У свободы цвет неба (СИ) - Аусиньш Эгерт

   - И правда, Хайшен, - вздохнул князь. - Любят.

   Теперь его действительно любили все. "Простые люди" не чаяли души в наместнике. Заполошные мамаши безвольных отпрысков, не способных даже к самому простому труду, те самые мамаши, клявшие молодежь из боевого крыла Сопротивления и их родителей, были готовы поддержать каждое его решение и, казалось, лучше него знали, почему он распорядился так или иначе. Их бестолковые чада, сравнимые по активности разве что с морскими мусорщиками, но проигрывающие ящерам в полезности, точно знали, что все действия князя в крае направлены на их личное благо если не прямо, то опосредованно. Завсегдатаи социальных сетей и форумов, собирающих самые грязные слухи, злоязыкие сплетники края, поливавшие помоями Полину и славшие проклятия в адрес Алисы, трепали своими языками их имена и судьбы из любви к нему. Их московские друзья и коллеги, месяцами ждущие визы в край и безропотно принимающие отказ за отказом, не переставали восхищаться его мудрой и справедливой политикой. К ним присоединялись терпящие убытки хозяева предприятий, снабжающих спецраспределители, побежденные свободной торговлей и приходящие в упадок. Их приятели, отхватившие плетей за постыдные и противозаконные развлечения, горячо поддерживали закон и нравственность, насажденные им. Горе-матери, продававшие тело и свободу своих дочерей и наказанные за это, вслух восхищались его заботой о будущем молодого поколения. Даже уволенные сотрудники пресс-службы администрации империи любили его - за порядочность и строгость в вопросах чести. От этой всеобщей любви князь маялся горьким привкусом на корне языка, не смываемым ни водой, ни вином. И он совершенно, абсолютно не представлял себе, что делать с такой любовью и с таким собой.

   В Исюрмер я съездила в начале августа. По итогам почти впустую. Принесение обетов мне отсрочили на месяц, да не наш, а сааланский, сорок пять суток по нашему счету. И отправили в край, думать про жизнь. Подумать и правда было над чем. Край из-за выборов неслабо колбасило, а поскольку за проплатами и накрутками голосов графы и бароны следили очень всерьез, все было на удивление по-честному. И результат был в общем предсказуемым: три кандидата шли четко вровень, им на пятки наступали еще двое, тех догоняли четверо, и отсеиваться никто не собирался. Делать лишний тур было некогда и не на что, и Димитри внес свое последнее предложение в качестве законодательной власти края. Он предложил создать совет по имперскому типу и вручить ему всю законодательную власть, а себя, наместника, назначить главой власти исполнительной. А заодно и инстанцией, гарантирующей приоритетность решений совета во внутренней политике края. И, чтобы два раза не затеваться, выбрать заодно и представителей от края в совет империи. Он сам пригласил наблюдателей от ЕС, ОБСЕ, ООН и еще трех или четырех организаций подобного уровня, никто уже не вдавался в детали: пригорело у всех. Не было ни одного комментатора, ни одного политика, ни одного аналитика, кто бы не проорался по этому поводу. Громче всех кукарекали, признаваясь в любви к князю и требуя признания его заслуг, "потекшие" и "обточенные" - вся шушера, которую достопочтенный Вейлин собрал под свое крыло, а потом бросил, вернувшись за звезды. Но хором с ними выли и профессиональные жертвы из тех, кому от чего ни страдать, лишь бы компенсацию требовать. Эти особенно обижались на то, что после объявления результатов выборов натянуть на Димитри роль диктатора было нереально, хоть тресни. На момент окончания выборов администрация империи переставала быть оккупационной, с какой стороны ни глянь. Вообще-то, хватило бы и того, что Димитри с благословения императора свел содержание функций наместника к аналогу должности генерал-губернатора британских доминионов, а главу законодательной власти не только сделал выборным из местных, но и ограничил в возможности прямого законотворчества. Следующий его шаг был, по факту, контрольным в голову общественному мнению: видя всю муть, поднимающуюся вокруг президентских выборов, он предложил кандидатам, набравшим необходимое число подписей для регистрации, войти в совет края, который и становился законодательным органом. В дальнейшем выборы в этот совет предполагались, но с какими-то совсем минимальными фильтрами.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

   Мир ахнул и замер. Звучно, на все новостные ленты, икнула Британия. Вежливо откашлялась Германия. Израиль попытался рассказать, что это все может значить, но бросил затею на середине рассуждения. В общем, эффект был более чем достаточный. Но князь пошел до конца и настоял еще и на выборе представителей от края в совет империи. Гостиница пресс-корпуса чуть не треснула от прибывших следить и освещать, но всем было уже не до них. А Марина Викторовна вообще попала как кур в ощип: если от президентской гонки, плавно перекрашенной в сенаторскую, она еще умудрилась отплеваться, отчасти по причине своего скоропалительного брака, то перспектива представлять край в империи светила ей без вопросов. Назвать территорию после этого всего оккупированной было нереально по-любому. Можно было бы говорить об аннексии, но империя расплатилась с Федераций публично, прозрачно и без отсрочек еще в четырнадцатом году.

