Меч судьбы - Татьяна Скороходова

— Может, отдашь по-хорошему, древняя, пока мы тебя в порошок не стерли, — ласково промурлыкал говорливый Серилл. Постиранный не издавал ни звука. Даже не кашлял. Ещё бы, я бы тоже онемела, если бы мне сунули под нос прямое доказательство вины в убийстве.

— А ты забери, попробуй, — одними губами улыбнулась вампирша.

Я уже ничего не понимала. Если колдун кокнул жреца с помощью демона артефакта, то почему следствие не установило его вину? И что делает амулет князя у Ольги?

На верхотуре молчали, наверное, прикидывали, стоит ли лезть в драку с вампиром без применения магии.

— И последнее. Если завтра к вечеру я не подам знак князю, что жива и здорова, и не расскажу, что со мной обошлись в башне, как с дорогой гостьей, ваши долговые расписки, выкупленные Солом, пойдут в ход, — мурлыкнула Ольга, ничуть не хуже Серилла. — Преступления нынче недешевы.

Всё. Последний гвоздь в крышку гроба. Чистая победа. Если шалости вроде любовных кувырканий с королевами, и убийства верховных жрецов, не говоря уж о маленьких мальчиках, могли с грехом пополам сойти с рук, то долги являлись самым страшным преступлением в нашем королевстве. Не спасали ни должности, ни награды, ни заслуги. Главный советник короля до сих пор сидел в долговой яме посреди центральной площади Славграда, жалобно взывая из-под земли к милосердию. Сейчас конец лета, а вот уже осенью бедолага мог приказать долго жить. Оправдания, что это не он, а жена, в расчет не принимались. Супружница, кстати, уже давно пригрелась на другом крепком мужском плече, судя по сплетням и пересудам.

Вейр так посмотрел на подругу, что мне даже стало немного завидно. Змея восхищалась другой змеей, потому что у той шкурка красивее и яд поотравительней. С верхотуры доносилось шушуканье, поскрипывание и мурлыканье. Колдуны решали, как выпутаться из невыпутываемой ситуации. Но почему Ольга выложила такие козыри? Ради нас? Сомневаюсь. Никакой красавец-колдун не стоил потери таких рычагов влияния. Впрочем, с такими-то талантами, вампирам ничего не стоило нарыть кучу новых прегрешений, тем более что за колдунами только ходи и подбирай доказательства вины. Как дети малые, честное слово.

Прокашлявшись, постиранный убивец жрецов провозгласил скрипучим голосом:

— Ради высокой гостьи мы отменяем свое предыдущее решение и приглашаем исследовать наше великолепное собрание редких книг. Но, с искренним сожалением, вынуждены предупредить, что у вас только три дня, ибо главный библиотекарь нас покидает. Лечение на водах, знаете ли, — закончил он и раскашлялся.

— Я думала, мы прекратили забавляться, — с Ольги вмиг слетела маска космического спокойствия. — Я жду, твари. Условия здесь ставлю я, — отчеканила вампирша.

Шушуканье и возня повторились.

— Ключ от тайной библиотеки принесет Коллозий, — прошипел Мувиус.

Ольга коротко кивнула, видимо, услышав то, что хотела, развернулась и пошла к выходу. Двери уже медленно открывались, недвусмысленно намекая, что нам здесь не рады.

— Кхх… Древняя, — закашлялся Постирий.

Ольга замерла в дверях, не поворачивая белокурой головы к советникам.

— Что? — в кусочке льда и то было больше жизни, чем в её голосе.

— Кх… Кх… Как к вам мой серифолит попал? Кххх!

Помедлив, она ответила:

— Помнишь, тебя понос прохватил на балу у старейшин? — и скрылась во мраке коридора.

Я едва сдержалась, чтобы не заржать во весь голос. Север поднялся, потянулся, вытянув струной хвост, и потрусил за Ольгой. Я двинулась следом. Волк обнюхал створку, задрал ногу и долго, звучно журчал. Коллозий, стоявший в коридоре, потерял дар речи, наблюдая круглыми глазками за творимым непотребством. Козлиная бородка тряслась от возмущения. Север опустил ногу и посмотрел на толстяка глазами невинного ребенка.

Сказалось напряжение последних часов, и я, наплевав на политес, расхохоталась от всей души. Вейр хмыкнул, цапнул меня за руку и поволок прочь.

Глава 10

В которой героиня спасает дерево, получает подарки и много-много разъяснений

Всю дорогу, пока Вейр волок хохочущую меня по коридору, толстяк едва не наступал нам на пятки. Следил, видать, где волк ещё луж понаделает. И не только луж. Север выразил мое мнение о колдунском совете много лучше, чем я бы это сделала словами. Выдернув руку, остановилась и еле выговорила сквозь смех:

— Мне надо на улицу. Не мне — ему, — и кивнула на Севера, который стоял рядом, ухмыляясь во всю пасть.

— Я провожу, — отдышавшись, ответил Коллозий, скорчив физиономию, будто надкусил кислющее яблоко.

— Пошли, дядя, — я опять прыснула. Толстяк побагровел и порысил дальше по коридору.

Спустившись по узкой винтовой лестнице, мы оказались перед крепкой дубовой дверью. Коллозий душераздирающе вздохнул, оглядел меня с ног до головы, как служанку, спершую драгоценности или уронившую супницу на хозяина, но промолчал и толкнул дверь.

Только сейчас я поняла, как же соскучилась по сини неба и пению птах. До щенячьего визга обрадовавшись вечернему ласковому солнышку и густому теплому воздуху, напоенному ароматами лета, я замерла на месте, наслаждаясь свободой. Нарадовавшись всласть, направилась к простой деревянной скамье, стоявшей посреди двора. Грохот захлопнувшейся двери яснее ясного сказал, что думает Коллозий обо мне и моем волке.

Север охотничьей собакой, идущей по следу, носился по двору, обнюхивая всё, что попадалось на пути, не забывая задирать ногу там, где считал нужным. Во дворе росла всего одна чахлая ольха, не было даже кустика, поэтому волку пришлось пометить углы конюшни, откуда доносилось нервное ржание, и крохотный старый сарайчик. Колодец вызвал у него долгие раздумья, но, в конце концов, смекалка и акробатическая поза победили.

Север постепенно сужал круги, и, наконец, остановился в тени невысокой кроны. Сел и требовательно уставился на меня янтарными глазами. Я поднялась и не спеша пошла к нему.

Ольха умирала. Сухая земля, больные ветви, пожелтевшие листья. И бледненькое личико спящей глубоким сном, похожим на смерть, ольховицы. Тени под огромными запавшими глазами и серого цвета тонкие губы говорили о том, что жизнь древесной тает, как снег на солнце. Я задумалась. Бросить умирать несчастную я не могла. Обняв ствол, прижалась всем телом, отдавая силу, свет и любовь, и всей душой надеясь, что поселившаяся во мне тьма не будет помехой.

Некоторое время ничего не происходило. Но вот древесные соки побежали быстрей, крона отозвалась благодарным шелестом листьев. Я с облегчением вздохнула, погладила ствол и сделала шаг назад. Душа дерева смотрела на меня изумрудными глазами из-под длиннющих ресниц.