Обмен разумов - Роберт Шекли

— А что это вы тут подсматриваете? — закричал словесный мешок.

— Тебе-то какое дело? — ответил Джордж, инстинктивно съежившись и прикрыв руками покрасневшие уши.

— Ладно, забудь, — сказал словесный мешок. — Я ведь это только так — для смеха.

— Твои шутки начинают плохо пахнуть, — сердито проворчал Джордж.

В тот же миг ковбой и рыжая леди, странно засопев, повернулись в его сторону. Узнав Джорджа, мужчина сдвинул на затылок большую шляпу и разочарованно сказал:

— Ну вот! Это напоминает мне историю о том мужике, который увидел жабу и привязанную на веревке гваделупу.

— Если хочешь, я могу перевести тебе эту фразу, — сказал Джорджу словесный мешок.

— Лучше заткнись, — ответил Джордж. — Я и сам понимаю, о чем он говорит.

Повернувшись к ковбою и сделав широкий взмах рукой, Джордж дипломатично сказал:

— Вы куда-то направлялись? Не так ли? Может быть, вы возьмете с собой меня, все мое движимое имущество и относящиеся ко мне вещи?

— И-у-я-се-е! — произнес ковбой, а затем вытер с губы слюну, поскольку фраза оказалась слишком смачной. — А вы разве едете туда же, куда и мы?

— Наверное, — ответил Джордж.

Что-то внутри его протестовало против такой манеры диалога, но менять ее было уже поздно. Словесный мешочек с перепугу прятался за костной оболочкой органа понимания, и Джорджу не оставалось ничего другого, как только подстраиваться под его костноязычие.

Они забрались в грузовик и какое-то время ехали в полном молчании — или, вернее, в неполном молчании, поскольку оно нарушалось ревом мотора и надоедливым чавканьем черепахана, который объедал молодые побеги синтаксиса.

Моноглоты не ожидали, что их будут описывать так скоро. Чтобы навести марафет, они разбежались по костюмерным. Многие остановили свой выбор на трех ногах и одной руке — последнему писку парижской моды. Когда они вышли из вигвамов со своими стилистами и кутюрье, среди них возникла небольшая давка. В принципе Джордж видел индустриальные районы и похуже этого, тогда было другое время. Теперь, после долгих лет, жизнь моноглотов казалась вынужденной поправкой. Если только из них не сделали исключение.

Увидев рыжеволосую женщину, моноглоты закричали:

— О, спасительница и воспроизводительница нашего племени!

Они говорили что-то еще, но качество света не удовлетворяло стандартам, и края кадров наползали на центр.

— Ну что я скажу? Серость! Склеп! — возмущался словесный мешок. — Выглядит более чем отвратительно. Куда вы поставили этого идиота? А куда он направился сейчас?

Ковбой щелкнул поводьями и развернул грузовик на объездную магистраль, которая замыкала в кольцо большое скопление городов. На пути к ближайшему из них стояло пять шлагбаумов, но водитель, оживший от быстрой езды, игнорировал предупредительные вспышки своей зажигалки. Он переключил передачу и помчался вперед на взятом в кредит транспортном средстве. Но камуфляж подвел: кабина, несмотря на раскраску, оказалась слишком заметной, и за ними увязалась погоня. В большой коробке, привязанной ремнями к багажному контейнеру, Джордж и черепахан обнаружили винтовки. Они сбыли их погоне без лишних слов, потому что на разговоры не осталось времени. Да и не было нужды о чем-то говорить. Вернее, нужда была, и даже очень большая, но Джорджа опять никто не слушал.

— Что это за место? — спросил он.

— По-моему, выглядит как Покомоко, — сказала их спутница, и, когда ей не удалось вытянуть из себя ни одного другого сравнения, она вытянула длинную шею.

В ту же минуту к центральным воротам подскакал породистый жеребец. Наездник гарцевал и кичился раздвоенной плешью, которая в те дни входила в моду среди сумасшедших, бродяг и других сумасбродов.

Потом через ворота проехали они. Костяшки ковбоя побелели на рулевом колесе, но створки ворот оказались не такими уж и крепкими. Грузовик промчался мимо длинного ряда абрикосовых деревьев и выехал с клумбы на городскую улицу.

Кругом мелькали толпы статистов. Они явно преобладали в этом городе, и многие из них носили яркие костюмы. Очевидно, здесь намечался какой-то праздник. Музыканты настраивали инструменты, погодка была что надо, и машина причин и следствий уже заходила на посадочную полосу.

Направление, выбранное ковбоем, оказалось не совсем случайным, но лишь наивные люди могли бы полагать, что Джордж не заметил этой детали. Наблюдатели стояли за каждым углом; они знали, что таким героям, как Джордж, иногда удавалось прорываться сквозь периметр. Они боялись этих гордых и отчаянных воинов, которые проходили через боль и наслаждение, через густые сети анализов и проб к тому заветному и светлому, чем были одержимы. Джордж без труда узнавал наблюдателей по голым черепам — от частых выводов у них выводились волосы. В целях конспирации им разрешали делать лишь по одному выводу на голову, и тех, кто нарушал это правило, подвергали дисциплинарным взысканиям. Во всяком случае, так происходило в недобрые старые деньки — перед тем как возобладало благоразумие.

Никто не хотел признавать себя побежденным. Но многие к этому быстро привыкли. Лишь некоторые скользили бесшумно во тьме, когда прожектора ощупывали землю и запрещающие знаки, как огромные стрелы, указывали на стоянку в небесах. Но смельчаки отправлялись дальше, мимо пулеметных гнезд и автоматов с газированной водой, мимо старой пушки, снятой со «Слюнявчика» и установленной здесь — в этом гиблом месте, где никто не придет спасти тебя, меня и Матильду.

Но давайте не будем подрывать себе здоровье надуманными и затянутыми измышлениями. Короче говоря, уже через каких-то полчаса Джордж сидел на кушетке и читал газету, в то время как женщина в низком декольте пыталась стянуть с него брюки и ботинки.

К счастью, ей это не удалось. Джордж заметил воровку и отбросил газету в сторону. Ее низкое декольте выходило за все допустимые границы, и он больше не мог притворяться безучастным.

Поболтавшись немного вокруг, Джордж ушел на дальний конец города. К тому времени уже стемнело, и темнота была составлена не просто из кусочков тьмы, а из чего-то такого, в сравнении с чем концепция мрака могла показаться ярким светом. Или это ему действительно так казалось.

— Джордж! Вот ты где!

Это был грубый голос, привыкший отдавать команды. В тот же миг Джордж испытал внезапный и скоротечный приступ психической глухоты, который усложнялся истерическими конвергенциями.

Как вы понимаете, за ним началась погоня. Кто-то решил выяснить, сколько Джордж может пройти, ни о чем не думая. Но ведь и бизон не думает, спасая свою жизнь; он просто пытается вырваться на свободу, чтобы там, в укромном месте, посреди раздольной равнины, поднять свою темную голову, стряхнуть пену с пересохших губ и вернуться к более приятным размышлениям.