Трилогия «Хроники Сиалы» - Алексей Пехов

— Гаррет, о чем задумался? — звякнул колокольчиками шут.

— О превратностях судьбы и возможных неприятностях, — совершенно честно ответил я ему.

— Да не беспокойся, Танцующий в тенях. Я ведь с тобой!

Это меня и беспокоило.

— Мы теряем дни, — глухо сказала Миралисса, поправляя локон прически. — Уже начался август, а мы даже не пересекли Иселину. Если дела пойдут так и дальше, мы окажемся возле Храд Спайна только к сентябрю.

— Ты не права, — не согласился с ней Эграсса. — До Черной реки от Ранненга два дня скачки, затем две недели до границы с Пограничным королевством и оттуда три дня до Заграбы. В Заграбе еще неделя, пока доберемся до Храд Спайна. Так что в конце августа мы должны ужe быть на месте.

— Это не наши территории, Эграсса, — вздохнула эльфийка. — Восточные ворота Храд Спайна на территории лесов орков. Неизвестно, сколько времени мы будем пробираться через Золотой лес.

А также неизвестно, с чем мы еще столкнемся в пути. И сколько мне понадобится времени в Храд Спайне. И смогу ли я открыть Створки. И найду ли я в лабиринте Костяных дворцов Рог. И смогу ли я вернуться с ним обратно.

— Время покажет, — ответил Миралиссе Эграсса и убрал кинжал в ножны.

Время! Проклятое время! Мы слишком много его потеряли в Харьгановой пустоши, а теперь теряем в Ранненге. Если так будет продолжаться и дальше, мы не успеем доставить Рог в столицу к началу зимы.

Между тем наша карета уже оказалась на том памятном подъеме, с которого я скатился на телеге несколько дней тому назад.

— Подъезжаем, — буркнул Кли-кли и поежился. Ого! Гоблин-то и сам нервничает! А еще меня пытается успокоить!

— Ладно, Гаррет, что делать, ты знаешь. Сострой рожу поугрюмее и молись своему Саготу, чтобы узнать, где ключ.

Сделать угрюмую рожу? Такая подойдет? Я покосился на шута, и тот одобрительно поднял вверх большой палец.

— Тпр-ру! — раздался голос Арнха.

Карета остановилась. К двери подошел человек, одетый в парадную форму с эмблемой золотого соловья и застыл возле двери.

— Почтенные милорды, назовите себя.

— Его милость герцог Ганет Шагор, почтенные Милле и Эралье из дома Черной луны, дралан Пар! — гаркнул шут почище чем десяток королевских герольдов. — Ну и любимый дурак герцога, конечно! Это я, если кто не понял!

Мы заранее договорились, что говорить будет шут. Не знаю, чем Миралисса руководствовалась, отдавая почетную обязанность объявления наших самозваных персон Кли-кли, но я убедился, что гоблин знает свое дело. И Миралисса и Эграсса сменили имена на более простые[70], что само по себе уже дело небывалое. (Гордые обычаи расы Вторых не позволяли эльфу называться другим именем ни при каких обстоятельствах, пусть это могло привести его к прямой отправке во тьму. Выходит, сегодняшний случай — особый, раз два эльфа высших семей дома Черной луны пошли на изменение своих имен.) Особы высшей семьи дома могли привлечь к себе самое пристальное и ненужное внимание, и поэтому эльфы на время лишились своего гордого «сса».

К тому же Паргайд, хоть и ни разу не видевший нас, мог знать от информаторов из Авендума об эльфах по имени Эграсса и Миралисса. Так что лишняя предосторожность и смена имен нам не повредит. Эльфы поменяли имена, но не название дома. Дом для эльфийской расы — вещь неприкосновенная.

— Могу я посмотреть приглашение, ваша милость?

Шут нагло сунул под нос стражнику конверт из голубой бумаги, на котором явственно была видна печать с оттиснутым на ней Соловьем.

— Видел? Еще вопросы? Или ты хочешь, чтобы его светлость рассердился?

— Прошу прощения, — испуганно пробормотал воин и стал пятиться назад, едва не запутавшись в ножнах собственного меча. — Проезжайте!

Арнх на козлах чмокнул, подгоняя лошадей, карета тронулась, но, не проехав и ярда, остановилась.

К нашей карете подошел очередной стражник. В отличие от первого, на нем не было кольчуги. Шелковая рубашка и кожа. Редко можно встретить стража, обряженного в шелк. Голый череп мог послужить причиной зависти для всех воинов Пограничья, нос, как клюв горного орла, густые кустистые брови и оттопыренные уши. Над его внешностью можно было бы посмеяться, если бы не глаза. Глаза — цепкая голубая сталь — смотрели на нас всего лишь секунду, но я нисколько не сомневался, что стражник запомнил наши лица на всю оставшуюся жизнь.

— Прошу прощения, ваша милость, но могу я взглянуть на приглашение? вежливо поклонившись, попросил нас человек.

— Ты забываешься, страж! Перед тобой герцог! — холодным тоном отчеканил Угорь.

— Еще раз приношу свои глубочайшие извинения, милорды, но это приказ Балистана Паргайда, и такая проверка в целях вашей же безопасности.

— Дай ему бумагу, дурак! — процедил Угорь. — Учти, стражник, о твоем поведении будет доложено графу, и я самолично выпорю тебя кнутом!

— Как будет угодно вашей светлости. — Ни один мускул не дрогнул на лице человека. — И я не страж, милорд.

— Да, печать подлинная, — внимательно изучив письмо, поклонился лысый. — Еще раз примите мои искренние извинения за неудобство.

— Вот тебе, за труды, — насмешливо сказал Угорь и бросил человеку медную монетку. Тот машинально поймал ее, и в глазах воина плеснулось пламя гнева. Плеснулось и тут же погасло.

— Благодарю, ваша милость, — поклонился человек. — Я запомню ваш дар.

Карета тронулась, и ворота поместья остались позади. Сейчас мы медленно ехали сквозь небольшой парк, ведущий к дому графа.

— Не стоило унижать его, Угорь, — помолчав, сказала Миралисса.

— В Гарраке знать не привыкла к вежливому обхождению с простолюдинами. Я делаю то, что мне велит мой образ, — безразлично пожал плечами Угорь.

— Здесь не Гаррак, и этот человек опасен.

— Знаю, и все же я сделал то, что следовало сделать.

— Этого человека зовут Мейло Труг, — тихо сказал шут.

— Ты знаешь его?

— Да. Я его видел лет пять назад на турнире, проводимом в честь именин Весеннего Жасмина — младшего сына Сталкона. В свободной схватке среди пеших он вышел победителем. Мастер длинного меча.

— Он мог тебя узнать, — опасливо пробормотал я.

— Не думаю. Я видел его с трибуны, но вряд ли он видел меня.

Карета остановилась возле поместья. Каждое окно в доме горело огнями. Дверь открылась, и слуги с эмблемами золотого соловья склонились в вежливом и глубоком поклоне.

Первым из кареты выскочил Кли-кли и, чтобы не терять времени даром, начал строить рожи.

— Милорд, благородные господа! — поклонился нам человек, сжимавший в руке массивный и богато украшенный то ли жезл, то ли посох. — От лица графа Балистана Паргайда счастлив приветствовать вас! Следуйте за мной, милорды, вас уже ждут.