   После объявления реформы власти и даты выборов появилось то, что Эгерт потом назвал окном хаоса: с проведением выборов исчезали формальные причины для санкций и торгового эмбарго. А это не было выгодно заинтересованным в изоляции края политическим силам мира. В довершение всего, официально отказавшись от полномочий главы законодательной власти, наместник потерял возможность принимать часть важных решений, и все законодательные и законоприменительные вопросы повисли до окончания выборов. И начались провокации.

   Для начала, не размениваясь на мелочи, натовцы "нечаянно" выстрелили в патрульного кита. Потом шведы попытались досмотреть корабль края в наших территориальных водах, убеждая, что эта территория нейтральна. Дальше набралось полведра и горсть всякого, от попытки вытащить на свет ту историю с транспортировкой оружия через границу в нашем с Агнис исполнении и до задержания в Торфяновке на трое суток графа Псковского якобы с контрабандой. Потом Димитри это достало, и он распорядился ответить адекватно. И начали развлекаться уже саалан. Нет, они даже извинялись после каждого случая, но извинения почему-то чем дальше, тем больше смахивали на издевательства, особенно в сочетании с тем, за что приходилось извиняться.

   Начали с ерунды. Танковую колонну НАТО, следовавшую по территории Эстонии близ границ края - наверное, в рамках учений - блокировали на несколько часов вместе со всем движением на шоссе. Просто чтобы посмотреть, добьет ли заклятие. Добило. Потом маги графа Псковского очень сокрушались, приносили извинения и даже официально отправили в часть партию сааланских десертных цветов в синем меду, типа к чаю. Эсминцу, по тем же причинам проболтавшемуся три дня в нескольких милях от острова Родшер с заглохшими машинами и без связи, очень сочувствовали, но даже пытаться чем-то помочь не стали, поскольку тащить эту здоровую дуру парусниками к берегу было нереально. Нашли возможность только доставить на борт воду и провизию, что и сделали сразу же. Самолет ВВС Норвегии, "случайно" попавший в воздушное пространство края, благополучно упал в лесной массив с понятными последствиями, а летчиков маги принудительно выдернули порталом живых и целых - правда, в одном белье - и, едва не сдувая пылинки, вернули по принадлежности с извинениями за то, что самолет спасти не было возможности: он неудачно столкнулся с... в общем, неважно, "это имперские технологии, вы не поймете". Потом направили ноту с извинениями за порчу крылатой ракеты, летевшей по своим делам над территорией края, сбитой имперскими технологиями и безнадежно пострадавшей до полной небоеспособности, хоть и оставшейся внешне целой. И приложили к ноте фотографии испорченной, но целой ракеты. А потом вошли во вкус. Когда североморцы пожаловались на глушилку, из-за которой начались проблемы со связью около Шпицбергена, герцог Мурманский приехал в Приозерск к достопочтенному и подал ему прошение на имя магистра Академии о представлении своей новой работы в крае. Эрве примчался, как на халявную пьянку, - и вместе с герцогом в присутствии, а потом и в компании комиссии из трех князей и пяти досточтимых развлекался четыре дня, заплетая в кружево нити, летящие над морем. Не то чтобы герцог Мурманский совсем не знал, что именно он завивает в шнурочки и завязывает в узлы, но земными методами доказать причастность сааланских магов к смещению радиочастот было нереально, а морские силы НАТО вместо распоряжений командования девяносто семь часов слушали то новости, то джаз. Отличный, кстати, джаз в подборках очень милой финской радиостанции. Я и сама, бывало, ее слушала, приезжая в Хельсинки. А чуть позже, в один прекрасный день пространство края вдруг исчезло со всех радаров. Их даже не засыпало снегом помех, просто любая граница края перестала пропускать волны всех диапазонов, используемых в радиолокации. При этом радиосвязь работала без помех. Поднятые по тревоге самолеты дальнего радиолокационного дозора рапортовали о ровно такой же картине: край есть, связь есть, радары и лидары слепы. Памятуя о прошлых инцидентах, залетать в воздушное пространство края самолеты не рискнули. Эффект висел примерно половину суток. Этого хватило, чтобы слетело с постов руководство радиолокационных разведок, был расформирован ряд научных групп и уехало с инфарктом несколько аналитиков. Руководство края ситуацию прокомментировало уклончиво.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})