Письма на воде (СИ) - Наталья Гринина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И глаза Ван Со словно были из обсидиана: по цвету и по сути.
Однако сейчас, давным-давно потускневшие и подёрнувшиеся пеплом, они вновь блестели. В них разгорался знакомый огонь нетерпеливого ожидания: император понимал, что его бывший советник явился сюда не просто так, и ждал объяснений.
По этой и многим другим причинам Чжи Мон сейчас ощутимо робел перед Ван Со, несмотря на то, что столько раз видел его при смерти, беспомощным, опустошённым, рыдающим и слабым. Робел, несмотря на всё своё прошлое могущество, знания и прочее.
Поставив пустой стакан на низкий столик между диваном и креслом, Чжи Мон заметил, что его пальцы дрожат, отчего стекло неприятно звякнуло о стекло.
Он попытался взять себя в руки и с глубоким вздохом выпрямился, поднимая взгляд на Ван Со, который, прищурившись, внимательно смотрел на него, не делая ни единого движения – просто замер в своём кресле, как мраморное изваяние, нет, как четвёртый император Корё Кванджон на троне в приёмном зале. От него даже точно так же веяло холодом, как и тогда во дворце.
Не напрасно доктор Ван слыл жёстким, нелюдимым и очень, очень закрытым человеком. Никто не знал, откуда он, есть ли у него семья, чем он интересуется, кроме истории, археологии и боевых искусств. На фотосессии и интервью он никогда не соглашался, даже для научных изданий. Все встречи, насколько это было возможно, проводили его ассистенты, которые словно дали обет молчания, лишь только речь заходила о личности доктора Вана. В прессе о нём писали, что это не человек, а легенда, которую ревностно охраняют немногочисленные приближённые.
И всё равно, несмотря на эти сведения, ситуацию и собственное взвинченное состояние, Чжи Мон чувствовал, что Ван Со рад видеть его.
Ему вдруг захотелось улыбнуться этому угрюмому человеку, отгородившемуся от всех стеной времени, воспоминаний и потерь. Но, приоткрыв рот на вдохе, вместо этого Чжи Мон неожиданно зевнул, окончательно сконфузившись. Сказывалось неимоверное нервное напряжение и вторые сутки без сна.
В ответ на это Ван Со только насмешливо дёрнул уголком рта и, не вставая, протянул руку к внушительного вида кофемашине. Нажал на кнопку, глянул на зардевшегося Чжи Мона – и нажал повторно, для двойной порции. Аппарат заурчал, перемалывая зёрна, и вместе с разливающимся по кабинету вельветовым кофейным запахом на Чжи Мона вдруг снизошло спокойствие.
И почему он настолько разволновался? Всё идёт как надо. Всё возвращается на круги своя. А то, что ему досталось, так поделом! Тем более, это же четвёртый, а не восьмой. Его методы во все времена были несколько… своеобразными, но действенными, стоит признать. Ван Со никогда ничего не делал без причины, ни в том мире, ни в этом. И награждал, и карал по заслугам, ни разу при этом не ошибившись, словно являл собой небесное правосудие. Этот факт всегда поражал астронома и заставлял предполагать об императоре невероятные вещи. Невероятные даже на взгляд проводника.
Когда две фарфоровые чашки наполнились свежим горячим напитком (чёрным, без сахара, а каким же ещё?), одну Ван Со протянул Чжи Мону, а вторую взял сам и, перехватив озадаченный взгляд астронома, по-своему его истолковал.
– Мой ассистент сейчас занят. Однако я вполне способен и сам сварить себе кофе, тем более если для этого требуется одно движение, – пояснил он, откидываясь на спинку кресла с чашкой в руках и при этом умудрившись не расплескать её содержимое. – Да, в каком-то смысле раньше было удобнее – вся эта толпа служанок и придворных за спиной… – он усмехнулся, пожимая плечами. – Но сейчас мне нравится больше. И одного ассистента на месте вполне хватает. Зато лишний раз никто не раздражает.
Не зря Чжи Мон вспомнил о приближённых, оберегающих покой императора!
Взгляд Ван Со в потолок ясно обозначил, где и чем сейчас занят его ассистент: отдувается за него на вечеринке, прикрывая отсутствие доктора Вана, чей утренний доклад об археологических находках в Кёнджу и их толкование произвели настоящий фурор.
– Сам я предпочитаю жить и работать ночью, чтобы мне никто не мешал.
Удивил! – мысленно хмыкнул Чжи Мон, несмотря на боль в губе смакуя отличный кофе: он и сам существовал точно так же, по-волчьи, если не вынуждали обстоятельства.
Он окончательно расслабился, радуясь бодрящему напитку (на чай из пионов тут рассчитывать, естественно, не приходилось) и тому, что император наконец-то нарушил затянувшееся молчание.
Чжи Мон по-прежнему называл его императором: просто не мог пересилить себя. Привычка. Уважение. И суть.
– Итак… – следуя его мыслям, продолжил Ван Со, возвратив на подставку свою чашку и складывая руки на груди. – Я тебя слушаю. Ты всегда исчезал, когда был нужнее всего, а теперь вдруг поступаешь наоборот. С чего вдруг?
Чжи Мон с минуту смотрел на него, вновь растеряв все слова, что в свете происходящих событий его самого почти не удивляло. Но не мог же он с ходу просто заявить: «Я нашёл Хэ Су, Ваше Величество!»
Хотя… кто знает, как вообще было бы лучше поступить.
Открыв рот и уже набрав в грудь воздуха для того, чтобы начать издалека, Чжи Мон увидел, как вдруг изменилось лицо Ван Со. Пристально глядя астроному в глаза, тот внезапно побелел, весь напрягся и после судорожного вдоха сипло произнёс:
– Ты знаешь, где она.
Он сказал это утвердительно, но с такой призрачной, рвущейся на клочки надеждой, что у Чжи Мона внутри всё скрутилось в тугой узел.
– Да, Ваше Величество, – выдавил он из себя с неожиданным трудом.
Вот и сообщил.
А ведь такую речь сочинил! Всю дорогу из Сеула в Пусан репетировал за рулём. Беспокоился, как начать. А тут – на тебе! Вся подготовка в труху…
Не знай Чжи Мон императора, мог бы подумать, что тот умеет читать мысли. Но это были всего лишь поразительная интуиция и зоркое сердце, которое отчаянно рвалось к своей цели и безошибочно считывало все знаки судьбы.
Некоторое время Ван Со смотрел на него в глубочайшем потрясении, пытаясь, видимо, осознать услышанное, а потом плечи его упали и он закрыл глаза, пряча неестественно бледное лицо в ладонях, откуда донёсся его сдавленный голос:
– Тысячу лет я искал её. В каждой своей жизни искал, но не мог найти. Всякий раз
