Отныне и вовек - Джеймс Джонс

Накануне вечером Карен в полдесятого уехала домой, и он заглянул в «Алый бубон», смутно надеясь, что застанет там Пруита. Карен снова про него спрашивала, и они с ней долго о нем говорили. Пруита в «Бубоне» не было, но там оказались Пит Карелсен и Вождь: с завтрашнего дня Вождь возвращался в свою гарнизонную штаб-квартиру к Цою, и Пит помогал ему отметить последний выезд в город. Они уже совершили традиционный обход борделей и разговелись в «Нью-Конгрессе» у миссис Кипфер. Когда Чарли Чан закрыл «Бубон» на ночь, все четверо, включая китайца, уселись в подсобке за покер и играли по маленькой, потягивая виски, принесенный Чарли Чаном из бара.

Играть с Чарли было неинтересно — он мелочился и никогда не рисковал, — но за виски он брал с них без наценки, а если они ворчали, входил в долю и сам, хотя пил очень мало. И поэтому они охотно терпели его бездарную игру. Время от времени они даже позволяли ему выиграть разок-другой, чтобы он не догадался, что картежник из него как из дерьма пуля.

Когда они накачались до того, что еще один глоток свалил бы их под стол, скофилдские маршрутки уже давно не ходили. Они поймали городское такси и поехали в гарнизон, потому что в воскресенье в полседьмого утра никуда не закатишься.

Кроме того, по воскресеньям у Старка на завтрак всегда бывали оладьи, яичница и молоко, а с похмелья самое милое дело плотно пожрать, выпить молока и завалиться в койку.

Когда они приехали, повара на кухне давно позавтракали, а в столовке уже набился народ, и длинная очередь медленно ползла мимо окошка, за которым жарились на двух сковородках оладьи и яичница. С веселой пьяной наглостью все трое влезли без очереди и, провожаемые ворчливой руганью солдат, двинулись с полными тарелками в конец зала к столу старшего сержантского состава.

Это было похоже на семейный праздник. За столом собрались все командиры взводов. Зарядив поваров за сковородки, подсел и Старк в своей пропотевшей майке. Каптенармус Малло тоже был здесь. И даже Лысый Доум — он вчера напился в сержантском клубе, и жена оставила его за это без завтрака. Редко бывало, что они вот так собирались вместе. По случаю воскресенья все были хорошо навеселе, к тому же в офицерском клубе накануне закатили большой вечер с танцами, так что ни один из офицеров с утра не вышел и можно было не разводить церемоний.

Разговор вертелся в основном вокруг «Нью-Конгресса». Пит и Вождь вчера остановили выбор именно на нем, да и большинство остальных тоже там вчера побывали. Миссис Кипфер только что выписала с континента четырех новых девочек, потому что ее фирма не справлялась с наплывом призывников, непрерывно пополнявших боевую мощь Скофилда. Одна из новеньких, маленькая робкая брюнеточка, делала на профессиональном поприще, вероятно, лишь первые шаги, но у нее были большие задатки, она вполне могла занять место Лорен, когда та уедет в Штаты. Ее звали Жанет, и за столом многие отзывались о ней весьма лестно.

По правилам в столовой должен был обязательно присутствовать хотя бы один из офицеров роты: либо Росс, либо Щенок Колпеппер, либо кто-нибудь из трех новых резервистов, прибывших в роту на прошлой неделе. Эту обязанность пять офицеров выполняли по очереди, но, кто бы из них ни садился за сержантский стол, эффект был всегда один и тот же — сержанты ели и помалкивали. Зато сегодня было как на семейном празднике. Все свои, и без тещи.

Кроме Тербера и Лысого, к миссис Кипфер вчера не наведался только Старк. Но и он был пьян. Пока они торчали на КП у залива Ханаума, Старк завел себе постоянную вахини возле радиостанции ВМФ на Вайлупе. Кое-кто из ребят ее видел, и говорили, аппетитная штучка, из тех, что на все готовы, только подмигни. Но Старк ничего про нее не рассказывал. Так что за столом он говорил мало, больше слушал. С той ночи в Хикеме он с Тербером почти не разговаривал, только по долгу службы. И сейчас он не замечал Тербера, а тот — его.

Все было как на обычном завтраке в первое воскресенье после получки. По меньшей мере треть роты в гарнизон еще не вернулась. Вторая треть спала. Но та треть, которая вышла на завтрак, шумела за всю роту: в столовой гремел пьяный хохот, ребята подначивали друг друга и валяли дурака, звенели ножи и вилки, молочные бутылки звякали о кружки.

Тербер шел в кухню за добавкой яичницы и оладий — с перепоя у него всегда бывал волчий аппетит, — когда взрыв тряханул под ногами пол, на столах задребезжала посуда и дрожащий гул прокатился через весь двор, как огромная штормовая волна.

