Великий вызов. Жизнь за пределами обыденности - Бхагван Раджниш

Но помните: то, о чем я говорю, должно исходить от ученика — никогда от гуру. Если это исходит от гуру, то Кришнамурти прав: «институт гуру» является одним из наиболее тонких и деструктивных видов эксплуатации. Но Кришнамурти, на самом деле, ошибается, потому что капитуляция никогда не была требованием гуру; это основное условие ученичества. Без гуру или без доверительных отношений очень трудно развиваться духовно. Фактически, это невозможно.

По сути, человек может расцвести и без всякого гуру, но он тоже должен будет сдаться, должен будет довериться, если не отдельному человеку, то целому. Основные условия должны быть выполнены. А в отношении отдельного человека или чего-то другого, уже не важно.

Человеку доверять проще, чем вселенной. Если вы не можете доверять человеку, вы никогда не сможете доверять существованию. Если вы не способны сдаться в личных отношениях, вы никогда не сможете сдаться безличной божественности. Так что гуру является шагом в сторону безличного, способом помочь вам прийти к капитуляции перед целым, перед существованием.

Для человеческого ума все отношения являются личными. Будь то любовь, будь то уважение или что угодно еще, отношения будут личными. Так что первый шаг на пути к познанию истины или космического бытия также непременно должен быть личным. Кого-то нужно использовать в качестве трамплина.

И есть также и кое-что еще…

Многое из того, что в духовном измерении имеет значение, невозможно передать словами. Духовность сама по себе невыразима. Так же как нельзя передать словами музыку. Вы можете использовать оценочные слова — хорошо, плохо, — но они не передают самой музыки. Вы можете передать только свои чувства, и то очень неадекватно.

Или вот вы увидели цветок и говорите, что он красив. Но слова не передают саму красоту цветка. Ваши слова не могут выразить то, что действительно происходит, потому что для человека, к которому они обращены, они могут означать все, что угодно. Человек, который никогда не обращал внимания на красоту, на цветы, будет слышать и воспринимать ваши слова, но совершенно ничего не поймет, потому что слово «красота» для него ничего не значит.

Многие категории, такие как красота, трудно выразимы, мы можем лишь пытаться их выразить. А духовное так совершенно, так безмолвно, так бесконечно, что язык может его вообще разрушить. Слова описывают духовное настолько узко, настолько бедно, что теряется весь смысл. Вот почему я говорю, что религии нельзя научить.

Научить можно математике, как бы это ни было трудно, потому что математика символична, а символы передавать легко. Можно научить физике, потому что в ней нет ничего невыразимого. Но чем ближе вы подходите к человеческой душе — например, в поэзии, — тем острее вы чувствуете, что ваши слова не передают сути, что остается невысказанное. Сосуд есть, но содержимого нет. Слова сказаны, но смысл потерян. Цветок передан, но аромат исчез.

Слова находятся посередине между наукой и религией. Научный язык точно описывает все явления науки; религию описать совершенно невозможно. Вот три дороги: наука опирается на интеллект и полностью может быть выражена словами; поэзия и искусство опираются на эмоции, которые могут быть переданы точно лишь до определенной степени; и абсолютно невыразимая религия, духовность. Вот почему отношения между гуру и учеником не могут быть отношениями учителя и ученика.

Религии невозможно обучиться.

Тогда как же она передается? Существуют другие методы.

Когда вы влюблены в кого-то, даже жесты обретают значение. Вы замечаете малейший отпечаток боли на любимом лице, вы распознаете и понимаете малейшее колебание в глазах. Если вы не влюблены, вы не обращаете внимания на такие мелочи; вы просто видите лицо, но вы не воспринимаете всей его сложности, не замечаете его постоянно меняющихся очертаний. Вы смотрите на лицо как на внешний объект, вы не улавливаете сути его выражения. Но если вы кого-то любите, то его лицо уже не просто какой-то облик, а живая структура. Вы можете разглядеть мельчайшие детали и уловить тончайшие изменения в выражении лица любимого. Вы можете раньше возлюбленного заметить, что с ним что-то происходит, что он что-то почувствовал.

А благоговение еще тоньше любви. Само существование гуру — учебник. Своим существованием он постоянно передает послания, которые благоговейный ум улавливает, распознает, расшифровывает и понимает. Эти жесты, эти живые жесты — своего рода язык.

