Тревожные сны царской свиты - Олег Попцов

Будем надеяться на лучшее, хотя после Нового года можно ждать сюрпризов с президентским самочувствием. И непонятно, какое предположение лучше. Если нездоровье, то ситуация при всей непредсказуемости предсказуема. Уже хорошо понятно, кто и что скажет по этому поводу. Вообще колебаниями своего самочувствия президент добился некой стабильности. Состояние его здоровья перестало влиять на курс рубля. И если такой сбой со здоровьем, не дай Бог, произойдет, то у президента есть время восстановить самочувствие до конца парламентских каникул.

Второе предположение менее исследовано. Объявлять войну Лужкову безрассудно. Произносить тост за Москву, а значит, за Лужкова, говорить какие-то располагающие слова президенту не хотелось. Да и не поверит этим словам никто. Лучше выдержать паузу. Пусть поломают голову, почему президент не приехал. Лужков, возможно, и не подаст виду, но настроение я ему испорчу. Во всяком случае, впредь в своих высказываниях он будет осторожнее. Наина женщина наблюдательная. Все, что положено увидеть, она увидит и поймет. Так что, отсутствуя на приеме, я ничего (или почти ничего) не теряю.

Занятие угадывать мысли президента неблагодарное, но интересное. То, что президент размышлял по этому поводу, нет сомнения. Как, впрочем, нет сомнения и в том, что он советовался. И кто-то с доводами президента согласился или был вынужден согласиться. Он мог предупредить и Лужкова. Этот штрих ничего не меняет. Президента на приеме не было. Был Примаков. Два возможных конкурента образца 2000 года сидели рядом. Достаточный повод, чтобы порассуждать и задуматься. Мэр на приеме был энергичен, гостеприимен и даже весел. И только удобно устроившись в машине, которая доставила его домой, он позволил себе вернуться к навязчивому вопросу: почему?

В своем докладе на учредительном съезде «Отечества» Юрий Лужков буквально сказал следующее: «России не нужна парламентская республика. Но безраздельная власть президента должна быть введена в приемлемые границы». И далее об изменениях, которые должны быть сделаны в Конституции. Съезд, как известно, проходил 9 декабря 1998 года. А 12 декабря, на приеме, посвященном Дню Конституции, президент высказался против пересмотра Конституции и предупредил, что любые изменения или дополнения в нее должны тщательно обдумываться и вноситься с большой осторожностью. На этом приеме Лужков отсутствовал, он в это время был в Швейцарии по поводу проведения Олимпийских игр в Москве. Отсутствие Лужкова президентом было замечено, хотя бы уже потому, что на нем отсутствовали также Зюганов и Селезнев.

На приеме 30 декабря уже отсутствовал президент. Его отсутствие заметили все. Как мы видим, независимо от причин — уважительных, менее уважительных, объясняющих отсутствие того или иного лица на встречах значимых, как случайность, выстроенные во временной последовательности они прочитываются иначе, так как создают рисунок человеческих и политических отношений.

ПОРАЖЕНИЕ ВСЕГДА СИРОТА

Это небольшое вступление к эпилогу книги не есть случайность, нащупывание автором ускользающего финала. Все как раз наоборот.

Переломом в событийности, в логике демократического развития России явились президентские выборы 1996 года. Они принесли победу Ельцину, победу вопреки. В победе не было чистоты помыслов, и, возможно, фатальность последующих событий была расплатой за это масштабное лукавство. Ельцин избирался повторно, уже будучи глубоко больным человеком. Он скрыл это от своих избирателей. Можно сказать, его заставили скрыть. Потому что он сам очень хотел скрыть это.

Ранней весной 96-го года мне позвонил Виктор Илюшин и предложил встретиться. Я только что ушел в отставку, точнее, был отстранен президентом от своей должности в достаточно грубой ельцинской манере. Но это к слову. Наш президент не обременен воспитанностью. А люди в столь значимом возрасте уже не меняются. Виктор Илюшин был свидетелем назревающего конфликта, на свой манер пытался предупредить меня. Наши встречи обычно заканчивались сочувственно-роковой фразой: «Определенные силы в Кремле и правительстве стараются поссорить президента с вами. Предпримите какие-то шаги, чтобы не допустить этого». Илюшин говорил вполне искренне и говорил правду. Я знал если не все, то почти все — кто, что и как информировал президента о деятельности Всероссийской государственной телерадиокомпании. Уже сложился триумвират моих устойчивых «доброжелателей» в лице Олега Сосковца, Александра Коржакова и Михаила Барсукова. Где-то на подходе делал вязкие круги Борис Березовский. Просить Илюшина как-то повлиять на президента было нелепо. Он по-своему боролся за выживание в кремлевских коридорах. И тот же Коржаков этому выживанию мешал.

Кстати, Коржаков, в силу своего удручающего непрофессионализма в восприятии СМИ как некой среды воздействия на сознание, был искренне убежден: раз Попцов не хвалит президента, не превозносит его мудрость, непредсказуемость, не говорит ежечасно о его исторической роли, значит, он его очерняет. И было бессмысленно этим людям объяснять, что правду неправдой делает не перечисление фактов, а их истолкование. Было бессмысленно объяснять, что существует психологический рисунок информационных программ. Что никакой желаемой объективности не существует вообще. И что объективность — это сумма субъективностей. И мастерство идеолога заключается в том, чтобы четко просчитывать количество слагаемых этой суммы и уметь дирижировать этими слагаемыми. Только так можно сохранить доверие к демократии и веру в независимость государственного телевидения. И что нельзя делать вид, что другой половины общества, оппозиционной президенту и молодым реформаторам, не существует. И своим неприятием этой половины мы переводим ее мироощущение в разряд ненависти. И мне казалось, что всякий раз, когда я покидал высокие кабинеты и еще не выветривался воздух после таких полемик, мне в спину смотрели недобрые глаза их владельцев и в их столах лежали пока не завизированные президентские указы о моем отстранении.

В ответ на очередной сочувственный монолог Илюшина я как-то ответил:

— У каждой двери не встанешь. Если президент хочет, чтобы нас поссорили и ему нужен повод, он не станет задумываться. Он сделает то, что хочет, предварив это привычными словами: «Мне со всех сторон говорят…»

И вот меня, отстраненного, обожженного президентским гневом, приглашает Илюшин, в то время уже сосредоточенный на подготовке президентских выборов. Первая фраза, которую произнес Виктор Илюшин при нашей встрече, была достаточно нестандартной: