История Русской Церкви. В двух томах - Михаил Владимирович Толстой
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Царь Алексей перед кончиною писал в духовном завещании: «От отца моего духовного, великого господина, святейшего Никона, иерарха и блаженного пастыря, аще и не есть ныне на престоле сем, Богу тако изволившу, прощения прошу и разрешения».
А между тем Патриарх-изгнанник, на которого умирающий самодержец устремлял угасающий взор свой, еще томился в заключении в пределах белозерских. После низложения на Соборе Никон был отправлен в Ферапонтов монастырь, назначенный ему местом заточения. При жестокой стуже изгнанник и спутники его, не имевшие теплой одежды, сильно страдали от холода 9. По прибытии на место Никон испытал всю строгость заключения, почти темничную, потому что сперва даже заложены были железными затворами окна его келий, однако в непродолжительное время получил он и облегчение от незаслуженных томлений. Никон даже начал пользоваться совершенною свободою и многими льготами по личной к нему любви кроткого царя Алексия, который никогда не питал к нему неприязни, несмотря на происки бояр. Искренно желал он примирения, хотя и тайного, с бывшим своим другом и крестным отцом всех детей своих. Милостыня царская – деньги и съестные припасы в виде поминок, то радостных, то печальных, часто посылались к бывшему Патриарху. Сначала он отвергал дары царские, но в день Пасхи (1668 г.) пил царское вино и угощал им свою братию 10. Вскоре получил от царя позволение иметь свою отдельную церковь в монастыре, для которой теперь же было прислано ему богато украшенное Евангелие напрестольное, серебряный потир и дискос, несколько пар церковных облачений и немало различной церковной утвари. Никон избрал для себя одну из монастырских церквей, во имя Богоявления Господня на святых вратах, и здесь стали совершать для него Богослужение иноки, рукоположенные некогда в священный сан самим Никоном в последние годы его патриаршества. Одни из них прибыли с ним из Москвы как добровольные спутники осужденного Патриарха; другие, после различных судебных исследований об участии их в деле Никона, под стражей присланы к заточенному Патриарху. Сам Патриарх стал с этих пор получать значительное содержание из Москвы, имел все удобства жизни, даже выезжал с места своего заточения и пользовался свободно монастырской библиотекой.
По указу царя выстроены были для него новые обширные кельи с 25 жилыми покоями и деревянными переходами на стене в 30 сажен длины, ведущими к надворотной Крестовой церкви 11. По своему властительному характеру Никон, можно сказать, был полным распорядителем в месте своего заточения: игумен монастыря и братия и даже самые стрельцы, приставленные для его стражи, были ему покорны и называли его святейшим по тому неизъяснимому чувству, которое обыкновенно вселяет в окружающих человек гениальный и твердый волею. Никон всегда любил труды подвижнические, когда еще был Патриархом, – еще более стал он трудиться в Ферапонтове. Сам он, со своею прислугою и бывшею при нем братиею, расчистил по другую сторону озера лесистый участок на урочище, называемом Лещево, развел там два обширных огорода и разработал поле для хлеба и овса. Иногда вместо годовых припасов, которые ему должно было получать из соседних монастырей, требовал он денег взамен их 12. Все это давало ему возможность раздавать обильную милостыню по всей окрестности, и тем умножалось его влияние; народ к нему стекался отовсюду не только за денежным пособием, на которое Никон был весьма щедр, но и за лекарствами и для молитв его, потому что бывший Патриарх читал молитвы над болящими, особенно над беснующимися, помазывая их елеем, и некоторые исцелялись, как он сам письменно извещал о том царя. Никон, монах и узник, казалось, стал привыкать к своей доле, не ожидая ничего лучшего. Вдруг нечаянная кончина кроткого царя жестоко напомнила ему о его узах 13; может быть, тяжкое испытание нужно было для великой души Никона, чтобы окончательно отрешить его от всего земного и сделать достойным той Голгофы, под которою он избрал себе место последнего покоя. Давно уже слишком привольное его положение в Ферапонтове приводило в страх недоброжелателей его в столице; там старались представить его опасным даже и в самом заточении, распускали молву о мнимых его сношениях с волжским атаманом Разиным, неохотно смотрели на множество народа, стекавшегося к нему в монастырь; келейные посещения людей всякого звания и пола возбуждали неблаговидное подозрение, и, быть может, в этом был неосторожен Никон, слишком строгий нравственностью во всю жизнь и потому мало внимательный к людской молве. Начались наветы от беглого келейника патриаршего Ионы, который был строго наказан за нетрезвую жизнь, впрочем, по суду монастырскому; Иона рассказал о крестах, какие ставил Никон на озере, с титулом патриаршим и с жалобою на свое заточение 14.
С кончиною царя Алексея отяготилась участь ферапонтовского заточника. Новый царь Феодор и по болезненному состоянию постоянно зависел от лиц, его окружающих, а между тем друзья Никона (Матвеев и другие) были удалены от двора, уступив свое место Милославским, близким родственникам царя по матери, враждебно настроенным к бывшему Патриарху.
По доносам Ионы и других было назначено строгое исследование с перемещением Никона-монаха для более строгого надзора в Кириллов монастырь. Из наставлений, данных Чудовскому архимандриту Павлу и окольничему, посланному с ним для исследования доносов в Ферапонтов монастырь, видно, как еще боялись Никона в Москве и не доверяли его покорности, хотя и напрасно. Велено было позвать его к допросу в соборную церковь и в случае отказа идти к нему в келью с приговором; но бывший Патриарх не оказал ни малейшего сопротивления, спокойно пошел в церковь и отвечал на многочисленные статьи допросов.
Не отрекался он, что допускал к своей руке и позволял себя называть
