Война Двух Королев - Дженнифер Ли Арментроут

— Это убьет их, — сказал он, и воздух покинул мои легкие. — Но твоя подруга жива. Должна быть причина для этого.

Ривер определенно слушал, когда я говорила о Тони.

— Что это может быть за причина?

— Не знаю, — ответил он, и я подавила прилив разочарования. — Но ты — первая женщина-потомок Прародителя Жизни — самого могущественного существа из всех известных. Со временем ты станешь еще более могущественной, чем твой отец.

Как я могла стать более могущественной, чем мой отец, было непонятно. Я также не понимала, почему женская часть имеет значение. И все же я задержалась на этих двух словах.

Твой отец.

Айрес.

Эти два слова оставили во мне неуверенность. Я сглотнула и отвела взгляд. Облегчение, которое я испытала, когда узнала, что Малек не был моим отцом, было недолгим. Моим отцом был пещерный кот, которого я видела в детстве и еще раз в Оук-Эмблере, в замке Редрок. Но единственным отцом, которого я помнила, был Леопольд. И все же гнев гудел в моей крови, смешиваясь с ветром и согревая эти холодные, полые места, разбросанные повсюду. Я освобожу и его.

— Как долго Айрес был в плену?

— Он покинул Илизеум, пока мы спали, разбудив одного из дракенов, чтобы тот его сопровождал. — Линия челюсти Ривера изогнулась, когда он уставился вперед. — Не знаю, почему и когда именно он ушел. Я узнал об этом только восемнадцать лет назад, когда пробудился Первородный.

Мои брови сошлись, когда Делано опустился рядом со мной.

— Почему пробудился Никтос?

Ривер повернул голову в мою сторону. Эти сверхъяркие глаза пугали даже на расстоянии между нами.

— Думаю, это произошло, когда ты родилась. Это чувствовалось.

Я этого не знала.

Он перевел взгляд на небо.

— Тогда мы узнали, что Малек и Айрес исчезли. Как и… Джейд.

Мне понадобилось мгновение, чтобы понять, что он говорит о дочери Нектаса — Джадис.

Напряжение сковало мышцы на его плечах.

— Я не знаю, почему Айрес забрал ее. Она была маленькой, когда мы уснули. А когда ее разбудили, она была бы еще не проверена. Это было бы небезопасно для нее.

Я почувствовала странное желание защищать человека, которого не знала.

— Может быть, он не думал, что это будет опасно.

Ривер запыхтел, и я готова поклясться, что видела слабые струйки дыма, выходящие из его рта.

— Я думаю… думаю, он знал, что с его братом что-то случилось, и пошел искать его. Малек был потерян для нас задолго до того, как мы поняли, — сказал он, его слова были похожи на то, что сказал мне Нектас. — Но Малек был близнецом Айреса. В детстве они были так похожи, что их нельзя было отличить друг от друга. Когда они стали старше, их различия стали очевидны, — сказал он, его грубый, непривычный голос стал отдаленным. — Айрес был осторожен и предусмотрителен во всем, в то время как Малек был безрассуден и часто не задумывался о своих поступках до конца. Айрес был доволен в Илизеуме, но Малек стал беспокойным, посещая мир смертных, пока божества медленно строили Атлантию. Поскольку и он, и Айрес родились в этом царстве, он мог приходить, но это было не без ограничений. Чем дольше он оставался, тем больше ослабевала его сила. И все же он решил остаться, даже зная, что ему придется сделать, чтобы сохранить силу.

Это ослабление его силы должно объяснить, почему между Малеком и всеми вольвенами не существовало Первородного нотама, как это было со мной.

— Как он оставался сильным?

— Ему нужно было питаться, Лисса. — Одна бровь приподнялась, когда Ривер посмотрел на меня. — Он должен был часто питаться. Для бога или Первородного подойдет любая кровь, будь то кровь смертного, атлантийца или другого бога. — Пауза. — Вольвен. Что угодно, только не дракен. Ты не можешь питаться от дракена.

Меня и Делано охватило удивление. Атлантийцы могли питаться смертными, но им это ничего не давало. Очевидно, мир был одним гигантским шведским столом, когда дело касалось богов и Первородных. Однако эта новость означала…

Я должна была питаться.

— Ты…? — Я тяжело сглотнула. — Ты знаешь, как часто?

— Наверное, не так часто, как Малеку, когда ты обретаешь свою силу. Если только не будешь ранена. Но до тех пор тебе нужно будет следить за тем, чтобы не ослабевать.

— Подожди. Я вознеслась…

— Да, я знаю. Спасибо, что напомнила об этом, — перебил он, и мои глаза сузились. — Но ты еще не закончила Выбраковку.

Делано наклонил голову, и мне показалось, что мой мозг сделал то же самое.

Мои способности начали меняться в течение последнего года, когда я достигла возраста, позволяющего пройти Выбраковку. До этого я могла чувствовать… ощущать, только чужую боль. Но теперь эта способность возросла, и я могу читать все эмоции. Моя сила облегчать боль также сменилась способностью исцелять раны. Но после того, как… он спас меня, дав мне свою кровь, тем самым вознеся меня, я смогла вернуть к жизни девочку. Поэтому я решила, что Выбраковка прошла свой путь.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что я бы почувствовал это, — сказал он, как будто это все объясняло.

На самом деле это ничего не объясняло, даже не касаясь вопроса о том, почему я отличаюсь от Малека. Но эти вопросы были потеряны в осознании того, что мне придется питаться. Я еще не чувствовала в этом потребности. И даже не знала, что думать о том, что произойдет, если мне придется сделать это до того, как я освобожу… его. Это была еще одна вещь, о которой я не хотела думать.

Делано ткнулся мордой в мою слабую руку. Я потянулась к нему и нежно погладила по шее. Мне хотелось, чтобы мои руки не были в перчатках, чтобы я могла почувствовать его шерсть. Я знала, что она гуще и мягче, чем даже у Киерана.

— Почему я не могу питаться от дракена? — спросила я, а потом подумала, не был ли это грубый вопрос.

— Потому что это выжжет внутренности у большинства. Даже у Первородных.

Оу.

Ну ладно.

Я выбросила этот тревожный образ из головы.

— Что именно может ослабить бога? Кроме ранения?

Ривер снова наклонил голову.

— Ты мало знаешь о себе, не так ли?

Мои губы сжались.

— Ну, вся эта история с богами относительно нова, и, знаешь, нет никаких богов, стоящих рядом и готовых меня обучать. Также нет никаких текстов, которые я могла бы просто прочитать.

Он издал звук, похожий на раздражение, как будто эти причины были недостаточно вескими.

— Большинство