Этногенез и биосфера Земли. В поисках вымышленного царства - Лев Николаевич Гумилёв

Затем непонятно, почему монголы и несториане после нескольких стычек стали мирно уживаться друг с другом. Ведь монголов в армии Чингисхана было около 13 тыс., а всего она состояла из 130 тыс. Почему же 90% храбрых воинов подчинялись 10%, не говоря уже о вспомогательных контингентах? И не только подчинялись, но и сражались за девятибунчужное знамя до последней капли крови. И наконец, каким образом несторианство перестало владеть умами и почему оно исчезло? Всё непонятно!

Очевидно, принятый нами подход к предмету не универсален, но свою службу он сослужил. Ведь не будь у нас полного охвата исторических явлений, нам не пришло бы в голову ставить такие вопросы. Мы даже не задумались бы над «белыми пятнами» истории Азии и остались бы в блаженном неведении, прикрытом общими фразами о развитии, прогрессе и застое. Теперь же у нас появился повод снова обратиться к источникам и попытаться извлечь из них недостающие сведения.

Работа над текстами требует совсем иного подхода. Мелочи, оговорки средневековых авторов, совпадения и несовпадения разных версий, эмоциональная нагрузка и литературные приёмы — вот новое поле для исследования, которое, можно надеяться, окажется плодотворным, потому что мы уже не будем складывать здание по кирпичу, а сосредоточим внимание на деталях, нам интересных и неясных. Но прежде всего вопрос о достоверности. Что толку изучать чужую ложь, хотя бы и древнюю?! И для решения новой проблемы посмотрим на те же события как бы из мышиной норы, естественно ограничиваясь тем небольшим пейзажем, который оттуда виден.

Трилистник мышиной норы

Глава X. Вкусы и симпатии автора «Тайной истории»

Повод для сомнения

Несмотря на то, что проблема создания и разрушения державы Чингисхана волновала многих историков, она до сих пор не решена. В многочисленных общих и специальных работах нет ответа на первый и самый важный вопрос: как произошло, что нищий сирота, лишённый поддержки даже своего племени, которое его ограбило и покинуло, оказался вождём могучей армии, ханом нескольких народов и победителем всех соседних государей, хотя последние были куда могущественнее, чем он[955]?

В нашем кратком экскурсе мы пытаемся ответить на этот вопрос, ибо при панорамном рассмотрении истории Азии ясно, что исчезновение легенды о царстве пресвитера Иоанна и упадок несторианской церкви в пределах Монгольского улуса связаны с тем оборотом событий, которые сопутствовали возвышению Чингисхана. Особенно это касается самой важной темы — образования монгольского государства до Великого курилтая 1206 г., так как внешние войны монголов изучены подробнее и точнее.

Описанию этого периода были посвящены два сочинения XIII в.: Алтан дептер (Золотая книга) и Юань-чао би-ши (Тайная история монголов)[956]. Первое — это официальная история, прошедшая строгую правительственную цензуру, второе — сочинение, составленное в 1240 г. и посвящённое описанию тех же событий, но преимущественно внутренней истории монгольского народа, что, очевидно, соответствовало интересам автора и цели) которую он перед собой поставил. Какая это была цель и кто был автор — вот поставленная нами проблема.

При подходе к аутентичному нарративному источнику личные качества и направление мыслей древнего автора имеют не меньшее значение, чем его социальная принадлежность или политическая ориентация. Больше того, одно определяется другим и переплетается настолько, что становится нераздельным. Ещё более важно уяснить, для чего и ради чего написан источник и в какой степени ему можно доверять. Если автор бездарен, то историку разобраться легко, но «Юань-чао биши» — сочинение столь же гениальное, как и «Слово о полку Игореве», и очень трудно определить, куда клонит автор и какие поправки следует допускать, чтобы восстановить истинный ход событий. Вот вопрос принципиальной важности. Если бы мы знали биографию и личные связи автора, то всё было бы просто, но мы не знаем даже его имени.

Б.И. Панкратов допускает равно две гипотезы: запись со слов очевидца и коллективное творчество[957]. Впрочем, ещё более важно установить жанр и политическую направленность самого сочинения, но и тут нет общего мнения, что видно из разных переводов заглавия книги: «Сокровенное сказание»[958] и «Тайная история»[959]. Это не совсем одно и то же[960].

Столь же разноречивы исследователи в отношении политического направления сочинения[961]: В.В. Бартольд считал его апологией аристократии, С.А. Козин — демократии, Б.Я. Владимирцов писал, что цель его — «сделаться заветным преданием дома Чингисхана, его историей, так как сказание действительно сокровенный источник рассказов о мрачных событиях, происшедших внутри одного рода, одной семьи, одной кости». Наоборот, современные монгольские учёные Ц. Дамдинсурен и М. Гаадамба считают, что идея автора сводится к обоснованию необходимости объединения монгольских племён и проповеди торжества феодализма над родовым строем. Как мы видим, разнобой мнений пределен, но только В.В. Бартольд и Г.Е. Грумм-Гржимайло[962] ставят вопрос о степени достоверности источника, хотя и не предлагают решения проблемы.

Мне представляется крайне сомнительным, чтобы автор «Тайной истории» разбирался в таких понятиях, как «феодализм» и «родовой строй» и даже «аристократия» и «демократия». Скорее всего у него были личные симпатии и антипатии к тем или другим Чингисидам, когда он в 1240 г. составлял своё повествование о днях минувших. Именно эти симпатии определили тенденцию, которую он стремился провести, часто в ущерб истине.

В отличие от «Тайной истории» официальная история монголов, озаглавленная «Сборник летописей», имеет автора, биография которого хорошо известна. Впрочем, это не значит, что история создания источника и его методологические и композиционные особенности ясны, а достоверность сведений несомненна. Скорее наоборот, тут слишком многое наводит на размышление и даёт пищу для сомнений.

Рашид ад-Дин был просвещённый человек, сделавший административную карьеру при ильханах Газане и Ульчжэйту. Разбогател он сказочно: ему принадлежала четверть города Тебриза, с лавками, караван-сараями, мастерскими и садами; у него были огромные имения и, кроме того, неограниченное количество денег, потому что он заведовал финансами государства ильханов. В 1298 г. он стал везиром, т.е. главой правительства, да и семья у него требовала забот и внимания. Легко представить, что Рашид ад-Дин был очень занят, а ведь историческое исследование — дело трудоёмкое.

И вот посреди всех повседневных забот Рашид ад-Дин получил повеление составить «историю монголов», да такую хорошую, какой нигде не бывало. Концепцию он, вероятно, придумал сам: начать с сотворения мира, охватить страны франков и китайцев и увенчать это великолепное сооружение подробным описанием создания и расцвета монгольской империи, прославить Чингисхана и довести повествование до зенита — царствования его покровителя — Ульчжэйту-хана.

Замысел был поистине грандиозен, но Рашид ад-Дин оказался в положении Райского из романа Гончарова