Неман! Неман! Я — Дунай! - Василий Агафонов

Момент был ответственный: не ударишь по колонне — противник отойдет без потерь, ударишь… а вдруг это свои. Выслушав доводы начальника разведки и командующего артиллерией, генерал Трофименко несколько минут нервно ходил по НП, потом резко повернулся к командующему артиллерией и твердо сказал одно только слово:

— Огонь!

Колонну накрыли мощные залпы тяжелых орудий. На дороге Грайворон — Ахтырка остались сотни трупов гитлеровских солдат и офицеров, большое количество автомашин, боевой техники.

Был ли здесь риск? Нет. Генерал Трофименко не пошел бы на такой риск. Упустить врага, в конце концов, простительно, а вот накрыть мощными огневыми залпами свои же войска — равносильно тяжкому преступлению. Тут, видимо, дело заключалось в другом. Командарму потребовалось несколько минут какого-то особого напряжения воли, памяти, знаний, интуиции, расчета, чтобы безошибочно определить, чьи войска могут находиться в данном районе. Я уверен, если бы штаб, располагая только теми сведениями, которые мы имели в тот момент, занялся их анализом, то он, безусловно, пришел бы к выводу, что по дороге движется противник. Но этот вывод уже не имел бы практического значения: мы упустили бы время. Вывод же, сделанный командармом, решил все. Не это ли качество — умение правильно произвести анализ не вообще, а в нужную единицу времени — одно из главных достоинств подлинного полководца!

Враг не только яростно сопротивлялся на земле. Немецкая авиация старалась дезорганизовать работу тылов нашей наступающей армии, разрушить ее коммуникации, вывести из строя линии связи. Не знали отдыха телеграфно-строительные подразделения, занимавшиеся не только постройкой новых линий, но и ремонтом уже существующих. Ранним утром была основательно повреждена в результате бомбежки постоянная линия к 6-й гвардейской армии. Вызываю майора Шаповала.

— Как дела, майор?

— Хорошего мало, товарищ полковник. Видали, как они, гады, лютуют? Вон в Грайвороне забросали гранатами стариков и детей, укрывшихся в подвале церкви… Волосы шевелятся, как вспомню об этом…

Шаповал был взвинчен до предела, и я решил сменить тему. После смерти жены к Родиону Ильичу приехал шестнадцатилетний сын Виталий. Юноша интересовался радиотехникой, мечтал стать, как отец, связистом. Мы определили его в армейские мастерские.

— Ну а как Виталий, привыкает у нас?

— Сынок молодец. И к работе уже привыкает. Нравится, говорит…

— Пусть пока поработает. Направим его со временем на курсы младших лейтенантов. А вам, Родион Ильич, предстоит важное дело: к исходу дня надо восстановить постоянную линию к 6-й гвардейской армии. Возьмите один взвод из роты Тимашева и, как говорят, с богом. Имейте в виду, по этой цепи будут работать и телеграф и телефон.

— Ясно, товарищ полковник!

— Желаю успеха, Родион Ильич!

Весь день грохотала далекая артиллерийская канонада, землю сотрясали взрывы авиабомб. И только к вечеру, когда солнце спряталось за щетиной далекого леса, наступили часы долгожданной тишины. Обсыпанный землей, уставший и голодный, приехал из соединений Сергей Петрович Аверьянов.

— Ну и денек, будь он неладен, пойду помоюсь да позавтракаю, хоть дело к ночи.

Чуть поздней вернулась группа связистов. Опустили на землю носилки, скупыми движениями стащили с голов пилотки. Люди не расходятся, ждут, когда к ним подойдут товарищи и также застынут в скорбном оцепенении. Бросаюсь к ним, предчувствуя большую беду, осторожно протискиваюсь туда, куда устремлены все взгляды…

— Родион Ильич!

На носилках из плащ-палатки, вытянувшись во всю их длину, лежит майор Шаповал. Каблуки его запыленных сапог уперлись в землю и ноги чуть напружены, грудь обхватили землисто-пергаментные руки. Лицо уже отчужденное, со строго сомкнутыми синеющими губами, с выпуклыми веками закрытых глаз, с мертвой щетиной впавших щек. Я опускаюсь на землю и долго шепчу:

— Родион Ильич… Родион Ильич…

Слышу детское всхлипывание. Это Виталий. Он стоит, беззащитно прижав руки к груди. В сгустившихся сумерках влажно блестят его глаза. Кто-то гладит юношу по непокрытой голове.

…На другое утро под Воскресеновкой раздался нестройный залп: мы проводили в последний путь своего боевого товарища. Над маленьким могильным холмиком выросла деревянная тумба с красной пятиконечной звездой.

