Семь смертей Лешего - Андрей Салов

Конечно, существовала и летом возможность завалить крупного зверя, но для этого должен быть соблюден ряд условий. Во-первых, нужно обойти болото, сделать крюк в несколько десятков километров, который не всякому под силу, с учетом того, что и по ту сторону болота придется изрядно побродить в поисках искомого зверя. И еще не факт, что, преодолев такое расстояние и оказавшись в краю непуганого зверя, можно разжиться желанным трофеем, ради которого и предпринят столь затяжной переход. Зверь не сидит и не ждет, когда придет охотник за знатным трофеем. Тем более что они уже имели дело с человеком, и знали, как он выглядит, и что от него можно ожидать. Ведь хоть отделявшее их от Шишигино болото и считалось непроходимым для человека, и для зверя, на деле все обстояло не совсем так. Существовали тайные тропы с одной стороны болота на другую, владели которыми единицы. И хранился секрет, как сокровенная тайна, передаваясь от отца к сыну с наказом, никогда, и не при каких обстоятельствах не выдавать нахождение тропы чужакам. И хотя счастливых обладателей старинной тайны было ничтожно мало в общей людской массе, но они были, и время от времени перебирались на другую сторону болота, тревожа обитающее там зверье.

Человеку, не владеющему заветной тропой, оставалось одно, делать здоровенный крюк вокруг болота, причем без гарантированной добычи. Каким бы человек не был опытным и выносливым охотником, управиться с походом за два выходных дня, было физически невозможно. Одно дело 50 километров по дороге, и совсем другое в лесу, с буреломами и рытвинами, где путь удлиняется из-за естественных препятствий и неудобств, как минимум вдвое, волоча на себе все необходимое для многодневного перехода. Еще нужно найти напарника, горящего желанием поохотиться по крупному, готового ради этого на трудный поход.

Найти напарника не так-то просто. У одного дома дела, которые нельзя забросить ради охоты, у другого жена-мегера, которая ни за что не отпустит мужика куда-то с ночевкой, да еще и на несколько дней. Знает она эти походы. Припрется ненаглядный дня через 3-4, заросший щетиной, пропахший костром, грязный и вонючий, с пустыми руками, и начнет рассказывать байки о том, какого огромного зверя чуть-чуть не завалил. Вот это чуть-чуть и является первейшей отговоркой всех этих охотничков, которым только и надо, что удрать на несколько дней из дома, проболтаться неведомо где, и с кем. Будет соловьем заливаться о том, как устал, сколько километров отмахал сквозь непролазный лесной бурелом, с одной целью, осчастливить семейство богатой добычей. А у самого при этом рожа довольная, глазки так и бегают по сторонам. С чего так радоваться, непонятно. Неужели многодневные мытарства в лесу, для него лучше, чем компания любимой женщины, домашний уют. Быть может этот заросший колючей щетиной охотничек брешет, как сивый мерин, и при этом еще смотрит ей в глаза и нахально скалится. И не был он на самом деле ни на какой охоте, и если и заходил в лес, то только по нужде, а сам навострил лыжи в соседнюю деревню к зазнобушке, с которой проворковал эти дни, предаваясь сладостным любовным утехам. А теперь преданно заглядывая в глаза нагло брешет, рассказывая небылицы так красочно и правдоподобно, что наверное и сам начинает верить рассказу.

Она не такая конченая дура, чтобы верить этим россказням. Свежи в ее памяти рассказы одной из сельских кумушек, что, поехав по какой-то надобности в соседнее село, застукала благоверного в компании с какой-то молодухой. Он тоже отправился на несколько дней в лес, горя желанием осчастливить семью добычей. «Добытчик» был застукан женушкой прямо на месте «охоты», вот только охотился он не на красного зверя, а на молодую и симпатичную селянку, отдыхая в объятиях от опостылевшей супруги.

Крику и визгу было при той памятной встрече столько, что словами и не передать. Гвалт стоял такой, что слышно было за сотни метров от места разразившегося конфликта. Подуй в сторону Шишигино ветер, визг шумной ссоры, был бы слышен и там. Бабы ринулись выяснять отношения друг с другом, вцепились в волосы соперницы, не забывая время от времени царапать ненавистную рожу. Визг стоял такой, что сбежалась вся деревня, поглазеть на битву двух взбешенных фурий. Мужик, из-за которого собственно и разгорелось побоище, поначалу попытался их разнять, но из этого ничего не вышло. Лишь схлопотал пару раз по морде, да лишился клока волос. Благоразумно оставив дальнейшие попытки вмешиваться, он, с интересом наблюдая за происходящим с безопасного расстояния.

Силы соперниц были примерно равны, и вскоре яростная драка стихла. Растрепанные, с исцарапанными лицами дамочки, принялись выяснять отношения на словах, ни на миг, не снижая убийственных децибелов. Настолько громких, что подробное содержание их задушевной беседы, узнало все село. После того, как закончилось обсуждение личности соперницы, ее родных и близких до седьмого колена, они переключились на то, что объединяло их. На причину раздора. Причиной и был тот самый любовник, застуканный законной супругой на месте преступления. Самое поганое в том, что его молодая избранница, знать не знала о том, что он женат. Ей он пел, укладывая в постель, грустную песню вдовца. Что жена его умерла и он свободен. Отведет положенные по славянским традициям поминальные церемонии и женится на ней. От этих слов молодая селянка таяла и шире раздвигала ноги, горячее обнимала и ласкала любимого, мысленно видя себя замужней женщиной.

И вот такой поворот! Мертвая жена оказалась живее всех живых и набросилась на нее с такой злобой, словно намеревалась перевести ее в разряд мертвых. Ей оставалось, лишь отчаянно сопротивляться, чтобы отправить мертвяка обратно туда, откуда он явился. Но уж слишком горячим был оживший мертвец, слишком язвителен его язычок, а глаза метали такие ослепительные молнии, что в ее живости сомневаться не приходилось.

А затем, мертвая жена и не состоявшаяся жена молодая, переключились на объект раздора, с твердым намерением разобраться с ним. Но мужик не стал дожидаться неминуемой развязки, которая его чрезвычайно страшила. Под улюлюканье собравшихся на месте свары зевак, он споро припустил бегом, спасая шкуру, которую могли изрядно подпортить острые бабьи коготки, превратить в труху, если когтистых рук, окажется сразу две пары. И он бежал прочь, не обращая внимание на смех и язвительные насмешки несущиеся вослед, не слыша воплей взбешенных его побегом женщин, приказывающих трусу вернуться.

Так и примчался он в тот памятный день в село, не сделав по дороге ни одной остановки. Промчался через все село к себе во двор и заперся в одном из сараев, в котором и просидел несколько дней, не смея носу казать наружу, сквозь щели сарая наблюдая за марширующей перед дверью супругой с ружьем на плече, и серьезными намерениями во взоре.