Хо - Raptor

— Не слишком ли быстро ты едешь?

— Эта скорость меня устраивает, хотя, — Ольга рассмеялась. — Наверное, хотелось бы мчаться ещё быстрее!

— И тебе не страшно?

— Ни чуточки. Я счастлива!

— А если разобьёшься?

— Ну и пусть! Зато последние минуты моей жизни будут самыми счастливыми и яркими! Ради этого стоит идти на риск!

— Выходит, что тебя совершенно не волнует твоя жизнь?

— Отчего же? Я дорожу своей жизнью, но не настолько, чтобы прятаться и опасаться рисковать. Жизнь должна быть насыщенной волнительными захватывающими событиями. А если она вдруг оборвётся — ничего страшного не произойдёт. Всем будет наплевать на это. Никому нет до меня дела, кроме меня самой.

— Вот значит как? Ты уверена в том, что твоя жизнь не имеет ни для кого значения. Есть ты или нет тебя — всем безразлично, так?

— Именно так.

— И значит можно заплатить за скорость собственной жизнью?

— Она достойна такой высокой платы.

— А если придётся заплатить за скорость чужой жизнью?

— В каком смысле?

— Смотри на дорогу.

Ольга подняла глаза, и увидела впереди низенькую детскую фигурку, робко пересекающую шоссе. Заметив летящий на неё мотоцикл, девочка остановилась, испуганно вытаращив глазёнки и открыв рот. Расстояние до неё, как будто бы специально выверенное кем-то, было таким, что времени на манёвр практически не осталось.

К тому же, от нахлынувшей паники, Ольга окончательно растерялась. Ей начало мерещиться, что куда бы она не сворачивала, девочка всё равно оказывалась прямо на её пути. Объехать её было нельзя. Когда дистанция стала критической, всё вдруг замерло, словно кто-то включил стоп-кадр. Затем послышался ровный невозмутимый голос невидимого собеседника.

— Возможно, ты задашься вопросом, что ребёнок делает один, ночью, посреди автострады? Но, поверь мне, в этой ситуации есть более существенный вопрос. На месте этой девочки, которую ты вот-вот собьёшь, мог оказаться кто угодно, любой человек, или бродячее животное. Однако, мне подумалось, что девочка — это самый трогательный и безобидный вариант. Её сбивать особенно жалко. Не так ли? Смотри, как она на тебя смотрит. Она перепугана насмерть. Её можно понять. Действительно, что может быть страшнее неукротимо несущейся на тебя машины, слепящей тебя фарами и не думающей останавливаться, потому что на такой скорости затормозить уже невозможно. Мне интересно, что ты предпримешь? Не остановишься, и лишишь жизни это беззащитное существо, так неосторожно, по наивности и простодушию, выбежавшее на дорогу. Или же попытаешься избежать столкновения, отвернёшь в сторону, потеряешь управление, и сама лишишься жизни? Чьей жизнью ты будешь расплачиваться за свою жажду скорости? Чужой или своей?

Не раздумывая ни секунды, Ольга молча сделала свой выбор. Время вновь понеслось с невиданной быстротой, и всё решилось в одно мгновенье. От резкого торможения, заднее колесо мотоцикла приподнялось в воздух. Круто повернув руль в сторону, девушка потеряла контроль над машиной. Байк предательски завихлялся. Ей удалось уйти в сторону от живой преграды, но теперь вернуть власть над обезумевшей машиной уже не представлялось возможным.

Скорость оказалась слишком высокой для такого жёсткого торможения. Онемев от шока, чудом уцелевшая девочка безмолвно проводила взглядом кувыркающийся мотоцикл, пролетевший мимо неё по асфальту, брызгая по сторонам искрами. Головокружительное падение завершилось жестоким ударом об бетонное заграждение на обочине дороги. Ослепительная вспышка боли, и тут же тишина, окружившая Ольгу со всех сторон. Она погрузилась во мрак.

Евгений, с задумчивой улыбкой, сделал несколько широких шагов по дороге, покрытой царапинами, следами шин и содранной краски. Затем он вышел на обочину, перешагнул через дымящиеся раскуроченные обломки спортивного мотоцикла, и подошёл к безжизненному телу своей подруги. Склонился над ней, и улыбнулся ещё шире. Улыбнулся страшно. Уголки его губ раздвинулись так сильно, словно кто-то до предела растянул их в стороны пальцами. Глаза засияли ярче и пронзительнее. Протянув руку, он дотронулся пальцами до разбитого лба девушки.

Первое, что увидела Ольга после чудовищной катастрофы и последовавшего за ней всепоглощающего мрака, был свет. Сначала он был лишь маленькой звёздочкой, но затем становился всё обширнее, внушительнее, лучистее.

— Боже мой. Неужели всё? Неужели это конец? — подумала Оля, летя к этому переливающемуся свечению.

— Не надейся! — ответил чей-то надменный голос, и лучи, испускаемые таинственным светом, превратились в светящиеся щупальца гигантского спрута, незамедлительно опутавшие Ольгу, и затянувшие её в бесформенное мерцающее чрево.

В душу моментально вернулись боль, тоска и страх. Свет поглотил её без остатка. Наступило пробуждение, и первое что она увидела — облезлый потолок с глупой, уродливой лампой под ним. На плафоне сидела большая сонная муха.

— Конечно же, можно заплатить жизнью за скорость, — послышался близкий голос Евгения. — Красивая, романтическая смерть, на пике блаженства и экстаза. Всё это понятно. Только не всегда получается красиво умереть — вот в чём незадача. Считаешь себя свободной и независимой? Думаешь, что твоя жизнь ровным счётом ничего не значит ни для кого, кроме тебя самой? Вот тебе и результат.

Он склонился над ней, опустив лицо близко-близко к её лицу, и она увидела отражение своего перекошенного страхом лица в его глянцево-чёрных очках, из-под которых вокруг, ореолами, источался ядовитый зелёный свет.

— Полная недееспособность, — прошептали его сухие, потрескавшиеся губы.

И тут Ольга поняла, что лежит на больничной койке, вся перебинтованная. Попытка встать на ноги закончилась плачевно. Кроме боли и массы странных, крайне неприятных ощущений, она ничего не получила. Она не смогла даже пошевелиться! Привязана?! Нет. Руки и ноги свободны. Никаких ремней, верёвок, или иных пут. Она просто…

Парализована. Страшная догадка опалила мозг девушки расплавленным свинцом. Она всё ещё пыталась дёргаться, не веря в то, что с ней произошло, но все её попытки обрести власть над собственным телом были безуспешными. Живой оставалась лишь правая половина её лица. Но язык был ей также неподвластен. Кроме беспомощного мычания и стонов, она не могла издавать никаких других звуков. Всё, что она теперь могла, это с трудом поворачивать голову из стороны в сторону. Вокруг торчали какие-то ужасные трубки, введённые в её тело. Слева нависал жуткий стеклянный скелет системы.

Больница! Один вид её палаты изматывал душу до предела. Безликие белесые стены, удушающая лекарственная вонь и… Безысходность. Она не могла даже кричать. Только стонала и выла как обречённый зверёк. Даже слёзы теперь текли только из одного глаза. Второй, подобно рыбьему, не моргая, таращился в одну точку, всегда…