Сага о Форсайтах - Джон Голсуорси
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Мы допустили одну дурацкую оплошность, – сказала Флер после двух миль молчаливой ходьбы. – Хочется есть.
Джон достал шоколадку, они съели ее вдвоем, и это развязало им языки. Влюбленные рассказали друг другу о своих семьях и предыдущей жизни. Здесь, на одинокой вершине холма, все это приобретало некое очарование нереальности. Только одно осталось твердым в прошлом Джона – его мать, а в прошлом Флер – ее отец. Об этих двоих, словно бы стоявших вдалеке с неодобрением на лицах, они говорили мало.
Горная тропа нырнула вниз и снова вскарабкалась вверх. С Ченктонберийского городища открылся вид на сверкающее море. Ястреб-перепелятник повис в воздухе, влетев прямо в глаз солнца, и его напитанные кровью коричневатые крылья заблестели почти что красным. Джон страстно любил пернатых и умел подолгу сидеть неподвижно, наблюдая за ними. Обладая острым зрением и цепкой памятью на то, чем интересовался, он говорил о птицах так, что его, пожалуй, даже стоило послушать. Но на Ченктонберийском городище их не водилось. Этот величественный буковый храм был почти лишен всякой жизни. В тот ранний час в нем царила прохлада, и молодые люди были рады, когда, пройдя его насквозь, вновь вышли на солнце. Теперь настала очередь Флер: она заговорила о собаках и о том, как люди с ними обращаются. Это ужасная подлость – держать собак на цепи! Ей бы хотелось выпороть тех, кто так делает! Такая гуманность поразила Джона. Один фермер, живший неподалеку от ее дома, при любой погоде держал своего пса на привязи возле птичника до тех пор, пока тот не охрип от лая!
– И вот что самое скверное, – яростно заключила Флер, – если бы бедное животное не гавкало на всех, кто проходит мимо, его бы там не держали. По-моему, люди хитры и жестоки. Я дважды потихоньку отпускала этого пса, и оба раза он сначала чуть не покусал меня, а потом чуть не сошел с ума от радости. Но в конце концов он всегда возвращался домой, и его опять сажали на цепь. Будь моя воля, я бы хозяина приковала возле будки! – Джон заметил, как блеснули ее зубы и глаза. – Выжгла бы у него на лбу клеймо «скотина» – пусть урок будет!
Джон одобрил такое лекарство.
– Приковывать цепями вещи и даже живых существ, – сказал он, – людей заставляет чувство собственности. Последнее поколение ни о чем другом не думало, поэтому разразилась война.
– Ну конечно! – ответила Флер. – Я об этом забыла, а ведь наши семьи поссорились как раз из-за имущества. Так или иначе, оно у всех нас есть – твои, насколько я понимаю, люди обеспеченные.
– О да, к счастью. Потому что сам я не похож на того, кто станет хорошо зарабатывать.
– Был бы похож, вряд ли понравился бы мне.
Джон скользнул дрожащей рукой под ее локоть. Она, глядя прямо перед собой, запела на мотив детской песенки:
Джон, Джон – сын фермера он!Свинку хвать, и давай бежать!Его рука обвила ее талию.
– Это довольно неожиданно, – сказала Флер спокойно. – Ты часто так делаешь?
Джон тут же убрал руку, но, когда Флер засмеялась, снова осторожно обнял ее. Она продолжила петь:
Кто исчезнет за горой?Кто наездник удалой?Кто последует за мной?– Пой, Джон!
Джон запел. Им вторили жаворонки, овечьи колокольчики и церковный колокол в далеком Стейнинге. Одна песенка сменяла другую, пока Флер не сказала:
– Боже! Я опять проголодалась!
– Ой! Мне так неловко!
– Джон, ты милый, – сказала она, поглядев ему в лицо, а затем взяла его руку и крепче прижала к своей талии, отчего он едва не потерял равновесие.
При виде желто-белого пса, преследующего зайца, они вздрогнули и разделились. Когда и жертва, и преследователь скрылись за гребнем холма, Флер вздохнула:
– Он его не поймает, слава богу! Который час? Мои часы остановились, я их не завела.
– Господи! Я свои тоже не завел!
Они продолжили идти, теперь держась за руки.
– Если трава сухая, – сказала Флер, – давай присядем на полминутки.
Джон снял пиджак, и они накрылись им вдвоем.
– Понюхай! Пахнет диким тимьяном!
Он опять обнял ее за талию, и несколько минут они сидели в тишине.
– Какие же мы дураки! – вскричала Флер внезапно. – Мы придем ужасно поздно и будем иметь глупый вид. Холли и Вэл что-нибудь заподозрят. Послушай, Джон: мы просто вышли нагулять аппетит и заблудились, ясно?
– Да, – кивнул Джон.
– Я серьезно говорю: теперь они будут нам мешать. Ты хорошо врешь?
– Думаю, не очень, но постараюсь.
– Знаешь, – сказала Флер, нахмурившись, – они, как я понимаю, не хотят, чтобы мы ладили друг с другом.
– Почему?
– Я тебе уже сказала почему.
– Но это же глупо!
– Да, только ты не знаешь моего отца.
– По-моему, он страшно тебя любит.
– Видишь ли, я единственная дочь. Ты тоже единственный – у матери. Быть единственным ребенком – это такая скука! От нас столького ждут! Скорее умрешь, чем на тебя перестанут возлагать надежды.
– Да, – пробормотал Джон, – жизнь жутко коротка. А хочется жить вечно и все знать.
– И всех любить?
– Нет! Любить я хочу только однажды – тебя!
– Вот как? А ты не так-то и робок! Ой, смотри! Вон меловой карьер, значит, до дому уже недалеко. Побежали.
Джон поспешил за ней, с ужасом спрашивая себя, не оскорбил ли он ее. Меловая яма была наполнена солнцем и пчелами.
– Ну, – сказала Флер, откинув волосы назад, – на случай если что-нибудь случится, можешь один раз меня поцеловать, – и она выставила вперед теплую мягкую щеку, к которой Джон, вне себя от восторга, прикоснулся губами. – Теперь запоминай: мы потерялись. Предоставь дело мне и как можно дольше не вмешивайся. Я буду делать вид, что на тебя злюсь, – так надежнее. А ты делай вид, что злишься на меня.
Джон покачал головой.
– Этого я не смогу.
– Попробуй ради меня. Хотя бы до пяти часов.
– Нас сразу разгадают, – угрюмо буркнул Джон.
– Постарайся, чтобы не разгадали. Гляди-ка, вон они! Помаши шляпой! Ах да, у тебя же ее нет… Сейчас я их позову. Отойди чуть в сторону и надуйся!
Через пять минут Джон вошел в дом, надувшись, как только смог, и до него долетел из столовой звонкий голос:
– Ох, я просто зверски проголодалась! Хочет стать фермером и плутает в трех соснах! Этот парень идиот!
IX
Гойя
После ланча в своем доме близ Мейплдарема Сомс поднялся в картинную галерею. Он, как Аннет это называла, «горевал». Дочь все не возвращалась: сначала ее ждали к