Остановившись в дверях кухни, он оглянулся. Эта картина запомнилась ему на всю жизнь. В столовой повисла мертвая тишина, все перестали есть и глядели друг на друга.

— Наверное, скалы рвут возле Уиллерского аэродрома, — предположил кто-то.

— Да, я слышал, там расчищают новую полосу для истребителей, — подтвердил другой.

Объяснение всех удовлетворило. За столами опять начали есть. Когда Тербер повернулся, чтобы войти в кухню, чей-то смех уже снова раскатился по столовой и заглушил стук вилок о тарелки. Очередь все еще ползла мимо окошка, и Тербер решил, что зайдет со стороны разделочного стола, чтобы не лезть без очереди слишком явно.

И тут грохнул второй взрыв. Он услышал, как гул катится к ним издалека под землей, и в следующую секунду — он даже не успел сдвинуться с места — посуда в раковинах и на сушке загремела, потом все стихло и гул покатился дальше, к футбольному полю 21-го пехотного. Оба солдата у моек напряженно смотрели на Тербера.

Он шагнул вперед, чтобы куда-нибудь поставить тарелку, которую крепко держал обеими руками, мысленно похвалил себя, что не растерялся, и повернулся к двери, собираясь выйти из кухни в столовую. Оба солдата по-прежнему смотрели на него.

Опущенная в никуда тарелка упала на пол и со звоном разбилась в тишине, но этого никто не услышал, потому что ударная волна третьего взрыва уже докатилась до гарнизонки и приближалась к ним. Тряхнув столовую, она прошла под полом в тот самый миг, когда он вернулся к сержантскому столу.

— Вот и началось, — просто сказал кто-то.

Тербер неожиданно обнаружил, что они со Старком смотрят друг другу в глаза. Лицо Старка ничего не выражало — спокойная, ленивая, пьяная физиономия, и Тербер догадался, что у него самого сейчас такое же пустое лицо. Растянув губы в ухмылке, он оскалился, и Старк ответил ему тем же. Они продолжали смотреть друг другу в глаза.

Тербер схватил одной рукой кружку с кофе, другой — бутылку молока и выбежал через входную дверь столовой на галерею. Проход из столовой в комнату отдыха был уже забит народом, и он не сумел бы протолкнуться. Поэтому он свернул с галереи в коридор и, промчавшись бегом через весь этаж, выскочил на улицу первым. В дверях он остановился и, оглянувшись, увидел, что Пит Карелсен и Вождь Чоут выбрали тот же маршрут и уже стоят у него за спиной. Вождь держал в левой руке тарелку, а в правой вилку. Глядя на Тербера, он подцепил вилкой большой кусок яичницы и отправил его в рот. Тербер отвернулся и хлебнул из кружки кофе.

Вдали за деревьями в небо подымался столб черного дыма. Толпа в коридоре давила на стоявших в дверях и вытесняла их на улицу. Почти все прихватили с собой бутылки с молоком, чтобы под шумок их никто не спер, а некоторые держали в руках даже кружки с кофе. С середины мостовой Тербер разглядел не больше, чем с тротуара, — все тот же огромный столб черного дыма, тянущийся в небо со стороны аэродрома Уиллер. Тербер глотнул кофе и сковырнул крышечку с молочной бутылки.

— Плесни-ка мне кофейку, — глухо сказал сзади Старк и протянул кружку. — А то у меня пусто.

Тербер передал ему свою кружку, а когда обернулся, увидел, что по улице бежит неизвестно откуда взявшийся худой, долговязый рыжий парень: его рыжие вихры мотались на бегу, а колени он вскидывал чуть ли не к подбородку. Казалось, он вот-вот опрокинется на спину.

— Эй, рыжий! — заорал Тербер. — Что случилось? Подожди, не беги! Что происходит?

Рыжий продолжал бежать, но повернул голову и сверкнул безумными глазами.

— Япошки бомбят аэродром! — крикнул он через плечо. — Уиллер бомбят. Япошки! На крыльях красные круги, я сам видел!

Он мчался посреди улицы, и вдруг прямо за его спиной раздался рокот, он быстро нарастал, и внезапно из-за деревьев вырвался в открытое небо самолет.

Прижав к губам бутылку с молоком, Тербер, как и все остальные, глядел на приближающийся самолет, на красное пламя, коротко вспыхивавшее по обе стороны носа. Снизившись, самолет пронесся над улицей, взмыл и исчез — у самых ног Тербера из мостовой выпрыгнули куски асфальта и пролегли длинной дугой к бордюру тротуара, с травы поднялись в воздух клубы пыли, пунктирная линия отбитой штукатурки прочертила цементную стену казармы от травы до крыши и обратно, а продолжение этого зигзага протянулось полосой через дорогу к другой стороне улицы.