Связь становится еще глубже, когда отношения созревают. Когда ученик достигает расцвета в ученичестве и полностью понимает значение слов и жестов своего гуру, он готов: теперь возможна безмолвная связь, связь без жестов, без каких-либо лингвистических символов. Такая телепатическая связь составляет секрет этих отношений. Это самый сокровенный канал передачи истины между гуру и учеником. Только когда это становится возможным, ученик принят. И тогда уже ни время, ни пространство не имеют значения. Где бы ни находился ученик, ему может быть передано послание.

Этого времени нужно ждать терпеливо. Это великое ожидание. Когда дело касается духовного обучения, ни в коем случае нельзя спешить, потому что торопливый ум не может достичь нужной глубины, не может быть безмолвным. Ученик не должен в спешке поглощать знание, ученику следует ждать подходящего момента — в доверии, в ожидании, в подготовке себя.

Западным людям трудно понять, почему ученик должен служить гуру. «Почему он должен быть слугой?» Они не знают, что служение — это способ приобщения. Когда ученик служит гуру, когда он ждет и служит, разделение исчезает, ученик становится с гуру единым. Тело гуру и тело ученика тогда уже не два разных тела Ученик чувствует боль гуру, болезнь гуру. Он чувствует удовольствие гуру и его экстаз. Постепенно ученик оказывается полностью поглощенным гуру. В результате погружения в тело гуру, в его физические ощущения ученик становится с ним единым. Вы не можете стать едиными духовно, если вы не близки, не едины на уровне тела; тело — это основа.

Ученик служит гуру и никогда не задает никаких вопросов. Это удивительно! Он никогда не скажет: «Научи меня тому или этому», — потому что даже произнести такие слова — значит выказать гуру недоверие. Когда будет подходящий момент, ему скажут, когда будет подходящий момент, его научат. А пока не настал подходящий момент, ученик будет просто ждать. Иногда он может ждать годами — даже в наши дни. Может пройти двадцать лет, а он будет просто ждать. Может быть, он пришел молодым, а теперь он уже старик — но он все еще ждет! Само ожидание, само терпение создает ситуацию, в которой гуру и ученик не разделены; они одно. В тот момент, когда они становятся одним, невыразимое может быть передано.

Витгенштейн как-то сказал, что то, что не может быть сказано, может быть показано. Чтобы сказать, никакого терпения не нужно, но чтобы показать, необходимо большое терпение. Если я хочу вам что-то сказать, я могу сказать это прямо сейчас. От вас не требуется ни подготовки, ни терпения. Я могу сказать вам нечто, и вы это услышите. Но если я хочу вам что-то показать, вы должны будете как следует подготовиться, чтобы это воспринять. Я не могу ничего вам передать, если вы не обладаете способностью видеть.

Обычно гуру ничего не говорит, но пытается что-то показать; и если ученик осознан, тогда все само собой проясняется. На самом деле, ясность присутствует всегда, но в ваших умах столько хаоса… и беспорядочный ум все переворачивает с ног на голову. Пока дело касается мирских вещей, вы не можете исказить их слишком сильно, потому что они объективны и не слишком зависят от вашего ума. Но духовное настолько субъективно, настолько зависит от вашего видения, что перегруженный ум может неправильно понять и разрушить что угодно.

Особенный урон наносят накопленные вами знания. Ваш ум узнал и накопил слишком много, этот багаж вмешивается и искажает реальную картину; на пути к истине оказывается старый хлам.

То, что вы переживаете, не должно интерпретироваться. Все новое должно рассматриваться свежим умом. Если вы способны отложить свои знания в сторону и непосредственно, прямо смотреть на вещи, то все всегда будет ясно. Существование настолько невинное, чистое и ясное, настолько кристально ясное, что удивительно, как человеческому уму удается так блуждать. Путаница возникает в результате интерпретации, в результате попыток понять неизвестное с помощью того, что уже известно.

Если мы можем быть полностью осознанными в отношении всего нового, если мы можем стать восприимчивыми и осознанными к присутствию нового, тогда оно проникает прямо в сердце. То, что я скажу, может показаться абсурдным, но это истина. Ум не умеет понимать, понимает только сердце. Понимание никогда не происходит в уме, понимание всегда исходит из сердца. Сердце всегда чисто, свежо и девственно. Сердце не обременено прошлым. А ум не бывает девственным, не бывает новым; он всегда стар. Он всегда в дружбе с прошлым, он всегда мертв — коллекция отжившего опыта. Поэтому, когда работает ум, ваше понимание всегда неправильно — это неизбежно. Но когда он замолкает, когда он спокоен, молчалив, выключен, когда есть только осознанность — возникает пауза, и тогда дверь к сердцу открыта.