Лестница из терновника (трилогия) - Максим Далин

При создавшемся, вернее, созданном Юу положении вещей – хорошо, если ещё и не повивальной бабкой… Но, надеюсь, это не надолго: наступает время длительного перемирия, через границу открыт проезд учёным, южане и северяне наверняка побеседуют не только о политике…

Не думаю, что всё будет совершенно гладко. Не уверен, что не случится никаких неожиданностей. Но катастрофы, похоже, мы избежали.

Марина пребывает в задумчивости.

Она – военный консультант Кши-На. Ей с Дин-Ли необходимо вернуться в Тай-Е, чтобы отчитаться перед Государем о законченной миссии. Мне же придётся на неопределённое время остаться при лянчинском дворе.

Я замечаю, что обнимаю её, будто хочу удержать около себя. Она не сопротивляется.

– Гора с горой не сходится, – говорит чуть грустно, но улыбаясь. – Мы с тобой скоро увидимся, Дуров. Мы же налаживаем международные связи… глядишь, грядёт либо поход, либо посольство в Шаоя… не пройдёт и полгода – и я появлюсь…

– Угу. Чтобы снова уйти на полгода…

– Тебя звали в КомКон.

– Спасибо. С вашими методами… Скажи, Мариша, а если бы ты знала в тот момент, что Бэру уже выбрал себе в Львы нашего Анну и собирается прийти на помощь его людям, а не дворцовой страже – ты стала бы вызывать лик Господень?

Марина задумывается.

– Не знаю… Это было красиво… Когда-нибудь их потомки узнают о том, кто был автором знамения… и может быть, простят нам это богохульство за спасённые жизни и спасённые государства… А может, сочтут, что мы не имели права лезть не в свои дела… Но нет, не жалею. Земляне не везде оставляют память в виде метели из цветов, я бы сказала.

– Ага, – отзываюсь я. – Не худшее воздействие, госпожа агент влияния. И если бы цветы везде действовали эффективнее, чем атомная бомбардировка, мы, наверное, заслужили бы доброе слово от потомков, и наших, и чужих.

Ви-Э идёт по аллейке, приподнимая подол шёлковой юбки, прекрасная, как средневековая кшинасская гравюра:

– Господин Вассал Ник, Уважаемая Госпожа А-Рин, Львята ждут вас к ужину, вы будете?

Мы переглядываемся и киваем. Мы идём за Ви-Э в Логово Льва, главный дворцовый корпус, и я слышу, как проигравший в слова Кирри напевает по-русски высоким чистым голоском юного нги, не подходящим этому тексту:

…Проложите, проложите хоть тоннель по дну реки –И без страха приходите на вино и шашлыки,И гитару приносите, подтянув на ней колки,Но не забудьте, затупите ваши острые клыки…

От автора:

нечто вроде послесловия

О людях, нелюдях и антропоморфизме

С японским акцентом: «Я не читар Ре Гуин и не смотрю аниме. Простите».

У меня появилось отчаянное желание это написать, когда добрые люди увели «Лестницу из терновника» в пару пиратских библиотек и принялись пихать то в фэнтези, то в боевую, Господи, прости, фантастику, то ещё в какую-нибудь малоподходящую для неё жанровую нишу. А когда другие добрые люди занялись поисками в ней «пропаганды гомосексуализма» с упорством, достойным лучшего применения, я перестал бороться с собой. Пусть будет послесловие. Так вот.

Время нынче такое… неблагоприятное для научной фантастики. Издавать не хотят, писать не хотят, читать не хотят… Чтобы хотелось читать НФ, интерес к науке в обществе должен быть, желание постигать закономерности и природы, и общества, чувство ответственности должно быть, а главное – взрослое, не инфантильное сознание у читателей. Причём этот уровень «взрослости» никакого отношения к их реальному возрасту не имеет.

Не то, чтобы в шестидесятые-семидесятые НФ была в таком уж пышном расцвете и к ней относились так уж по-настоящему серьёзно – но всё-таки находились люди, готовые воспринимать фантазии, основанные на трезвом и реальном познании мира. Даже больше – этих людей было немало. Они читали, чтобы думать – а не «чтобы голова отдохнула». А если надо думать, тогда очень хороши Лем, Хайнлайн, Кристофер, Стругацкие…

Читателям порой было лет по двенадцать-пятнадцать. И эти ребята ухитрялись худо-бедно понимать сложные вещи и делать из них выводы. Время было такое, видите ли. Гагарин, Армстронг, океанские глубины, борьба с туберкулёзом и чумой, попытки проломиться в геном, пересадки сердца, мирный и немирный атом, всё правильно. Интересовал людей окружающий мир. Даже детей. И не только то, что можно будет сунуть в рот или поставить на полку. Люди чувствовали себя хозяевами жизни и собственной судьбы – и устраиваясь в жизни по-хозяйски, исследовали свой дом.

Я вот подумал сейчас… Может, для такого отношения к НФ нужно лучше относиться к себе? Иметь чувства собственного достоинства с горчичное зерно, верить в человеческий разум, в волю, в силу духа. Считать, что человек – это звучит гордо, и что хозяином жизни он быть достоин…

Времена изменились.

В наш благословенный текущий момент реакции и разброда, всеобщей безграмотности, безответственности и безверия – думать, а тем паче делать из чьих-то посылок выводы «средним людям» совершенно не хочется. Хочется умственного отдыха – любимого занятия инвалидов якобы умственного труда. Как писал Шаов, «все ждут метафизической халявы» – исключительной точности, ёмкости и меткости слова. Ага. Её, родимой ждут, щуки, которую Вовка – попаданец в Тридесятое Царство выловит из некоего пруда без всякого труда и по чистой случайности, и которая даст, наконец, всё. Чесалку для самолюбия, ласкалку для либидо и палку с гвоздями для подавленных агрессивных импульсов. А для того, чтобы создать такой продукт, рациональное сознание не просто не подмога – оно помеха.

Дешёвое фэнтези следует из сказанного, как неизбежный вывод. Для конвейерной работы в жанре поточной фэнтезятины самое главное – не заморачиваться на всякого рода обоснованиях и внутренних связях. «А почему?» – спрашивает читатель, уже догадываясь, что автор ответит: «А потому что МАГИЯ!» Магией можно объяснить всё. Магия – это уже не литературный инструмент, а ко всякой сюжетной и мотивационной дырке затычка. У магии нет и не может быть ограничений. Магия – оружие Марти Сью точно в той же мере, в какой булыжник – оружие пролетариата.

Ну и всё. Я – пас.

Я, оказывается, больше не могу. Мне хочется базы, обоснований, логики – и уменьшить невероятность фантдопущений до минимума. Мир велик и прекрасен – в нём столько тем и идей для литературной работы, что измышлять всякую ерунду потехи ради, во-первых, скучно, а во-вторых, реальность зачастую оказывается многообразнее и интереснее фантазий.