2-й капит[ан] Обухов, 7-й шт[абс]-капит[ан] Гарденин[68], 9-й шт[абс]-капит[ан] Корнилов[69] и 13-й шт[абс]-капитан Палибин[70]. Состязание состоялось 13 июля.

4-й роты рядовой Залесский[71], отдыхая в палатке после обеда, свалился с нар и занозил себе глаз. Командир 1-го батальона принял в больном сердечное участие: отправил его в Красносельский военный госпиталь и послал сказать окружному окулисту, что просит его обратить внимание на Залесского и сообщать о состоянии его здоровья. При этом случае Его Высочество высказал полковому казначею мысль об образовании из Своего содержания, по должности батальонного командира, капитала, проценты с которого выдавались бы людям, пострадавшим подобно Залесскому.

14-го числа в 2 часа дня Цесаревич крестил в лагерной дивизионной церкви дочь фельдфебеля 2-й роты Трунова[72] Ольгу и благословил младенца золотым крестиком и иконою Казанской Божией Матери в серебряной ризе, а родителям пожаловал серебряный сервиз. Восприемницей была жена шт[абс]-капитана Палибина, жившая на даче в Дудергофе[73].

Вечером того же дня, после Высочайшего объезда лагеря, когда Государь возвращался верхом от правого фланга полка к Царской ставке, офицеры бросились бежать за Державным Шефом; многие, запыхавшись, отстали, а Цесаревич первым добежал до ставки.

На заре с церемонией Государевой роты унт[ер]-офицер Уласенко[74], подходя на ординарцы к Его Высочеству, позабыл все «чему его долго учили» и, после приема на караул, взял ружье по-старому на плечо, а не по-новому, как только что было заведено. Увидев это, Цесаревич старался извинить Уласенко перед ротным командиром и сказал, что неудивительно, когда привычка берет свое.

16-го платя любезностью за любезность, Семеновцы позвали Преображенцев к себе в лагерь на обед. Перед тем как идти в Семеновский полк, офицеры стали собираться на средней линейке между бараками Цесаревича и ком-го полком. Когда вышел из Своего барака Цесаревич, помощник дежурного по полку подпоручик Тилло[75], увидав Его в Семеновском сюртуке, подошел с рапортом, уже не как к командиру 1-го батальона, а как к Наследнику Престола. Дорогой кто-то из офицеров заметил, что у Его Высочества на этот раз рубашка с красными полосками, как бы под полковой цвет, и сказал Ему: «Своя рубашка к телу ближе»; Цесаревич от души этому смеялся. — После веселого обеда, когда возвращались домой, Семеновцы, провожая Наследника, подхватили Его на руки, донесли до барака и качали.

18-го июля начались подвижные сборы; входивший в состав Пудостьского отряда 1-й батальон под начальством Наследника выступил из лагеря в 3 ч. пошел в Показенпурсково, на р. Пудости. Командующий полком был руководителем. По прибытии на бивак, расположились на просторном лугу, на берегу быстрой, прозрачной речки. Палатки Цесаревича и командующего полком, обе пирамидальной формы, были разбиты рядом. На следующий день был назначен двухсторонний маневр. Полковник Гартонг командовал Пудостьским отрядом (1-й и 3-й батальоны), занявшим позицию западнее Старо-Гатчинской дороги[76]. Полковник Кашерининов во главе Дудергофского отряда (2-й и 4-й батальоны) наступал из Красного Села. По пробитии отбоя весь полк стал биваком у Показенпурскова. Стоял очень жаркий день. Под вечер офицеры купались в речке Пудости; Цесаревич также купался с ними. Вода была холодная, не более 8 градусов, в ней нельзя было долго оставаться; к тому же было очень мелко. Купающиеся, окунувшись в студеную речку, вылезали на противоположный берег и, раздетые, грелись на солнце, лежали на траве, бегали, прыгали в чехарду; нашлись фотографы-любители, между прочими подпоручик герцог Лейхтенбергский[77], которому удалось взять несколько снимков с купальщиков, в том числе и с Цесаревича. На руке у Него несколько ниже локтя заметили изображение дракона, художественно нататуированного в Японии. — На следующий день полк покинул бивак и после двухстороннего маневра, в самую жаркую пору удушливо-знойного дня, по пыльной дороге пошел в Гатчину. Люди еще не успели втянуться в ходьбу, с некоторыми делались обмороки и солнечные удары. Чтобы ободрить людей, Цесаревич слез с лошади и все 14 верст шел во главе 1-го батальона.