Куявия - Юрий Никитин

– Дурак, – сказал Ратша с сердцем.

– Дурак, – согласился Иггельд. Он горбился больше, чем приходилось из-за ветра, голос звучал так, словно выползал из-под упавшей скалы. – Но я… не смог иначе.

– Эх, – сказал Ратша с досадой, – не понимаю я… Нет в тебе жизни, нет священной ярости! Тебя же куры лапами загребут!.. И как только народ за тобой идет? Почему? Ты ж свое отдаешь, с себя последнюю рубаху снимаешь и отдаешь!.. И от других требуешь…

Иггельд испугался, сказал торопливо:

– Что ты, что ты! Когда я требовал? Никогда. Нет, это ты брось, не говори на меня такое.

– Не требовал? – уличил Ратша. – Ты криком кричал!.. Только молча, правда. Но все равно все слышали!

Воздух стал холодный, дракон поднялся повыше, так почему-то лететь легче, холод замораживал дыхание, леденил ноздри. Ратша закашлялся, глотнув слишком много морозного воздуха, выругался, попытался сплюнуть, но комок не то примерз, не то вылетел льдинкой. Иггельд слышал за спиной раздраженную ругань, горбился, сжимался в ком, а в сердце стучало невеселое: да, потерял… Но все-таки сделал для нее хоть что-то доброе. Вот так бы всю жизнь летать вокруг нее, лучше – незримым, оберегать от всего и всех, заботиться, беречь… После всего злого, что он наделал, теперь всю жизнь искупать вину, беречь и защищать…

Он так погружен в горькие думы, что не сразу заметил внизу неладное. Очнулся от крика Ратши, вздрогнул, раскрыл глаза. Малыш красиво несся над зеленой равниной, изредка перемежаемой лесами, видны квадратики распаханной земли, золотые скирды и стога, крохотные домики, а впереди показались блистающая Куяба, ее белоснежная стена, сверкающие дворцы…

Малыш начал снижаться, Иггельд протер глаза. Что-то неладное в облике Куябы, за спиной рычит и ругается Ратша, но город вроде бы как город… Он ахнул, посреди Куябы исчезло здание, что казалось нерушимым: дворец Тулея! Даже не Тулея, Тулей просто захватил и сидел в нем два десятка лет, а построили неведомые мастера прошлого, строили, говорят, двести лет, он казался нерушимым и вечным, как горы.

– Сажай прямо на развалины! – крикнул сзади Ратша. – Сажай!

– Не лучше ли за городом? Чтобы парод не пугать?

Ратша выругался.

– Сейчас ты создаешь законы, еще не понял?.. Ты – самый сильный, у тебя в руках вся власть.

– Ну и что? – ответил Иггельд, но нетерпение разъедало сердце, как горячая вода ест лед, двинул коленом, и чуткий дракон, уловив приказ, присобрал крылья, начал спускаться, над грудой развалин сделал круг, внизу люди поняли, начали разбегаться.

Дракон опустился не на развалины – риск прищемить лапу или хвост, когти проскрежетали по каменным плитам площади. Поднялась пыль, люди закрывались ладонями и рукавами. Пыль быстро осела, все увидели громадного черного дракона, символ власти Куявии, и человека на загривке покорного его воле чудовища.

Иггельд торопливо спустился, навстречу бежал бледный Рогоза.

– Что случилось? – спросил Иггельд резко.

– Мы взяли город, – выкрикнул он. – Придон погиб… Итания – тоже.

Иггельд вскрикнул:

– Что? Почему – Итания? Кто ее… посмел?

Само небо, казалось, обрушилось на голову: что за нелепость – погибла женщина, за обладание которой началась самая жестокая и кровопролитнейшая война!

– Сама, – ответил Рогоза, задыхаясь. – Как и он… Придон. Он убил себя, потом она.

Иггельд стиснул челюсти, в голове загудело, на короткий миг череп пронзила острая боль, оставив странную пустоту и равнодушие. Хорошо, сказал кто-то в нем второй, расчетливый, что Придон сам… Иначе уничтожил бы половину моей армии. Если не всю. Непонятно, как воевать с бессмертным богом. Правда, Барвник намекал на холодный расчет, построенный на громадном риске… Но Итания! Выходит, ее война с Придоном была всего лишь войной двух половинок одной души.

– Понятно, – прошептал он. – Где Антланец?

Рогоза сказал тихо, потерянным голосом:

– Антланец погиб. С ним погибли Коман и Болгор, Третьяк и Далич, погибли Бусел, Крица, Бакула, доблестный Крестец со своими сыновьями, многие погибли… Победа досталась дорого.

Мир стал черным в глазах Иггельда. Как из глубокой пропасти, он услышал свой изменившийся голос:

– Как… как могли погибнуть? Это вы… дворец?

– Не мы, – сказал Рогоза торопливо. – Это… это потом!.. Явился ребенок… ну, подросток, младший брат Придона. Восхотел забрать тело Придона…

– Отдали бы, – прозвучал сзади голос Ратши. Он вышел из-за спины Иггельда и встал рядом. Глаза требовательно и недружелюбно смотрели на князя. – Пусть похоронят в своей Артании по своим артанским законам. Негоже мстить мертвому.

– Отдали! – вскрикнул Рогоза. – Конечно, отдали!.. Какая уж тут месть, когда у всех праздник! Но кто-то брякнул, что хорошо бы Придона похоронить здесь, ведь он за Итанией пришел… и жизнь отдал за нее. Да и она, теперь уже видно, не могла без него. Не удавалось в жизни, только в самом конце сумели, так пусть хоть в смерти… Дескать, надо в одной гробнице, в одном склепе… а то и в одном гробу.

Он остановился, лицо становилось то красным, то бледным, то вовсе синело. В глазах появился ужас пережитого.

– И что? – спросил Иггельд. – Прогнали мальчишку?

Рогоза вскрикнул в страхе:

– Нет! Конечно же, нет!.. Мы видели, что за мальчишка. И что у него за конь… и пес, что вовсе не пес, а такой волк, что… Нет, отдавали Придона, все отдавали!.. Но мальчишка, послушав, решил, что в самом деле надо их вместе. И потому, так и сказал, забирает обоих.

Ратша прорычал раздраженно:

– И что же? Позволили?

Рогоза отшатнулся, показалось, что зарычал сам дракон, хотя тот мирно лежит пузом на каменных плитах, даже кожаные шторы опустил на глаза, чтобы не пугать народ, только уши подрагивают, улавливая малейшее движение и голоса.

– Если бы!.. – сказал Рогоза плачущим голосом. – Теперь думаю, что лучше бы позволить!.. Да что там думаю – вижу. Мы такие же дураки, как и ты, пытались остановить…

Ратша вскрикнул:

– Мальчишку?

Рогоза обернулся, зло указал на безобразный холм из белого мрамора, кое-где окрашенный красными пятнами.

– Там Антланец и все остальные герои. Когда мальчишке надоело срывать дуракам головы и бросать волку… да, конь тоже ел людей, тогда этот мальчишка… мальчишка?.. просто тряхнул стены и обрушил дворец. А мы, дураки… он же грозился обрушить, предупреждал!.. Я, когда увидел, как он подскочил к колонне, сразу опрометью прочь, а сзади грохот падающего свода, треск стен… Поверишь, меня толкнуло в спину, как если бы лапой дракона, и катило по ступенькам, а потом еще и по площади!

Ратша прокричал:

– А мальчишка? Под руинами?