И тогда мне снова вспомнилась Старая Русса — там прошли нелегкие месяцы нашей совместной службы, там подружились мы с Родионом Ильичом. А здесь, на его родной украинской земле, мы навсегда расстались. Последнее свое задание коммунист Шаповал выполнил блестяще. Проводная связь, восстановленная под его руководством, действовала бесперебойно. Пулеметная очередь фашистского самолета сразила Родиона Ильича, когда работа уже была закончена. За мужество и отвагу майор Шаповал был посмертно награжден орденом Красного Знамени.

Стойко перенес гибель отца шестнадцатилетний Виталий. Вскоре мы послали его на курсы младших лейтенантов. Впоследствии Виталий Родионович Шаповал стал хорошим офицером-связистом.

В разгар боев под Ахтыркой прибыла танковая армия. Нужно было срочно установить по кабельной линии связь с НП ее командующего. Расстояние от проходившей на Ахтырку постоянной линии, в одну из цепей которой предстояло включить кабель, до НП было с полкилометра. Поручаю это несложное задание лейтенанту Демьяненко. Смелый, физически очень сильный человек, лейтенант Демьяненко справлялся с делами и посложнее.

А здесь меня что-то взяло сомнение. За день намотался, лег отдохнуть, а сон не идет. Вдруг, думаю, не дадут к утру связь? Тут же начинаю себя успокаивать: не может быть, чтобы Демьяненко не справился. Опытный офицер, награжден несколькими орденами и медалями… А какая силища у него в руках: легко гнет трехмиллиметровую проволоку. И все же… Я встал, посмотрел на часы: 4.00. Звоню начальнику штаба:

— Товарищ генерал, разрешите выехать на линию?

— Чего вам не спится?.. Что-нибудь случилось, товарищ Агафонов?

— Просто берет сомнение: успеет ли к сроку связь с НП танковой армии.

— Езжайте. Имейте в виду: командарм будет там в 6.00.

Через несколько минут я был уже на линии. У небольшой деревушки увидел связистов, прокладывавших кабельную линию. Остановил машину.

— Чей взвод?

— Взвод Демьяненко, товарищ полковник, — отвечает сержант. — Да вон и сам лейтенант бежит.

— Демьяненко! Что вы делаете?

— Прокладываю линию на КП танковой армии.

— Вы в своем уме?! Связь приказано дать на НП.

— Виноват, товарищ полковник. Связисты танковой армии сказали, что их командарм на КП.

— Немедленно снимайте линию и следуйте на наш НП.

Помчался на узел связи танковой армии. Связисты выручили меня — дали две катушки кабеля. Демьяненко размотал 4 километра провода, больше у него ничего не осталось.

— Ну как, залезешь на столб без когтей? — спрашиваю своего шофера, подъехав к постоянной линии.

— Конечно, товарищ полковник.

— Бери два конца кабеля и включай в цепь… Я покажу в какую.

Через пять минут кабель был включен в провода.

— А теперь бери обе катушки и бегом разматывай кабель на НП. Катушки отдашь связистам, скажешь, чтобы немедленно включили линию в коммутатор.

Время приближалось к шести утра. К НП танкистов проехал генерал Трофименко. И опять меня взяло сомнение: «Вдруг неисправен кабель, вдруг не работает связь?» Давало себя знать напряжение последних дней. Бросился к машине. Минут через пятнадцать были на своем НП. Вбежал на узел связи.

— Как дела, Евгений Петрович? — спрашиваю командира 38-й роты капитана Фомина.

— Все в порядке, товарищ полковник. Генерал Трофименко только что говорил по телефону с нашим НП, а потом с начальником штаба.

Под ударами войск 40-й армии с севера и нашей армии с севера и востока город Ахтырка, несколько раз переходивший из рук в руки, после ожесточенных боев вновь был взят нашими войсками 25 августа. Противник начал отходить на юго-запад.

Связисты кабельно-шестовых подразделений напрягали все силы, чтобы не отстать от своих войск. В ходе преследования гитлеровцев начальники направлений, не ограничиваясь установкой связи до НП командиров дивизий, строили линии вслед за продвигающимися передовыми частями. Расстояние от пунктов управления некоторых дивизий до командного пункта армии достигало порой сорока и более километров, что резко ухудшало слышимость. Из-за недостатка средств пришлось перейти на однопроводные кабельно-шестовые линии. Дежурным телефонистам контрольно-телефонных постов часто приходилось дублировать переговоры, а это очень замедляло управление войсками.

Понимая, что технические возможности связи имеют свой предел, генерал Лукьянченко стал постоянно согласовывать со мной выбор населенного пункта, в котором предполагалось развернуть оперативную группу (мы по-прежнему называли ее ВПУ). А однажды мне даже пришлось изменить место развертывания ВПУ. Намеченный для этой цели поселок был полностью разрушен. Уцелела только школа, но она не подошла нам: вблизи не оказалось постоянных линий. Между тем связисты обнаружили, что в 3–4 километрах расположен населенный пункт Химки, через который в нужном направлении проходит местная постоянная линия в одну цепь. К тому же в Химках сохранились почти все постройки.