Тяжелые звезды - Анатолий Куликов

Как военный человек, я не мог не обратить внимание в 89-и или 90-м году на появившийся в журнале «Огонек» очерк Артема Боровика. Молодой журналист, прошедший Афганистан, сын известного советского публициста Генриха Боровика, он писал о современной американской армии.

Это было необычно: советский репортер поехал в Америку и, на время сменив профессию, примерил на себя жизнь и военную форму профессионального солдата армии США.

В то время я учился в Академии Генерального штаба и хорошо запомнил шумные дискуссии среди слушателей и преподавателей, которые вызвал в коридорах академии простой журналистский материал. И, разумеется, запомнил фамилию его автора.

Позднее я увидел его по телевидению. Остался в памяти черный свитер и по-особому располагающая тональность речи: об очень серьезных вещах, о государственных проблемах он говорил очень доступно и точно. Не скрою, после этого Артем Боровик стал для меня знаковой фигурой новой российской тележурналистики — прогрессивной, современной, молодой.

Вскоре я узнал, что Артем талантлив и как организатор медиа-бизнеса. Его проекты, объединенные узнаваемой маркой холдинга «Совершенно секретно», оказались жизнеспособными и приобрели популярность в России и за рубежом.

В общем, даже заочно этот молодой человек был мне симпатичен. Определенно он был из числа тех людей, с кем связывались тогда надежды обновленной России.

Это чувство только окрепло при личном знакомстве. На второй день после моей отставки Артем позвонил мне и сказал очень искренние слова. Через несколько месяцев он позвонил снова и попросил разрешения приехать. Мы разговаривали часов семь. Кстати, на следующий день я должен был улетать в США, но все сборы были, конечно же, отложены: такой душевный контакт складывается у меня далеко не со всеми и не всегда. Приехали мои друзья. Мы играли в бильярд, жарили шашлыки и пили вино. У всех осталось ощущение незаурядности нашего гостя.

Про себя отметил серьезность его оценок ситуации в стране.

Тогда было немало журналистов, полагающих, что проблемы России можно решить наскоком, просто-напросто сокрушив привычные конструкции. Артем же был реалистом. Он не выхватывал из жизни одну-две детали, а видел картину в объеме. Я заметил: он слушает не столько себя, сколько окружающих.

Мы, естественно, разговорились об армейских реформах и его американских впечатлениях. В свою очередь и я высказал свою точку зрения, почему создание профессиональной армии в России в ближайшие годы представляется мне нереалистичным. Мне кажется, он понял мои аргументы.

Конечно, мы говорили и о Чечне. Артем оказался моим единомышленником в оценке позорных соглашений, заключенных с чеченскими боевиками в Хасавюрте. Помню его горькие слова о том, что войны не должны оканчиваться лишь потому, что президенты спешат на новые выборы.

В тот день моя семья искренне полюбила Артема. Уезжая, он очень хорошо сказал о том, что каждый человек должен не просто рассуждать о лучшей доле для России, а действовать. Действовать — каждый на своем месте. «Вы — на своем, а я — на своем», — улыбнулся Артем.

На своем поле он действовал очень профессионально. Я видел, что этот журналист не просто ищет новости, но добивается объективных оценок. Иногда он заходил ко мне посоветоваться по поводу некоторых будущих публикаций на криминальные темы. Высказывая позицию, он хотел взвесить все аргументы.

Остался в памяти об Артеме еще один день — черный, гнетущий день 9 марта 2000 года, когда в машине я услышал по радио сообщение, что Артем Генрихович Боровик находился на борту самолета, потерпевшего катастрофу в московском аэропорту «Шереметьево-1».

На войне, в жизни я терял многих. Но вот эта смерть стала для меня расставанием с очень близким человеком.

Незадолго до беды я поделился с ним идеей о создании Всемирного антикриминального и антитеррористического форума, своего рода «правового Давоса», который может объединить усилия людей, борющихся с транснациональным криминалом. Артем не просто одобрил идею. Сказал: «Я — с вами!..»

Он — с нами! Вот только мы без него…

Я был министром внутренних дел огромной страны, которая имеет свои интересы в разных частях света.

Летать приходилось часто и много. Политические и экономические перемены в России требовали реставрации большинства былых международных связей на межправительственном уровне, в том числе и по полицейским проблемам.

Надо отдать должное одному из моих предшественников на посту министра внутренних дел страны — генералу Вадиму Бакатину — сумевшему интегрировать МВД СССР, а следовательно и МВД России, в крупнейшую мировую полицейскую организацию — Интерпол.

Наши возможности по поиску уголовных преступников значительно расширились.

В то же время предстояло наладить полицейское сотрудничество со многими государствами, отношения с которыми раньше отсутствовали вовсе, либо были заражены недоверием и плохо скрытой враждой.

Без личных контактов, без прочных двусторонних соглашений на межправительственном и межведомственном уровнях бороться с преступностью невозможно.

Назначенный мной на должность начальника Управления международного сотрудничества МВД России, генерал-лейтенант Александр Костин очень скоро проявил себя как очень талантливый организатор такой работы. В нескольких российских посольствах за рубежом появились так называемые полицейские атташе, а зарубежные контакты МВД России были плодотворны и развивались стремительно. В частности, нам удалось добиться экстрадиции в Россию ряда скрывшихся за границей уголовных преступников и возвратить несколько сотен миллионов долларов.

Соответствующие обязательства мы выполняли и на своей территории, проводя розыск и задержания уголовных преступников-иностранцев, пытавшихся найти укрытие на нашей территории.

Зарубежные контакты продолжились и после марта 1998 года: деловые связи превратились в дружеские, и никто из моих западных коллег не торопился считать мою отставку политической смертью. Бывшие министры в США еще долго участвуют в активной политической жизни, так как их опыт, знания и прочие ресурсы считаются важными и используются нацией и государственной машиной очень прагматично.

Во время одной из своих поездок в США (по приглашению Пентагона и Стенфордского университета я выступал с лекциями по военной и полицейской тематике) полицейские Лос-Анджелеса решили познакомить меня с работой одного из своих специальных подразделений по борьбе с организованной преступностью.

Переодетые в байкеров эти полицейские и выглядели как заправские маргиналы: бороды, кожаные куртки, джинсы, майки, какие-то цепи и металлические бляхи… Чуть в стороне стояли «Харлеи»: два мощных мотоцикла, на которых эти псевдобайкеры патрулируют улицы города.